Культурологический смысл концепта

Актуальность темы

исследования.

Никакая культура в своем существовании не представима без категории «смысл», который непосредственным образом проявляется в сфере естественного языка. Поэтому анализ процесса смыслопорождения и «смыслоуловления», продумывание результатов, зафиксированных в структурно-функциональных моментах этого процесса, является актуальной задачей при исследовании культуры.

В настоящее время, вслед за термином ноосфера, введенным В. И. Вернадским и Тейяром де Шарденом, появился новый, далеко не всеми признаваемый и принимаемый термин, отражающий суть происходящих сдвигов в культуре и обществе. Этот термин — инфосфера (ин-формосфера), представляет собой попытку обозначить формирующееся на наших глазах единое информационное пространство — глобальная сеть Интернет, все большая роль средств телеи радиокоммуникаций. Базовой ячейкой инфосферы признается знак (Ю.С.Степанов и др.). Наукой, занимающейся изучением знаковых систем в самом широком смысле является семиотика, для которой самой трудной и таинственной по своей природе является система естественного словесного языка.

Тайна языка, загадки его функционирования с древнейших времен привлекали человека, который осознавал непостижимую власть слова, говорения, именования над окружающими вещами, что воплотилось в мифологическом отождествлении слова и вещи, в магической власти слова над вещами, окружающими человека. Но при этом, несмотря на типологичность структурных свойств языковых произведений любой развитой культуры, в каждой из них всегда существовала «изюминка», не позволявшая произвести тотального отождествления (по типу гегелевского снятия) всех культур во всеобщности понятия. Культурная всеобщность всегда оборачивалась «особенным всеобщим», которое во взаимодействии с другими «особенными всеобщими» позволяло и позволяет разворачивать и углублять собственные основания и собственный логос. Любой культуре есть что возразить и о чем поспорить с другой культурой. Но устремления теоретической мысли всегда претендовали на нахождение общих точек пересечения, в которых все культуры обязательно пересекаются, не утрачивая при этом своей самобытности и своеобразия.

Одной из таких фундаментальных точек является процесс смысло-порождения, осуществляющийся в живой, звучащей речи и направленный на процедуры схватывания смысла в момент его возникновения. Обнаруженная еще стоиками странная природа смысла, располагающегося в зазоре «между» объективностью «внешнего» мира и субъективностью «внутреннего» сознания, привела их к обозначения этого квазибытийного образования термином «лектон».

В средние века, обостренное внимание к проблемам «жизни» слова, закономерно обусловленное трепетным отношением христианства к слову вообще, привело к возникновению так называемого концептуалистического движения. В работах Петра Абеляра и Иоанна Солсберийского концепт оказался своеобразным «органоном», позволяющим ухватить, «конципировать» ускользающую реальность смысла в едином акте понимания, возникающего при обращенности речи к другому субъекту (слушателю, а в пределе — к Богу). При этом сам акт говорения воспринимался неискоренимо субъектным действием в своей принадлежности говорящему. Двуосмысленность, эквивокативность концепта обнаружила двойственную природу вещи, как наделенную сокровенным словом-смыслом, что позволило средневековым мыслителям ввести такой термин как субъект-субстанция, повлекший за собой открытие двойственной природы истолковывающего слова. Слово оказалось одновременно равным и неравным себе в своей интонациональности на выражение смысла переход мышление-речь) и в своей реальной выраженности (переход речь-язык).

В XX веке наряду с тематизацией языка, произошла активная тема-тизация культуры, проблематичность которой стала выходить на ведущие позиции исследовательских интересов философов, лингвистов, социологов. Вопрос об онтологии культуры, ставящейся под сомнение очевидным фактом существования многообразных национальных языков, оказался сродни феномену горизонта или границы, что позволило М. М. Бахтину говорить о вненаходимости культурного смысла и его жизни «на границе».

