Металингвистическое описание речевого акта в произведении художественной литературы: На материале английского языка

Понятие «речевой акт» является одним из наиболее популярных в современной лингвистической науке. Это объясняется тем, что данное понятие отражает специфику речи как особого рода человеческой деятельности. Возрастающий интерес к изучению речевой действительности проявляется в исследовании процесса коммуникации с точки зрения речевых действий, которые осуществляются в рамках различных прагматических ситуаций в соответствии с принципами и правилами речевого общения, принятыми в данном обществе.

В связи с тем, что изучение речевой деятельности привлекает внимание не только лингвистов, но и представителей других областей научного знания, в методологическом плане очень важно четко разграничивать собственно лингвистический подход к исследованию речевого акта и его изучение с позиций смежных с языкознанием наук (психолингвистики, социолингвистики, философии языка).

На необходимость четкого определения предмета языковедческого исследования указывал еще в 50-х годах XX века видный английский ученый А. Гардинер [189, с. 1−8]. Он особо подчеркивал, что следует различать речевой акт и речевое произведение. В своей работе «Теория речи и языка» {" The Theory of Speech and Language") А. Гардинер анализирует реальные ситуации общения с тем, чтобы, с одной стороны, противопоставить процесс совершения речевого действия и его «продукт» — речевое произведение, а с другой стороны, продемонстрировать их тесную взаимосвязь. Так, в частности, ученый рассматривает восклицание Rain!, произнесенное супругом с целью привлечь внимание жены к тому, что пошел дождь и, следовательно, невозможно пойти на запланированную ранее прогулку. На этом примере А. Гардинер показывает, что речевой акт, представляя собой единство социального (объективного) и индивидуального (субъективного), включает целый комплекс фактов лингвистического и экстралингвистического характера: шум дождя, реакцию говорящего и слушающего (досада по поводу невозможности осуществления планов), совершаемые ими действия (произнесение самого высказывания, жест в сторону окна). Акт речи воплощается в произведении речи. При этом речевое произведение включает в себя не только высказывания участников речевого акта, но и языковое выражение разнообразных сопутствующих обстоятельств, фактов экстралингвистической действительности, невербальных средств, входящих в речевой акт [189, с.71−98].

В описании невербальных средств, которые выходят на первый план в определении речевого акта, важную роль играет просодия речевого произведения. Интонационная сторона присутствует в речевом произведении независимо от того, было ли оно создано в устной или письменной форме. При этом способом указания на просодическое оформление произведения речи на письме выступает пунктуация.

Таким образом, именно речевое произведение, а не речевой акт, является предметом исследования лингвиста. Данное положение обосновано в трудах классиков отечественного языкознания.

А.И.Смирницкий определяет произведение речи (высказывание) как-то, что уже создано и рассматривается в отвлечении от процесса развития речи, как отрезок речи, в котором закономерное соединение определенного звучания с определенным смыслом создает некоторое законченное целое. Одно и то же произведение речи может реализоваться в разных актах речи, при этом состав и строение речевого произведения (высказывания) остаются неизменными, а конкретные процессы его реализации в разных ситуациях будут иметь разную целевую направленность, которая находит выражение в синтаксических, просодических и лексических характеристиках речевого произведения [148, с. 8−12].

Понятие целевой направленности является центральным в определении речевого акта, которое было дано О. С. Ахмановой в «Словаре лингвистических терминов». Речевой акт трактуется как «отдельный отрезок речи, имеющий в данных условиях определенную целевую направленность, данное артикуляционно-акустическое единство, которое говорящий и слушающий связывают с одинаковым значением в данной ситуации общения» [15, с. 386].

Именно такое свойство речевого акта, как целенаправленность (интенциональность) лежит в основе разграничения понятий «значение» и «содержание-намерение» (purport). О. С. Ахманова, Э. М. Медникова [181, с. 44- 100, с. 98] писали о том, что значение присуще слову как единице языка и представляет собой абстракцию от конкретных фактов экстралингвистической реальности. От значения следует отличать содержание-намерение (интенцию), которое характеризует высказывание как коммуникативную единицу. Поскольку каждый данный акт речи всегда осуществляется в конкретной ситуации, значение слова в речи, его оттенки определяются целевой направленностью, содержанием-намерением высказывания.

