Культурологические различия английского и других языков

В разделе 2.1 настоящей работы мы уже выяснили, что С. Фрай считает английский язык самым подходящим для создания поэтических текстов («English is a language suited to poetry like no other») («S. Fry, 318). Размах и пестрота диалектов, большой выбор слов и разговорных стилей, по мнению автора, дают автору основание говорить о превосходстве Английского над другими языками в сфере стихосложения.

В тоже время, C. Фрай рассуждает о то, что американский английский, в отличие от британского английского, имеет возможность рифмовать слова, например pith, myth, smith («…in British English there is no rhyme for our voiced with, whereas the Americans can happily rhyme it with pith, myth, smith and so on») (S. Fry, 137). Он считает это явление, с одной стороны странным, а с другой стороны, совершенно естественным для британского английского («All of these pronunciations are, of course, natural to us») («Idid»).

Можно заметить, что хотя, по мнению автора, английский и лучший язык для поэзии, все же не все на этом поэтическом поприще ему доступно. Природа английского языка не позволяет ему реализовать себя в ямбе и хорее, так же как и создать гекзаметр («Unless, for example, we shall come to have an influx of spondees in our English tongue, it will always be impossible to construct an English hexameter») (S. Fry, 84). Для сравнения С. Фрай приводит пример неудачных попыток сделать это («no man ever did well and what, from the nature of the language itself, never can be well done») («Idid»). Тогда как в шведском, по мнению автора, «ресурсов» для создания ямба и хорея достаточно, не меньше, чем в латыни и греческом («In the Swedish they are nearly as abundant as in the Latin and Greek») («Idid»). Гекзаметр через-чур громоздок для английского, пишет С. Фрай («hexameters, in six footers, is that they turn out to be a bit cumbersome in English») (S. Fry, 56, 57). Зато пентаметр, продолжает он, идеально подходит человеческому дыханию и доступен английскому в полной мере («The pentameter seems to fit the human breath perfectly (which is why it was used, not just by Shakespeare, but by just about all English verse dramatists») («Idid»).

Так же, по мнению С. Фрая, английский не может надеяться на то, чтобы воспроизвести эффект японского стиха. А уж создание сонетов, в период начала правления династии Тюдоров, автор считает пустяком для итальянского и абсолютной чертовщиной для английского языка («While this is a breeze in Italian where every other word seems to endino orella, it can be the very deuce in English») (S. Fry, 284). В двадцать первом веке, считает С. Фрай, сонет получил второе рождение («In modern times the sonnet has undergone a remarkable second English-language renaissan»), и, по его словам, каждую минуту очередной «шедевр» появляется на сайтах, посвященных сонетам («…you will find one written every minute on the profusion of websites devoted to it») (S. Fry, 286). Правда, нельзя сказать наверняка, развились ли в современном английском способности к созданию сонетов, или требования к ним стали менее жесткими.

Из всех этих рассуждений можно сделать вывод, что С. Фрай, как и большинство его соотечественников, к которым он постоянно обращается в книге, предпочитает британский английский и в письменной, и в устной речи.