Утверждение о том, что современная физика напрямую выводит к первичным, метафизическим вопросам, стало достаточно распространенным. Достаточно назвать такие имена современных физиков, как Бернар Д’Эспанья, Абнер Шимони, Дж. Хорган, из физиков старшего поколения — того же Эйнштейна, Нильса Бора и Вернера Гейзенберга, чтобы убедиться, что за такой постановкой вопроса стоит нечто совершенно серьезное. В определенном смысле этого слова такое утверждение стало достаточно обыденным, однако со стороны собственно философии оно пока еще мало подвергалось анализу. Более того, с точки зрения философии оно может показаться в определенной степени странным и противоречивым. Ведь сам подход философа к чувственно постигаемому миру отличается от подхода ученого-естественника. Категории и понятия философии, философская интуиция и эмпирическое наблюдение, характерное для ученого, с выражением его в терминах абстрактной математической теории, являются двумя различными путями в осмыслении бытия мира. Если философия занимается миром как сущим, как составной частью порядка бытия, то эмпирическая наука со своей стороны не пользуется понятием бытия как такового. «Бытие» — понятие чуждое строгому эмпирическому анализу. Ведь когда речь идет о бытии, то рассматривается бытие как целое, целокупный порядок бытия, а не какая-то его составная часть или одна из его плоскостей. Рассматривается, говоря языком русской философии, всеединство бытия, порядок бытия во всей его динамике. Вопросами онтологии всегда были следующие — что является причиной бытия? Какой смысл имеют бытие и существование? Какими существенными чертами отличается существование или сущее? Онтология, занимаясь такими вопросами, подразумевает бытие не только в своих началах, но и конечных целях, рассматривает, иначе говоря, бытие по отношению к причинности. Понятно, что ответы на такие вопросы не находятся в компетенции эмпирической науки, которой чуждо истинное метафизическое «схватывание». Наука смотрит на бытие «извне», не на бытие как таковое, а на «отражение» бытия в формализме его «физикальности». В то время как естественные науки удовлетворяются тем, что остается на физической, эмпирической плоскости, философия отправляется от начальной оценки природы к проникновению в бытие и схватыванию существования путем вопрошания о смысле природы для самого человека.
Ясно, что при таких походах остается существенное различие между естественными науками и философией. Однако как раз здесь, в XX веке, наметилось интересное сближение между наукой и философией. Отметим, прежде всего, появление антропного принципа в космологии, прямо поставившего вопрос о смысле существования космоса для человека. И если для космологии, всегда являвшейся как бы «переходным мостиком» между философией и физикой, такая постановка вопроса не является столь уж неожиданной, то и сама физика, как можно показать, отмечена появлением вопросов, напрямую касающуюся онтологической проблематики.
Сразу отметим, что если вводить различие между бытием и сущим, то эти вопросы касаются, прежде всего, способов бытия сущего. Физика, а именно квантовая механика, напрямую задалась вопросом — каким образом существуют объекты? Был поставлен вопрос ни о фундаментальных объектах (хотя этой проблеме и уделяется немалая степень внимания), из которых предполагались построенными все другие объекты, и ни об их типологии и об общих закономерностях их взаимодействия, а именно способах бытия сущего.
Вообще говоря, уже с такой постановкой вопроса была связана самая перваякопенгагенская трактовка квантовой механики. Именно она, хотя и достаточно своеобразным образом, отразила такие свойства атомных объектов, как корпускулярно-волновой дуализм, принципы дополнительности и неопределенности, в которых явственно проступили их новые свойства, столь резко контрастирующие с поведением классических тел. Столкнувшись с необычными свойствами квантовых объектов и верно констатировав тот факт, что о результатах тех или иных измерений, произведенных над ними, можно сообщить только на языке классической физики, копенгагенская школа стала утверждать, что мы можем знать с определенностью как «реальные» только результаты этих измерений. По этой трактовке в сфере применимости квантовой механики нельзя задавать вопросы о том, что представляет собой, например, электрон, когда фактически не производится его наблюдение с помощью экспериментальной установки того или иного типа (выявляющей либо корпускулярные, либо волновые его свойства). Утверждалось, что квантово-механические предсказания относятся лишь к ситуациям фактического наблюдения.