Адекватное понимание коммуникативного намерения говорящего или пишущего обеспечивается за счет речевой (интонационной) формы коммуникативной единицы. По утверждению А. Гардинера, (и это подтверждается современными исследованиями [198- 106- 107- 177- 111- 119- 120]) именно интонация является главенствующей в определении целевой направленности высказывания [189, с. 201−206]. Интонационная сторона речевого произведения, закрепленная на письме в пунктуации, — это та невербальная сторона высказывания, которая неразрывно связана с собственно вербальной стороной, с цепью тех слов, которые составляют высказывание.

Вопрос о вербальных средствах, реализующих целевую установку речевого акта, неоднократно привлекал к себе внимание исследователей. Эта проблематика разрабатывалась, прежде всего, в рамках теории речевых актов, которая приобрела чрезвычайно большую популярность в современных лингвистических исследованиях. Идеи основоположника этой теории, английского логика Дж. Остина, изложенные в работе «Слово как действие» («How to do things with words») [135, 182], получили широкое распространение в западноевропейской науке и впоследствии были развиты и дополнены в исследованиях Дж. Серля, П. Ф. Стросона и многих других ученых [144, 145, 153,.

186]. Работы этих представителей лингвистической философии в полной мере отражают тот круг проблем и методов их решения, который составляет основу классической теории речевых актов.

В качестве минимальной единицы коммуникации теория речевых актов рассматривает не языковые и речевые единицы, а совершение некоторого речевого действия (производство конкретного предложения) в определенных социально заданных условиях. Традиционным является выделение в составе речевого акта ряда компонентов, которые рассматриваются как аспекты единого комплексного речевого действия, осуществляемого при помощи высказывания. К таким компонентам относятся локутивный акт, т. е. «произнесение определенного предложения с определенным смыслом и референцией" — иллокутивный акт, который состоит в произнесении конвенционально обусловленного высказывания с определенной целью (информирование, приказ, предупреждение) — и перлокутивный актопределенные эмоции или действия со стороны слушающего, которые являются результатом осуществления данного речевого акта [135, с. 92−93].

Наибольшую важность для теории речевых актов имеет противопоставление иллокутивной и перлокутивной сторон речевого действия. Выделение иллокутивного уровня в качестве основного объекта исследования в теории речевых актов призвано подчеркнуть необходимость учета намерения говорящего для раскрытия процессов речевого взаимодействия, а также продемонстрировать зависимость намерения от таких экстралингвистических факторов, как психологическое состояние говорящего, его социальный статус, представление говорящего о ситуации общения [85, с. 20].

Именно коммуникативное намерение, по мнению Дж. Серля, является самым существенным моментом в определении иллокуции и отличает речевой акт от произнесения звуков или написания значков. Причем для достижения коммуникативной цели необходимо, чтобы слушающие опознали намерение говорящего произвести на них определенное воздействие [144, с. 158−160]. Одна из основных задач теории речевых актов, таким образом, состоит в описании того, как обеспечивается понимание иллокутивной силы высказывания и какие условия необходимы для того, чтобы речевой акт можно было считать успешным.

Условия успешности (felicity conditions) речевого действия предполагают, что адресат способен опознать иллокутивную силу речевого акта. Соблюдение этих условий и, как следствие, эффективность речевого акта определяются факторами социального характера. Как отмечает П. Ф. Стросон, слово «виновен», произнесенное старшиной присяжных в суде в надлежащий момент, представляет собой акт вынесения обвинительного приговораи такое толкование данного высказывания, безусловно, определяется конвенциональными процедурами судопроизводства. Тот факт, что при игре в крикет судья, произнося Out!, осуществляет тем самым акт удаления отбивающего игрока с поля, также вытекает из конвенциини игроки, ни зрители, кричащие «Аут!», такого акта осуществить не могут. Именно вследствие согласованности с конвенциями высказывание, имеющее определенное пропозициональное содержание и произнесенное соответствующим лицом в надлежащих обстоятельствах, имеет иллокутивную силу [153, с. 143].