Необходимость введения термина концепт, по-видимому, обусловлена в XX веке острым ощущением недостаточности форм мышления, выработанных формальной логикой. Одной из первых это поняла сама формальная логика. Один из основателей современной символической логики, А. Черч, вводит различение английских слов notion и concept, для того чтобы зафиксировать существование внутри понятия помимо интенсионального контекста, связанного с его индивидными составляющими (репрезентатами), еще и проблематики, связанной со значениями, с интенциями. Оказалось, что проблематика значения не ухватывается прежней классической математической логикой — нужно ввести другой контекст, связанный с проблематикой значения, который выводит понятие в совершенно другую плоскость, плоскость проблемы значения.

В этой связи произошла реактуализация термина концепт в работах психолингвистов (С.А.Аскольдов, Н. Хомский и др.), лингвокультуроло-гов (Ю.С.Степанов, А. Вежбицка и др.) и философов (Ж.Делез, С.С.Неретина). Концепт в настоящее время начинает активно использоваться самыми разными областями знаний, позволяя по-новому осветить многие моменты современной культурной действительности, как единство процесса и результата смыслообразования, схваченности зачастую очень разнородных явлений. Благодаря концепту, обнаруживается связь мышления и тропов, прежде всего в живой звучащей речи.

Концепт дистанцирует пестрый хаос языковой культурной среды от сокровенности экзистенции конкретного человеческого существования, не позволяя осуществить «слипание» до неразличимости различных уровней и моментов артикулированного бытия (впадение в болтовню, мираж слухов — по Хайдеггеру). В этом смысле, статус концепта, определяемый как всеобщее в единичном (в «вещи», со всеми ее историко-философскими коннотациями), демонстрирует многообразие единично-стей, акцентируя внимание на не сводимости друг к другу сосуществующих в культуре человеческих «монад». Концепт подчеркивает значимость достойного отношения к суверенности другого, как индивидуального образа всеобщего. XX век жестоко поплатился за эксперименты по уничтожению границ между суверенностью индивидуального и всеобщего. Эти попытки обнаружились в выдвижении на ведущие роли идеологий самого разного толка, имевших не умозрительное, а предельно «практичное» измерение. Устрашающие и бесчеловечные эпизоды мировой истории типа фашизма, тоталитаризма, фундаментализма и, наконец, терроризма только еще раз напоминают об опасности, проистекающей из опыта ничем не ограниченного господства «единственно верной» идеи, системы, общественного строя и т. д.

Культура всегда должна помнить о существовании неуловимой, но от этого не менее реальной, границы между миром смысла и вымысла с одной стороны, и миром, конкретизированным в своей телесности и материальности. Поэтому концепт, хранящий суверенность смысла и не дающий ему скатываться ни в онтологию чистой мысли, ни в материальную отягощенность свой выраженности, оказывается актуальным для понимания процессов, происходящих в современной культуре. Концептсвоего рода «охранная грамота» любой креативности. Он идеальность телесного и телесность идеального в единомоментной схваченности здесь и теперь акта понимания. Концепт коммуникативен по своей природе.

Исходя из вышесказанного, представляется закономерным рассмотреть структуры и функции концепта, его топологию в культурологии и наметить пути дальнейшего исследования. Проблема.

Являясь всеобщим способом выражения индивидуального, язык в своей речевой ипостаси сам по себе уже есть культура, или одно из фундаментальных ее проявлений. Поэтому происходящие в языке процессы «смыслоуловления» и смыслопорождения культурных «объектов» требуют тщательного логико-семантического, структурно-грамматического и экзистенциально-прагматического анализа в самом широком понимании последнего.

Степень разработанности проблемы.