Верно схватывая основные особенности проявления квантовых объектов, тем не менее, такую трактовку квантовой механики, мы бы назвали «запретительной». Она явным образом запрещает ставит вопрос о том, что есть квантовый объект вне тех или иных условий его наблюдения. Однако физика в конечном итоге всегда интересует вопрос, «а что есть реальность сама по себе?». Как бы ни проблематичной с точки зрения современной философии не выглядела такая постановка вопроса, она в конечном итоге является лишь возвращением к тому, что еще Аристотель полагал непрестанной заботой философов: к вопросу о том, что есть сущее. На этот вопрос пытаются ответить, пожалуй, все интерпретации квантовой механики, спорящие в конечном итоге в вопросе о том, что есть реальность.
Вопрос о реальности — есть вопрос об онтологии. Реальность как понятие употребляется всегда в достаточно широком смысле. Это и все существующее вообще, и объективный мир, и действительность как таковая. Онтология же рассматривает бытие как таковое, изучает фундаментальные принципы бытия, наиболее общие сущности и категории сущего. Рассматривая сущее как предметно-чувственный мир, как реальность, в специфическом смысле этого слова, мы и обращаемся тем самым к онтологической проблематике. Таким образом, те дискуссии, развернувшиеся вокруг понимания реальности в квантовой механики и не утихнувшие до сих пор, относятся к вопросам онтологии. Соответственно вопросы онтологии, того или иного понимания сущего и способов его бытия и является центральной в данной работе.
О неразрывности онтологических представлений с физической теорией, реконструирующей реальность, утверждает и современный философ науки Цао, который останавливается на этом вопросе в целом ряде своих работ. «.Онтология является неустранимым концептуальным элементом в логической реконструкции реальности. Так как онтология дает картину мира, она дает основание, на которой может базироваться теория. Это помогает объяснить ее конститутативную роль в теоретической структуре науки.» [Сао, 1997, р. 10].
Базисная онтология теории рассматривается как несводимый концептуальный элемент в логической реконструкции реальности в рамках этой теории. В противовес видимости или эпифеноменам, а также в отличие от просто эвристических или конвенциальных средств теории базисная онтология касается реального существования. В качестве репрезентации глубокой реальности онтология теории обладает большой объясняющей силой: все явления и феномены, описываемые теорией, могут быть выведены из нее как результат ее поведения" [Сао, 1999, р. 10].
Мы будем стремиться обосновать положение, согласно которому, что при переходе к квантовым принципам описания реальности, действительно меняются, и весьма радикально, онтологические представления, т. е. представления о способе существования объектов. В противовес декартовской идее субстанциальности, конститугативным моментом которой является понятие независимости от другого, «ненуждаемости» в нем* (Хайдеггер), квантовая механика вынуждает обращаться к онтологическим воззрениям, которые во многом противоположны декартовским представлениям. Одним из наиболее адекватных языков оказывается здесь язык аристотелевской метафизики, а именно его концепция «бытия в возможности».
Впервые о возможности такой онтологии заговорил Вернер Гейзенберг, стоявший, наряду с Бором, у истоков копенгагенской трактовки квантовой теории. Гейзенберг фактически был единственным теоретиком из копенгагенской школы, пытавшимся понять, что же все-таки стоит за квантовым явлением, что оно есть в своей сущности. Его рассуждения приводили к выводу о необходимости построения новой квантовой онтологии. Он справедливо отмечал, что в квантовой механике мы сталкиваемся не просто лишь с удобным формализмом, неким правилом, адекватно описывающим, вообще говоря, неизвестную нам ситуацию, а с формализмом, действительно отображающим реальное положение дел, и где «.модифицированная логика квантовой теории неизбежно влечет за собой модификацию онтологии» [Гейзенберг, 1987, с.222].