Успешность речевого акта может зависеть от личностных факторов, в частности, от искренности автора высказывания. Например, обещание действительно только тогда, когда говорящий искренне намерен его выполнить и уверен, что в состоянии это сделать. Условие искренности (доброй воли) связывает речевой акт с намерениями говорящего, а через них и с состояниями его сознания [143, с. 412].

Центральное место в разработке теории речевых актов всегда занимала классификация актов речи. По степени универсальности противопоставляются универсальные и социально обусловленные речевые акты [64, с. 225], по степени обусловленности коммуникативной ситуацией речевые акты подразделяются на зависимые и независимые [21, с. 93]. С учетом того, насколько явно выражена иллокутивная цель высказывания, речевые акты классифицируются как прямые или косвенные. В последних иллокутивная цель не выражена явно и выводится адресатом благодаря его коммуникативной компетенции.

Вопрос о роли коммуникативной компетенции участников общения в реализации успешного речевого действия вызывает большой интерес у современных исследователей, разрабатывающих когнитивно-прагматические концепции моделирования речевой деятельности. Необходимость разработки этого вопроса определила использование понятия «фрейма», или «рамки». В работе Т.А. ван Дейка [62, с. 17−18], например, высказывается мысль о том, что имеются «ритуальные» последовательности речевых актов, которые интерпретируются на основе знаний о мире, привлекают для своей интерпретации метаусловия (связанные с установлением того, в контексте какого фрейма мы находимся в данный момент, т. е. с выбором фрейма), и опираются на последующие, настоящие и будущие (ожидаемые) действия коммуникантов. В то же время речевые акты невозможны без знания общих условий совершения успешных действий, поскольку именно знание того, что необходимо, допустимо или возможно в реальном мире, организованное в сознании в виде фреймов, позволяет определить уместность и приемлемость речи на макроуровне [62, с. 18−19].

Значительным достижением теории речевых актов является то, что в центре внимания исследователей оказалась речь и ее продукт — связный текст, а разработанные в рамках теории принципы и методы исследования речевых актов позволили анализировать реальные процессы говорения и понимания [85, с. 9- 94, с. 25].

В то же время теория речевых актов неоднократно подвергалась критике даже со стороны исследователей, занимающихся ее разработкой. Так, например, Дж. Серль в своих работах подчеркивает, что вопросы, рассматриваемые теорией речевых актов, представляют интерес и имеют важное значение прежде всего для философии языка [144, с. 151, 153]. Именно логико-философский аспект речевого акта выходит на первый план в исследованиях, проводимых в русле данной теории. Как отмечается в критической литературе, в центре внимания ученых оказываются искусственно созданные «пропозициональные» предложения, которые нередко являются отвлеченными априористическими построениями, не опирающимися на письменные или устные тексты, реально созданные людьми на данном языке для коммуникации [68, с. 5]. Таким образом, ученые, разработавшие теорию речевых актов, дают логико-философскую трактовку понятия «речевой акт» и процесса речевого общения в целом, в то время как собственно лингвистический аспект речевых актов остается мало изученным [120, с. 4−6].

С критикой в адрес теории речевых актов выступает Д.Франк. В своей статье «Семь грехов прагматики» [164] она выдвигает некоторые аргументы, показывающие, почему теория речевых актов недостаточна в качестве базисного концептуального аппарата для построения прагматической теории вербального общения.