Проблемы, связанные с функционированием языка в культуре носят поистине неисчерпаемый характер. Это обнаруживается в многообразии смысловых подходов к культуре, дефиниции которой могут осуществляться с различных методологических и мировоззренческих позиций. В качестве примера можно привести книгу A.L.Kroeber and C.Kluckhohn. Culture. A critical review of concepts and definitions. Cambrige, Mass.Publ. by the Museum of Amer. Archeology and Ethnology. Harvard Univ. Papers. Vol. XLVII, № 1, 1952, в которой авторы собрали и прокомментировали несколько сотен определений культуры. Среди наиболее известных определений:

1. культура как упорядоченный мир самополагания (Цицерон);

2. культура как способ сопряжения религиозного и мирского (Климент Александрийский);

3. культура как способ пантеистически-имманентного постижения мира (мыслители Возрождения);

4. культура как просвещение, обеспечивающее культивирование способностей человека (Х.Уарте, Ф. Бэкон);

5. культура как приобретенная способность ставить цели (И.Кант);

6. культура как гуманность (И.Г.Гердер);

7. культура как всеобщий труд человеческого духа (Гегель, Маркс);

8. культура как культ (П.А.Флоренский);

9. культура как совпадение имени и смысла (имясловие А. Ф. Лосева, А. А. Мейера, о. С.Н.Булгакова).

10.культура как система ценностей (В.Виндельбанд, Г. Риккерт);

11.культура как формы символической деятельности (Э.Кассирер);

12.культура как диалог (М.М.Бахтин, М. Бубер);

13.культура как сублимация и подавление влечений (З.Фрейд);

14.культура как способ трансцендентно-имманентного постижения Священного;

15.культура как знаково-символическая, семиотическая система различных уровней (А.Белый, Ц. Тодоров, Я. Мукаржовский, У. Эко, Ю. М. Лотман и др.). Схема приводится по [145, с.5−6].

В 30-е годы XX века примерно в одно и то же время появляются работы М. Хайдеггера, Э. Кассирера, А. Ф. Лосева, С. Н. Булгакова направленные на осознание и продумывание языкового пласта проблем в философии. Подобный «лингвистический» поворот в философии во многом обусловил формирование лингвистического подхода к культуре (лингво-культурологии). Осознание языка, как культуроформирующей силы, берет свое начало в трудах В. Гумбольдта, осуществляясь в дальнейшем в концепции лингвистической относительности Э. Сепира-Б.Уорфа. В работах М. Хайдеггера, Л. Вейсгербера язык оказывается силой, ответственной за онтологию, а в исследованиях У. Куайна язык — сила, порождающая концепцию онтологической относительности.

Введенное Ч. Моррисом трехмерное пространство семиотики текста — синтактики, семантики и прагматики, обнаружило продуктивную эффективность вновь открытого смыслового поля, которая реализовалась в понимании семантики как анализа последовательно усложняющейся цепочки значений слово —" предложение —> более крупное концептуальное образование (поля слов, сверхфразовые единства, дискурсы, теории, речевые высказывания — принцип Дюэма-Куайна). Соединение синтаксиса и семантики породило логико-семантический подход, соединение семантики и прагматики — концепцию «языковых игр» Л. Витгенштейна, речевых актов Дж.Р.Серла и Л. Остина, бихевиористски понимаемого языкового поведения Л.Блумфилда. Обнаруженное Э. Бенвинистом внутри семантического анализа полей слов явление парадигматики и синтагматики, позволило рассматривать язык как многоярусную систему, различным образом организованную в своем вертикальном (парадигматика) и горизонтальном (синтагматика) измерении. Предложенное Ф. Соссюром разделение на язык и речь, предполагавшее понимание языка как совокупности языковых норм и речи как их актуализации, получило свое дальнейшее развитие, зачастую в резко критическом ключе, в работах Э.Коссериу.

Экзистенциально-феноменологический анализ природы и сущности языка в его сопряженности с культурой, был начат Э. Гуссерлем и получил знаменитую формулировку «жизненного мира» (Lebenswelt), используя которую М. Хайдеггер актуализировал философско-лингвистические установки В. Гумбольдта о языке как гении народа. Понимание культуры как совпадение имени и смысла характерно для русской традиции (имя-славие А. Ф. Лосева, А. А. Мейера, о. С.Н.Булгакова).