Существенный момент такой онтологии связан с Боровским принципом дополнительности и вытекающим отсюда изменением понимания реальности, против чего неизменно выступал Эйнштейн. Парадоксально, но создается впечатление, что, как критик квантовой теории, Эйнштейн в то время ясно видел и осознавал, к каким изменениям она приводит при понимании реальности. Другое дело, что он не принимал такого рода изменений, и отсутствие аргументов против теории квантов беспокоило его до конца жизни. Так, физик Пайс (A. Pais) вспоминал: «Мы часто обсуждали его мнение насчёт объективной реальности. Мне помнится, как однажды во время прогулки Эйнштейн неожиданно остановился, повернулся ко мне и спросил, действительно ли я считаю, что луна существует лишь тогда, когда я на неё смотрю"1. В заостренной форме этот вопрос Эйнштейна всего лишь навсего, хотя и весьма красочно, демонстрирует принцип дополнительности Бора, что те или иные свойства квантового объекта проявляются в зависимости от экспериментально поставленного вопроса. Декарт, напомним, определял субстанцию как вещь, которая существует, не нуждаясь для своего бытия в другой вещи.
Полвека назад, когда закончилась знаменитая полемика Бора и Эйнштейна по этому вопросу, еще не было проведено тех решающих экспериментов, позволивших бы ответить, чья точка зрения верна. Ситуация радикально изменилась в последние годы, когда такие эксперименты были проведены. В одной фразе сегодняшнюю ситуацию как нельзя лучше демонстрирует «основной урок квантовой механики» по Уилеру: «Никакой элементарный феномен не является феноменом, пока он не является наблюдаемым (регистрируем) феноменом». Именно к такому выводу приводит и точный анализ результатов корреляционных экспериментов по проверке неравенств Белла, который гласит (см. подробнее ниже), что мы должны отказываться от предположения о «существовании совместных распределений плотностей вероятности наблюдаемых величин». Столь, казалось бы, замысловатая фраза отсылает нас на самом деле к выводу, данному еще в 1935 году Эйнштейном, Подольским и Розеном, что если квантовая механика полна, и операторы, соответствующие двум физическим величинам, не коммутируют, эти величины не могут быть одновременно реальными. В эксперименте, говоря другим языком, выявляется то, что определенным образом до самого акта измерения не существует! Отсюда совершенно ясно, что представления о реальности, наши онтологические представления не могут не пересматриваться.
В связи с этим нам представляется как нельзя более актуальным обращение к последним дискуссиям вокруг квантовой механики, и в первую очередь к проблеме описания квантовомеханической реальности. Именно вокруг этой проблемы было сломано столько копий, как в нашей стране, так и зарубежом. Основополагающую роль сыграли здесь знаменитая дискуссия между А. Эйнштейном и Н. Бором, работы В. Гейзенберга, Э. Шредингера, Луи де Бройля, М.Борна. В настоящее время можно выделить имена Дж.А.Уилера, М. Скулли, Х. Вальтера, Л. Мандела, Р. Чао, И. Пригожина, В. Цурека, Д’Эспанья, А. Шимони, Дойча, Р. Пенроуза и др.
В нашей стране в дискуссиях приняли участие — В. А. Фок, Д. И. Блохинцев, Л. И. Мандельштам, С. И. Вавилов, К. В. Никольский, М. А. Марков, М. Э. Омельяновский, А. А. Тяпкин и др.- из исследований последнего времени можно выделить работы И. С. Алексеева, Л. Б. Баженова, С. В. Илларионова, B.C. Степина, Ю. В. Сачкова, И. А. Акчурина, Ю. Б. Молчанова, А. И. Панченко, В. И. Аршинова, Б. Я. Пахомова, Л. Г. Антипенко, В. А. Баженова, А. А. Гриба.