Одной из основных Д. Франк считает проблему сегментации потока речи на единицы, соответствующие речевым актам: наиболее релевантными элементами на уровне анализа (взаимо)действия, как правило, являются сразу несколько предложений или только отдельная часть предложения, а не самостоятельное предложение, которое в теории речевых актов берется за основную единицу. Кроме того, открытым остается вопрос о соотнесении высказывания только с одним типом речевого акта, ведь, как известно, с помощью одного высказывания говорящий может совершать несколько речевых действий одновременно. По мнению Д. Франк, теория речевых актов статична: она игнорирует динамическую и стратегическую природу естественного речевого общения. Отмечается также необходимость изучения вопроса о том, как соотносится функционирование синтаксических и лексических средств с целевой направленностью речи.

Тот факт, что интерпретация речевого акта должна базироваться на анализе самого высказывания в плане его семантики, синтаксиса, морфологии, лексики, фонологии, фонетики и паралингвистической деятельности отмечается в ряде работ по когнитивной прагматике, и, в частности, в работе Т.А. ван Дейка [62, с. 31−34]. Ученый показывает, что при восприятии высказывания слушающий извлекает информацию из фонологических, морфологических, синтаксических и семантических характеристик предложения. Ни один из этих элементов, взятый изолировано, не является достаточным для описания речевого акта, поэтому исследование должно охватывать все языковые уровни. Тем не менее в работе этого автора собственно лингвистическому аспекту анализа не уделяется достаточного вниманияакцент делается на конвенциональные характеристики речевого акта, что определяется социолингвистической направленностью исследования [120, с. 6].

Обращение преимущественно к логико-понятийным аспектам языка в теории речевых актов обнаруживается при рассмотрении вопросов, связанных со способом выражения коммуникативной направленности речи. В рамках данной теории описание целенаправленности речевых актов базируется на выделении и систематизации глагольных лексем. Более того, именно классификация глаголов стала способом решения центрального для этой теории вопроса, а именно вопроса о типизации речевых актов. Последние подразделяются на вердиктивы, экзерситивы, комиссивы, бехабитивы, экспозитивы (по Дж. Остину), или на репрезентативы, директивы, комиссивы, экспрессивы, декларации (по Дж. Серлю), в зависимости от того, какие глаголы избираются говорящими для выражения коммуникативной направленности их высказываний.

Однако, как будет показано в § 1 Главы I, принципы предложенных классификаций неоднократно подвергались критике уже со стороны самих авторов этих исследований. Многие авторитетные ученые указывают на то, что типизация речевых актов на основе глагольной семантики ограничена в своих возможностях объяснить природу речевого действия. Классификация речевых актов, предпринимаемая представителями этого научного направления, фактически подменяется классификацией глаголов.

К тем многочисленным критическим замечаниям, которые уже высказывались по этому поводу, можно добавить следующее.

Важнейшим достижением теории речевых актов является то, что было показано наличие и взаимодействие двух важнейших аспектов речи: иллокутивного и перлокутивного, которые, по нашему мнению, соотносятся с основными функциями языка, традиционно выделяемыми в отечественном языкознании. Это функции сообщения и воздействия, которые тесно связаны друг с другом и представляют диалектическое единство. Однако в теории речевых актов классификация глаголов, соотносимых с определенным типом речевого действия, затрагивает только иллокутивный аспект высказывания. Кроме того, критерии выделения и последующей систематизации иллокутивных глаголов остаются неясными, тем более что коммуникативное намерение говорящего не всегда прямо соотносится с семантикой глагола, указывающего на иллокутивную или перлокутивную сторону речевого акта.

Общеизвестно, что и языковые, и речевые единицы могут в определенной ситуации изменять содержание на противоположное под влиянием речевой (интонационной) формы. Например, — высказывание, с точки зрения языкового плана, представляющее собой вопрос, может приобрести иную целевую направленность, если будет оформлено просодическими признаками, выражающими иную целевую установку. Дж. Серль, рассматривая иллокутивный глагол promise, показывает, что, хотя семантика этой лексической единицы указывает на речевой акт обещания, в контексте определенной речевой ситуации реализация глагола promise может свидетельствовать о намерении говорящего выразить угрозу [145, с. 175]. Таким образом, несомненной представляется необходимость учитывать собственно речевые средства реализации коммуникативной установки высказывания.

