Древние государства Западной Азии

Если III и даже начало II тыс. до н.э. ближневосточная древность прошла под знаком сложения и развития первичных очагов цивилизации и государственности в шумеро-вавилонском Двуречье и Древнем Египте, то начиная со второй трети II тыс. до н.э. параллельно с этими очагами стали активно функционировать и другие, в основном вторичные очаги, сыгравшие, однако, весьма важную роль в истории. К их числу относятся Митанни, Ассирия, Хеттское царство. Чуть позже на арену политической жизни вышли также некоторые народы Восточного Средиземноморья.

Первые урбанистические центры на территории Западной Азии появились очень давно. Достаточно напомнить о таких городищах, как анатолийский Чатал-Хююк или палестинский Иерихон. Но судьба этих небольших очагов ранней урбанистической цивилизации или даже протоцивилизации сложилась не слишком удачно. Возникнув вдали от плодородных речных долин и оставаясь более центрами племенных протогосударств, нежели зародышами города-государства, они долгое время не могли создать политические центры, подобные египетскому или месопотамскому. Ситуация стала решительно меняться именно со второй трети II тыс. до н.э., когда о приоритете уже не могло быть и речи, а многие вторичные центры азиатской городской культуры стали типичной нормой. В случае с Западной Азией этой благотворной для них перемене способствовало вызванное касситским завоеванием политическое ослабление древней Вавилонии. В результате образовался своеобразный вакуум политической силы, и он начал энергично заполняться, благо претендентов было вполне достаточно.

Важно специально оговориться, что в то время, о котором теперь пойдет речь, практически все очаги государственности не были и не могли быть первичными. Многие важнейшие элементы их экономики и социополитической структуры, а равно и религиозной культуры, включая и письменность, были уже широко распространены по всему обширному региону, в результате чего несколько запоздавшие в своем развитии могли с легкостью заимствовать все наиболее важное у предшественников, в первую очередь у государств древнего Двуречья. Впрочем, вторичность всех их в этом смысле отнюдь не исключает ни этнической оригинальности, ни даже принципиальной исключительности и неповторимости облика каждой из культур данных народов и государств.

Однако стоит обратить внимание на сам факт заимствования. Очень важно четко представлять, что вся история человечества — не просто постоянное движение в смысле линейного или даже линейно-реверсивного, но все же поступательного развития. Это непрекращающееся перемещение в пространстве. Современному читателю такое утверждение может показаться элементарным трюизмом, но, смею заверить, в годы моей молодости влияние обанкротившейся теории формаций было у нас настолько всемогущим, что рассуждать в печатной продукции на тему о миграциях было недопустимо. Все страны и народы должны были идти, как по струнке, вперед и вверх, только самостоятельно и независимо. В противном случае, как легко заметить, страдала стройность прямолинейной теории. Но жизнь понемногу брала свое, так что не только миграции, но и культурная диффузия, т. е. заимствование идей, понемногу оказались приемлемыми, а потом и незаметно превратились в нечто само собой разумеющееся. Учитывая сказанное, обратимся к описанию тех, кто обретал свою самость в ходе не только и даже не столько самостоятельной эволюции, сколько в процессе постоянных перемещений масс различного во многих отношениях населения и заимствований у тех, которые начали интенсивное развитие раньше других.