1 Reviews of Modern Physics. LI. 863 (1979): 907.
Как уже говорилось выше многочисленные эксперименты, и их аккуратная интерпретация позволяют достаточно уверенно выстроить каркас из такого рода понятий, в рамках которого дается возможность непротиворечиво описать контуры нового понимания реальности.
Чтобы решить поставленную задачу, в первой главе работы будут вычленены основные особенности квантово-механической реконструкции реальности, выявлены те точки, в которых они вступают в противоречие с классическим способом описания физических явлений.
Будет показано, что эти особенности приводят к такой модификации онтологических представлений, которая может быть истолкована как решительный разрыв между классической и неклассической физикой. Наш основной тезис, который мы и собираемся обосновывать в работе, заключается в том, что этот разрыв состоит не в отказе от декартовского разделения между субъектом и объектом познания", как часто утверждается, а в отказе от другого аспекта онтологических представленийдекартовской идеи субстанциальности.
Особенности квантовой механики, выделенные в первой главе, еще не дают увидеть, как они сами по себе изменяют наши понятия о реальности. Для большинства физиков осознание того факта, что квантовая механика требует радикального пересмотра понятия реальности, пришло далеко не сразу. Решающую роль в этом сыграл знаменитый ЭПР-парадокс и эксперименты, связанные с ним. Вторая глава диссертации и посвящена этой теме, где мы постараемся проследить, как исторически развертывалась полемика о квантовой реальности от первых дискуссий вокруг EPR-парадокса до сегодняшних дней.
Эти дискуссии разворачивались в тех или иных интерпретациях квантовой механики, которые рассмотрены в третьей главе. На наш взгляд существующая экспериментальная база позволяет среди множества трактовок выделить те из них, которые никак не противоречат эксперименту. С критических позиций рассмотрены интерпретации, имеющие явно «спекулятивный» характер и не поддающиеся прямой экспериментальной проверке. К ним относятся интерпретации с участием сознания и т.н. многомировая интерпретации, которые активно обсуждаются в современной литературе. На наш взгляд, более правильным было бы утверждение, что проблема взаимоотношения субъекта и объекта вообще находится «по ту сторону» проблем квантовой механики, Квантовая механика решает просто совсем иные проблемы (см. ниже).
Вычленяется наиболее адекватная трактовка квантовой механики, восходящая к идеям Гейзенберга и Фока.
Именно их подход в трактовке квантовой реальности позволяет раскрыть философские и теоретические основания квантово-механической онтологии и показать, в чем состоит ее отличие от онтологических представлений классической физики. В связи с этим в четвертой главе подробно рассматривается декартовское истолкование субстанции и субстанциальности, и противоположное ему аристотелевское понимание бытия, к которому, по мнению Гейзенберга, и возвращает квантовая механика. В этой же главе сформулированы основные онтологические допущения, которые могут служить наиболее адекватной основой для теоретической реконструкции квантово-механической реальности.
В пятой главе мы попытаемся показать, что предложенные онтологические представления дают в принципе возможность разрешить некоторые трудности и парадоксы квантовой теории, с которыми «не справляются» другие интерпретации. Подробно обсуждаются теория измерений, эффекты целостности и нелокальности квантового явления в ЭПР-парадоксе, ряд парадоксов квантовой механики, которые, как представляется, находят адекватную трактовку в предложенном подходе. Показано также, что трактовка, развиваемая в диссертации, ведет к особому пониманию времени в квантовой механике, что хорошо известно в теоретической физике. Утверждается, что выделенная роль времени в квантовой механике является не недостатком теории, а связана с двухмодусной картиной реальности и существенной динамичностью мира феноменального. С этой же двухмодуснстью связан и принцип взаимности, известный в физике как форма особой симметрии между координатами и импульсами. Показано, что с точки зрения философии он тесно связан с принципом аналогии бытия, согласно которому законы сущего на одном модусе бытия дублируют, а точнее, отображают законы сущего на другом модусе бытия, и наоборот.