Теория речевых актов акцентирует внимание на речевом аспекте высказывания, что предполагает обусловленность функционирования каждой единицы коммуникативной ситуацией и речевым контекстом. Однако глаголы, выражающие коммуникативную установку говорящего, рассматриваются в этой теории как эмические единицы: их описание базируется на основных, номинативных значениях словвся многогранность семантики и обусловленность реализации конкретным контекстом не учитываются.

Опора на глаголы в теории речевых актов не дает также представления о том, как лексические единицы соотносятся с таким важнейшим для данной теории понятием, как «условия успешности», поскольку при систематизации глаголов речевой план не принимается во внимание. В связи с этим роль коммуникативной компетенции участников общения, которая является одним из важнейших условий успешности, не находит должного отражения в классификации.

Попытки систематизировать глаголы в зависимости от выражаемой ими целенаправленности речи неоднократно предпринимались и в исследованиях, прямо не связанных с теорией речевых актов (см. § 1 Главы I, с. 22−26). В этих работах были сделаны важные наблюдения, раскрывающие лексико-семантические особенности глаголов, интерпретирующих речевой акт. Однако предметом анализа обычно является понятие, которое находит отражение в лексико-семантической структуре слова. Анализ лексических единиц ограничивается эмическим уровнем языка, в то время как собственно речевая реализация интерпретирующих лексем остается неизученной.

Актуальность настоящей диссертации, таким образом, определяется тем, что до сих пор не уделяется должного внимания важнейшему вопросу о речевой реализации вербальных средств, при помощи которых в произведении речи выражается целевая направленность речевого акта.

Проблема, определяющая актуальность исследования, может быть эффективно решена при условии, что предметом исследования становятся не лексические единицы как таковые, а сложные номинативные образованиясловосочетания. Словосочетание является основной единицей речепроизводства, строительным материалом для создания коммуникативной единицы. Именно через словосочетание слово входит в предложениесловосочетание относится к номинативным средствам языка, используемым в процессе языкового общения [38, с. 38], однако в функциональном плане роль этой единицы в процессе речепроизводства чрезвычайно велика.

Как основная единица речепроизводства, словосочетание подлежит описанию в терминах синтагматики, которая изучает составные номинативные образования, соположение элементов до предложения. Синтагма представляет собой линейную последовательность предельных значащих единиц языкаморфем и слов. В данном определении четко прослеживаются два уровня анализа: уровень синтаксической синтагматики (соположения слов) и синтагматики лексической (соположения морфем). Таким образом, понятие синтагмы шире, чем понятие словосочетания, поскольку компоненты словосочетания могут представлять собой сложные лексические единицы. Кроме того, в сферу синтагматики вовлекаются словосочетания, которые по своей формально-грамматической структуре близки предикативным единицам, но не обладают статусом предложения вследствие особенностей их просодического оформления и высокой степени репродуктивности [24].

Основной единицей анализа на уровне синтаксической синтагматики остается словосочетание, которое требует изучения в единстве морфосинтаксических и лексико-фразеологических характеристик (коллигации и коллокации). Исследование морфосинтаксического аспекта включает рассмотрение структурных особенностей составных номинативных единиц и предполагает обращение к специфике синтаксических отношений между компонентами словосочетания. При этом важную роль в определении характера синтаксической связи (атрибутивной, комплетивной, копулятивной) играет коллокационная сторона высказывания.

Необходимость обращения к лексико-фразеологическим характеристикам сложных номинативных единиц была, в частности, продемонстрирована на материале словосочетаний с полифункциональными словами наly, -ing, -ed иable/-ible. Проблема полифункциональности «тесно связана с делением слов на лексико-грамматические разряды (части речи), с вопросом о различении форм слов, включенных в ту или иную парадигму словоизменения, с одной стороны, и отдельных слов, выступающих как самостоятельные части речи, с другой» [50, с. 9]. Основным фактором в определении функциональной значимости лексических синтагм являются лексико-фразеологические особенности словосочетания, которые могут быть раскрыты в терминах категорий функциональной синтагматики: коннотативности, клишированности, идиоматичности, социолингвистической обусловленности, концептуальной полноценности.

