Концепция личности в интеллигентской культуре

Интеллигентская идеология выдвигала против всемогущего государства независимую личность. Заслуга постановки этой проблемы принадлежит «западникам», прежде всего А. И. Герцену и К. Д. Кавелину.

В спорах «западников» и «славянофилов» 30—50-х гг. обсуждались глобальные проблемы. Вслед за П. Я. Чаадаевым к личности обратился А. И. Герцен. Исследователи относили его к «западникам» со многими оговорками. По сути, он не подходит ни к одному типу русских мыслителей.

Будучи «полным европейцем», он рассчитывал на исключительную судьбу России, надеясь на ее самобытность. Он не принял европейской революции, но его размышления о революции в России не совпадали с идеалами народников. В отличие от последующих поколений русских революционеров, А. И. Герцен видел в революции не цель, а средство. В ответ на радикалистские призывы к террору он писал, что в России «к метлам надобно кричать, а не к топорам».

Стремясь найти способы как можно быстрее и бескровнее «проскочить» разрушительную стадию революции, он призывал перейти к культурному созиданию и духовному обновлению. Создатель теории общинного социализма кратко и просто определял программу русского социализма: «сохранить общину и освободить личность».

А.И.Герцен видел только одну реальную духовную силу, способную разбудить народ, привить ему чувство личного достоинства, — литературу. Средствами литературы он полагал внести в русскую ментальность «идею свободной личности», уже выработанную на Западе. С ней в культуру вносился момент сознательной оппозиции существующему строю, литературе придавался статус борца.

В интеллигентской среде все чаще возникали дискуссии о соотношении личностного и общинного (коллективного) начал в национальном характере и национальной истории. В них участвовали П. В. Анненков, В. Г. Белинский, В. П. Боткин, МЛ. Бакунин, ЛД. Галахов, Т. Н. Грановский, КД. Кавелин, Н. П. Огарев, И. С. Тургенев, Б. Н. Чичерин.

В конце 50 — начале 60-х гг. тема личности постепенно стала перемещаться из области эмоциональных споров в сферу социальных теорий, обретать научное обоснование. Основная заслуга в этом принадлежит историку и общественному деятелю К. Д. Кавелину.

Первые лекции и первые статьи в журналах молодого профессора КД. Кавелина сравнивали с переворотом, произведенном в литературе Н. В. Гоголем. Публике впервые после горячих взаимных обвинений был предложен спокойный анализ и выводы, которые убеждали глубиной суждений, а не эмоциональным накалом. Не случайной была и тревога славянофилов. В сентябре 1845 года К. С. Аксаков писал Н. В. Гоголю о новостях в России: «…новые профессоры вышли на кафедру. Сидит на кафедре эта дрянь — Кавелин».

После опубликования его статьи «Взгляд на юридический быт древней России» (1847) спор о прошлом и будущем России между сторонниками европеизма и древней общинности возобновился с новой силой. Молодой профессор обратил внимание на ключевую проблему русской истории — отсутствие навыка частной жизни, отсутствие личностного начала в истории. Будущее России он видел в западничестве или самобытности, но при непременном возвышении личности.

Однако в письме ЛИ. Герцену по поводу ареста Н. Г. Чернышевского К.Д. Кавелин почти готов оправдать нарушение правительством гражданских прав: «Аресты меня не удивляют, и признаюсь тебе, не кажутся возмутительными. Это война: кто кого одолеет — революционная партия считает все средства хорошими, чтобы сбросить правительство, а оно защищается своими средствами.

…Чернышевского я очень, очень люблю, но-такого брульона, бес— тактного и самонадеянного человека я никогда еще не видел".

Мыслитель, сумевший обосновать историческую закономерность появления личности в русской истории и необходимость принципа личности в русской культуре, при первой же попытке применить его на практике (пусть и в собственном понимании) тут же становится на сторону угнетателя личности — государства. Давний друг А. И. Герцен резко критиковал его, но пессимистическое убеждение К. Д. Каверина, что время для свободной личности еще не пришло, рассеять не смог никто.

Выстрел Д. В. Каракозова в царя в 1866 г. подтвердил его худшие опасения, что радикалы-революционеры погубили возможности реформ в России. По совету военного министра Д. А. Милютина он даже подал на имя Александра II пафосную записку «О нигилизме и мерах, против него необходимых». Теперь он винил нигилистов в том, что впереди снова замаячили репрессии против культуры, как при Николае I. В его статьях 70—80-х гг. преобладал резкий и пессимистичный тон, в котором чувствовался и упрек самому себе, предложившему России новый принцип приоритета личности и самому же отступившему от первой тени своего детища.