В работе делается вывод, что существующий аппарат квантовой механики, во многом «угаданный» творцами его математического формализма, является во многом феноменологическим, и, поэтому, ставится вопрос о построении более общей концептуальной схемы. В качестве одной из возможных теорий такого рода рассматривается подход бинарной геометрофизики Ю. С. Владимирова. В рамках данной теории получают подтверждение как основные философские выводы данной работы (многомодусность бытия, выделенность времени, особая роль принципа взаимности и др.), так и диктуется возможность несколько иного подхода при описании действительности, а именно дискурса совершенно нового типа, а именно «глагольного», логосного типа дискурса, где время играет выделенную роль.
Заключение
.
Квантовая механика с самого момента своего зарождения занимала и занимает в истории науки особое место. Вряд ли можно найти другую теорию, которая бы вызывала столько споров, непонимания, порождала бы столько трактовок и интерпретаций, подчас радикально порывающих со здравым смыслом. Такие «жертвы» разума связаны, как представляется, с принципиально неверной метафизической установкой, которая господствует в новоевропейской культуре (и не только в науке!) на протяжении уже более трех столетий. И дело здесь, как представляется, не только в той идее субстанциальности, конституирующей онтологические основания этой культуры (М. Хайдеггер), а, прежде всего в идее моноонтичности — подхода, принципиально устраняющего идею иерархичности бытия. Основной вывод всей диссертационной работы как раз и состоит в том, что квантовая теория возвращает нас к полионтичной парадигме бытия. Существует иной, до-феноменальный «слой» реальности, конституирующий наблюдаемое.
Существование такого модуса бытия определяет особенности поведения микрообъектов. Наиболее ярко это проявляется в особенностях принципа суперпозиции. «Суперпонированное» состояние квантового объекта, всегда бросавшего «вызов» «здравому смыслу», проявляющееся, например, в «одновременном» проходе микрообъекта через два отверстия в двухщелевом эксперименте, можно понять рационально, если отказаться от идеи существования объекта только на одном модусе бытия, бытия наличного. В свое время радикальный номинализм и эмпиризм способствовали в немалой степени рождению основных установок новоевропейского мышления, и сыграли главную роль в отказе от идеи полионтичности. Но именно сейчас, и здесь нельзя не усмотреть иронию истории, именно опыт, эмпирия заставляет рассматривать бытие объектов на нескольких модусах сущего. Квантовый объект находится изначально в состоянии суперпозиции не здесь и сейчас, а существует в нерасчленимой целостности на ином модусе сущего, еще до пространства и времени, если принять во внимание бинарную геометрофизику. В опыте актуализируется лишь «проекция» такого состояния, что находится в прямом согласии с выводом Уиллера, что «сам по себе» квантовый объект не является ни волной и не частицей, а есть нечто более сложное.
С изначальной отнесенностью квантового объекта к модусу бытия потенциального связана и нелокальность квантовой теории, проявляющаяся в ЭПР-парадоксе, а также во всех тех особенностях, где наши обычные представления отказываются работать. Модель полионтичной реальности, как показано в рамках данной работы, позволяет рационально объяснить и другие парадоксальные черты квантовой механики, непонятные в рамках других подходов.
Полионтичная модель, по убеждению автора, не является некоторой «метафорой», а отображает действительные черты реальности. Вовсе не случайным представляется тот факт, что в ее рамках удается рассмотреть с единых позиций и различные виды реальности, не только квантовую, но и, в частности, виртуальную. По крайней мере, сетка понятий, используемая для описания квантовой реальности, оказывается «жизнеспособной» и при описании более широкого круга явлений. Схватывая черты реальности, нельзя забывать, что данная модель является все-таки моделью. Судить о том насколько адекватно она отображает действительность, можно будет только после создания более общей теории, в рамках которой удалось бы синтезировать в единое целое основные принципы не только квантовой теории, но и теории относительности и теории взаимодействия элементарных частиц.