Проявление тех или иных категориальных свойств словосочетания направлено на реализацию определенной языковой функции и, таким образом, обусловлено стилевой принадлежностью текста. Основными функциями языка являются сообщение и воздействие, которые наиболее полно реализуются в стиле научного изложения и стиле художественной литературы соответственно [197, с. 8- 105, 42−43]. Целый комплекс исследований демонстрирует различия в синтагматике текстов, принадлежащих к основным функциональным стилям английского языка. Отмечается специфика морфосинтаксических и лексико-фразеологических особенностей единиц, которые составляют ткань текста той или иной функциональной-стилевой принадлежности.

Однако до сих пор оставался без внимания тот пласт синтагматики художественного текста, который выступает как метаязык описания высказываний персонажей. Совокупность прямой речи и сопровождающей его авторской интерпретации получила название микроконтекста дословно передаваемой речи [112].

Это определение, данное Л. Г. Михедовой и Н. Б. Гвишиани, в настоящей работе уточняется. Исходя из того, что контекстом является речевое окружение определяемой единицы, под микроконтекстом мы понимаем те фрагменты текста, которые сопровождают дословно передаваемое высказывание, непосредственно примыкая к нему и образуя с ним одну коммуникативную единицу.

В настоящей диссертации микроконтекст дословно передаваемой речи выступает как объект исследованияпредметом изучения являются морфосинтаксические и лексико-фразеологические характеристики синтагм, составляющих метаязык описания речи персонажей в произведении художественной литературы.

Выбор в качестве материала исследования произведений художественной литературы определяет необходимость использования метода лингвопоэтического анализа. Лингвопоэтика рассматривает художественное произведение как глобальное целое, каждый компонент которого направлен на реализацию идейно-художественного замысла. Чтобы установить значимость того или иного элемента и, в частности, микроконтекста дословно передаваемой речи, в составе художественного произведения, необходимо анализировать текст последовательно на трех уровнях: семантическом, метасемиотическом и метаметасемиотическом [77, с. 8−9].

Цель настоящей диссертации заключается в описании языковых средств, направленных на интерпретацию речевого акта в произведениях английской художественной литературы, в плане их структурных, семантических и функциональных особенностей.

В соответствии с основной целью работы были поставлены следующие задачи:

— определить роль и место микроконтекста дословно передаваемой речи в интерпретации речевых актов, описываемых в художественной литературе;

— выявить наиболее типичные морфосинтаксические структуры, в которых реализуется металингвистическое описание речевого акта в данном функциональном стиле;

— рассмотреть микроконтекст дословно передаваемой речи в аспекте функциональной синтагматики;

— определить параметры, релевантные для выявления лингвостилистической значимости интерпретирующих синтагм;

— продемонстрировать роль микроконтекста в реализации идейно-художественного содержания произведения.

Новизна работы состоит в том, что предметом изучения становятся морфосинтаксические и лексико-фразеологические характеристики синтагм, посредством которых осуществляется интерпретация речевого акта в микроконтексте дословно передаваемой речисинтагматика микроконтекста рассматривается на семантическом, метасемиотическом и метаметасемиотическом уровнях лингвистического анализа.

Теоретическое значение диссертации определяется тем, что она вносит вклад в разработку синтагматики как важнейшего аспекта лингвистических исследований и дополняет теорию лингвостилистического и лингвопоэтического анализа.

Практическое значение работы состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты могут найти применение в профессиональной подготовке студентов-филологов и могут быть использованы в курсах лексикологии, стилистики, интерпретации текста. Материалы исследования обладают практической ценностью для формирования навыков филологической интерпретации художественного произведения, поскольку они включают анализ тех компонентов художественного текста, которые обычно не получают должного внимания в практике преподавания.