В этом смысле как раз весьма привлекательной и перспективной становится парадигма бинарной геометрофизики, предложенная Ю. С. Владимировым. Действительно, эта парадигма претендует на весьма многое. Так, она предсказывает существование целого ряда новых эффектов в области физики элементарных частиц, позволяет здесь же рассчитывать с любой заданной степенью точности многие параметры, известные до сих пор только эмпирически, дает нетривиальное объяснение возникновения масс и зарядов частиц. В области квантовой механики этой парадигмой предлагается впервые теоретическое обоснование феноменологически установленных понятий и процедур, относящихся к этой теории. К ним относятся понятия комплексной амплитуды вероятности, построение плотности вероятности через квадратичную комбинацию из амплитуды вероятности и комплексно сопряженной ей величины. Получается строгое логическое обоснование использование спиноров для описания основных типов элементарных частиц. Спинорность, как оказывается, несет в себе прообраз основных свойств классического пространства-времени, таких как размерность, сигнатура, метрические свойства и многое другое. Даже перечисление этих особенностей новой парадигмы (а этим далеко не исчерпываются ее возможности, о многом мы даже и не упоминали) заставляет очень и очень внимательно отнестись к ее особенностям, тем более что она практически не подвергалась философской рефлексии.
Хотя отправными пунктами нашей концепции являлись концепции Гейзенберга и Фока, хотелось бы упомянуть о малоизвестных попытках интерпретации квантовой механики в России физиком А. Галем (1924 год!) и богословом Н. Н. Фиолетовым (ранее 1940 года). В этих концепциях, хотя в целом и неполных, и содержащих ряд ошибочных положений, при анализе атомных эффектов была высказана мысль о существовании сверхчувственного, трансцендентного слоя реальности, обуславливающего «странное» поведение микрообъектов. Эти концепции резко контрастируют с копенгагенской трактовкой, напрямую запрещавшей поиск чего-то иного за квантовым феноменом. Концепции Галя и Фиолетова истолковывали теорию квантов с религиозных позиций, и, естественно, не получили в то время никакого резонанса в России. На Западе же они были просто не известны.
Эту близость нашего подхода к различного рода метафизическим системам мы хотели бы отметить особо. Весьма близкими оказываются здесь концепция «нама-рупа» в индусской метафизике, построения неоплатоников, логосная метафизика тварного сущего св. Максима Исповедника. Последняя схема, не входя за неимением места в детали, оказывается наиболее близкой к той схеме, которую мы наметили в главе, посвященной анализу бинарной геометрофизической парадигмы.
Отметим также, что понимание объекта, вещи, как оно выступает в конце работы, оказывается весьма близким к хайдеггеровскому подходу. Основной модус вещи у него состоит, говоря его языком, в ее веществовании. Вещь веществует, или то, что веществует есть вещьЭто «веществовать» означает не просто быть вещью, в обычном понимании, но, прежде всего, становиться ею, приобретать статус вещи, отличаясь от вещеобразного нечто, к которому не применим предикат веществования. Веществование Хайдеггер производит не только, и не столько от понятия вещи, но от оповещения, от вече, древневерхненемецкого thing, сохранившегося в английском языке. Вещь есть собрание-откровение, в ней свершается откровение истины-аХг) бега, несокрытости, выход к наличному пребыванию того, что пребывало в сокрытости. И этот выход к явному происходит не сам по себе, а осуществляется при содействии многих (iтетрактида, четверица у Хайдеггера), в наших терминах он есть акт синергии.
Таким образом, картина многомодусной динамической синергийной реальности, к которой мы пришли на основе анализа квантовой механики, не представляется чем-то новым, а является имеет свои глубокие философские и метафизические корни. Другое дело, что на протяжении уже многих и многих веков, эти идеи не являются доминирующими в культуре. И наука сейчас, которая, собственно, и вызвала к жизни в свое время абсолютно противоположные парадигмы, совсем неожиданно предоставляет нам шанс осуществить поворот. к тем парадигмам бытия и тем концептам, которые, казалось, были поглощены темными водами реки Леты, ушли в забвение-аХг|9?1а.