Материалом исследования послужили произведения английских писателей XIX—XX вв. Общий объем проанализированных текстов составляет более 4 тыс. страниц, что позволяет считать результаты исследования достоверными.

Основные положения, выдвигаемые на защиту, могут быть сформулированы следующим образом:

1. В произведениях современной английской художественной литературы основная функциональная нагрузка в интерпретации речевого акта возложена на микроконтекст дословно предаваемой речи, который подлежит описанию в терминах лексической и синтаксической синтагматики.

2. В микроконтексте дословно предаваемой речи возможности синтаксической и лексической синтагматики английского языка используются для метаязыкового описания невербальных признаков речевого акта, при этом на первый план по функциональной значимости выходят слова, обладающие свойством полифункциональности.

3. В контексте художественного произведения интерпретирующие синтагмы функционируют на метасемиотическом уровне. Степень их коннотативности определяется такими параметрами, как именной или глагольный характер производящей основы, принадлежность глагола к родовым глаголам речи или к собственно интерпретирующим, семантическое и синтаксическое обособление полифункциональных слов, социолингвистическая обусловленность словосочетания. При описании интерпретирующих синтагм в микроконтексте необходимо учитывать прямое/ косвенное указание на просодическое оформление дословно передаваемой речи, а также соответствие/ несоответствие просодии вербальному контексту.

4. В произведениях художественной литературы содержание и выражение синтагм, интерпретирующих речевой акт, направлены в совокупности на выражение образа автора, речевых портретов персонажей и речевого многоголосия. Микроконтекст дословно передаваемой речи несет большую функциональную нагрузку в реализации идейно-художественного содержания произведения, что определяет целесообразность его рассмотрения в аспекте лингвопоэтики.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и списка источников иллюстративного материала.

Выводы по Главе III.

Функциональная нагрузка микроконтекста дословно передаваемой речи состоит в создании речевых портретов персонажей и выражении авторского отношения к героям произведения.

Важным условием для определения функциональной значимости микроконтекста является рассмотрение материала через призму категорий авторского отношения к персонажам и транспозиции языковых явлений в сферу словесно-художественного творчества. Эти категории позволяют максимально полно раскрыть индивидуальную творческую манеру того или иного автора.

Индивидуально-авторский стиль проявляется в гармоничном сочетании микроконтекста с интерпретацией в прямой речи и теми фрагментами описания, которые выходят за рамки микроконтекста.

Морфосинтаксические и лексико-фразеологические особенности микроконтекста способствуют воспроизведению во внутренней речи читателя просодии, заложенной в тексте автором художественного произведения. Именно благодаря микроконтексту в речи «мысленной» разграничиваются голоса персонажей и голос автора.

Микроконтекст дословно передаваемой речи выступает как важное средство передачи идейно-художественного содержания произведения. На основании рассмотренных произведений можно сказать, что идейный замысел писателя связан с ироническим или сатирическим изображением действительности. В плане метаметасемиотики микроконтекст выходит на первый план при создании речевого многоголосия персонажей и выражении образа автора.

Заключение

.

Как показало проведенное исследование, микроконтекст дословно передаваемой речи, до сих пор не получивший должного освещения в теоретической литературе, является важнейшим средством описания речевого акта в художественном произведении.

Анализ морфосинтаксической структуры позволил установить, что в микроконтексте дословно передаваемой речи интерпретирующие синтагмы представлены субъектно-предикатными образованиями, сочетаниями глагола с полифункциональными словами и предложной фразой. Наибольшей частотностью отличаются единицы, характеризующиеся именными свойствами: слова на -1у и субстантивные предложные словосочетания. Те лексические синтагмы, в которых на первый план выходят глагольные свойства, представлены в меньшей степени.

В ходе исследования были выявлены параметры описания микроконтекста, релевантные для раскрытия его структурных, лексических, лексико-фразеологических особенностей.

Одним из параметров является принадлежность глагола к родовым глаголам речи или к интерпретирующим. Родовые глаголы речи, преобладающие в микроконтексте, несут меньшую функциональную нагрузку по сравнению с экспрессивно окрашенными полифункциональными словами, что в ряде случаев приводит к опущению глагола. С другой стороны, интерпретирующие глаголы, обладающие экспрессивной семантикой, в сочетании с полифункциональными словами могут образовывать коннотативные словосочетания.

Метасемиотическая значимость слов наly, -ing иed в произведении словесно-художественного творчества проявляется уже на уровне лексической синтагматики и усиливается за счет паронимической аттракции, основанной на сходстве звуковых оболочек членов глагольной синтагмы.

Степень коннотативности интерпретирующих синтагм определяется также такими параметрами, как именной или глагольный характер производящей основы, семантическое и синтаксическое обособление атрибута. Синтаксическое обособление или примыкание раскрываются на метасемиотическом уровне анализа и находят выражение в соответствии/ несоответствии просодии вербальному контексту.

Анализ микроконтекста в рамках категорий функциональной синтагматики позволяет установить, что максимальная степень проявления коннотативных свойств наблюдается у интерпретирующих словосочетаний со словом на -1у, которое обладает более экспрессивной, по сравнению со словами наing иed, семантикой.

Наибольшая степень клишированности свойственна предложно-субстантивным словосочетаниям, что определяется наличием ряда лексико-фразеологических ограничений в отношении состава и объема существительных в предложных синтагмах. Словосочетаниям, включающим слова наing, в большей мере присуще свойство идиоматичности.

Клишированность и идиоматичность словосочетаний нередко определяются их социолингвистической обусловленностью. Проявлением категории социолингвистической обусловленности молено считать высокую частотность употребления приглагольных определений с пейоративными коннотациями, что объясняется, в частности, тенденцией отражать различные отклонения от социально принятой нормы поведения лингвистическими средствами.

Метасемиотическая емкость интерпретирующих отрезков широко используется авторами художественных произведений для речевой характеристики героев и служит средством выражения авторского отношения к персонажам. Наряду с этим, ингерентно нейтральные интерпретирующие синтагмы в результате транспозиции в сферу словесно-художественного творчества могут наполняться новым, коннотативным содержанием, которое не может быть раскрыто без обращения к метаметасемиотическому уровню анализа.

На метаметасемиотическом уровне предметом исследования должны стать те особенности реализации интерпретирующих синтагм, которые позволяют рассматривать микроконтекст как важный компонент и показатель индивидуально-авторского стиля. В использовании микроконтекста дословно передаваемой речи в сочетании с такими художественными средствами, как портретные описания и «макроконтекст», ярко проявляется своеобразие творческой манеры автора.

В задачи диссертации не входило раскрыть все множество лингвопоэтически значимых функций микроконтекста, однако, на основании рассмотренных произведений можно сказать, что наиболее важную роль микроконтекст играет в создании речевого многоголосия персонажей. Благодаря прямому или косвенному указанию на просодическое оформление дословно передаваемых высказываний микроконтекст способствует их воспроизведению во внутренней речи читателя, усиливая тем самым эмоционально-эстетическое воздействие.

Реализация микроконтекста в произведении художественной литературы тесно связана с выражением авторского замысла, и в зависимости от идейно-художественного содержания и жанровой принадлежности произведения речевое многоголосие персонажей может служить разным целям. У Дж. Даррелла это гармоничное многоголосие людей, чьи голоса звучат в унисон с голосами природы, символизируя гармонию человеческих отношений и единение с природой. В произведениии Дж. Джойса читающий слышит многоголосие толпы безликих, духовно опустошенных людей. У Дж.Б.Пристли это сатирическое многоголосие, призванное сорвать с порока личину добродетели. Таким образом, можно говорить о том, что речевое многоголосие персонажей придает произведению словесно-художественного творчества особую тембральную «окраску».