В 30-е годы, параллельно с философским осмыслением природы языка, в исследованиях культуры на первый план выдвигается семиотический подход, характеризующий значимость лингвистического анализа произведений культуры. Здесь огромную роль сыграли участники Пражского лингвистического кружка во главе с Н. С. Трубецким. Деятельность кружка положила начало исследованиям внелингвистических сегментов культуры — кинематографа (Р.Якобсон), костюма (П.Г.Богатырев), эстетической функции и нормы любого произведения культуры (Я. Мукар-жовский). В работах исследователей Московско-Тартусской семиотической школы культура была понята как иерархически организованная система языков или текстов, в которой аналитически вычленяются первичные и вторичные формы моделирования (Вяч.В.Иванов, Б.А.Успенский). Более широкий культурный контекст рассматривался в работах Ю. М. Лотмана, так как включал в себя совокупность моделей поведения и выводил на просторы современных проблем прагматики языка.

В настоящее время произошло расширение исследовательского горизонта культуры, который осуществляется в следующих направлениях:

1 о о ««.

I. семантическии анализ произведении культуры, приводящии к повороту от анализа значений к анализу смысловпрагматический срез культурной действительности, приводящии к анализу мнений, оценок, диспозиций интерпретирующих и говорящих;

3. синтактический переход к анализу условий употребления и правил порождения речевых произведений.

Предложенное выше перечисление позволяет предположить, что на данный момент смысл оказывается наиболее близким к содержательной характеристике культуры, потому что факт огромного количества определений культуры говорит о необходимости интерпретирующего и понимающего осмысления этого многообразия. Именно в этой точке начинает эффективно «работать» концепт, рассматривая смысл в качестве со-мыслия, в качестве мыслительного поля, формирующегося при встрече двух или многих сознаний и соединяющегося в новую когнитивноэмоциональную целостность произведения культуры, интерпретируемого другим сознанием.

Необходимо особо отметить поиск семантических универсалий в культуроспецифических контекстах (А.Вежбицка, Н. Д. Арутюнова и др.), предполагающий обнаружение в конкретных национальных языках минимального количества базовых слов (концептов), совокупность которых может объяснить и проинтерпретировать весь остальной лексический запас языка. Таким образом понимаемые концепты оборачиваются многозначностью смыслов в актах речи и делают актуальным анализ культуры в горизонте многообразия употребления «языков», то есть языковых подсистем, сосуществующих внутри единого «организма» естественного языка.

Поскольку концепт является одновременно и процессом и результатом, позволяющим ухватить анализ смыслопорождающих актов творчества в культуре, постольку возникает необходимость восполнения логико-семантического анализа герменевтикой в ее экзистенциально-прагматическом плане.

Основная рабочая гипотеза.

Для современной культуры возникла насущная необходимость исследовать процесс порождения смысла, схваченность его, как субъектное понимание, возникающее во время ведения любой содержательной беседы, диалога, дискурса. Термин концепт берет на себя функции того, что позволяет говорить о процессах смыслопорождения и «смыслоуловле-ния», оставляя за смыслом его субъектный (личностный) характер.

Цели и задачи исследования.

Сказанное ранее определило цели и задачи данной работы. Основная цель, рассмотреть вычлененные составляющие концепта, их участие в процессе интегрирующего смыслообразования и дифференцирующего смыслоразличения, а также проанализировать их включенность в коммуникативные акты.

В связи с этим решались следующие группы задач:

1. Определить основные рече-смысловые составляющие термина концепт.

2. Рассмотреть структурно-функциональные особенности каждого из этих составляющих в их сопряженности с динамикой речи и мышления.

3. Сопоставить точки расхождения и точки соприкосновения концепта и понятия в плане пространственно-временных, субъективно-объективных, всеобще-единичных и др. характеристик.

4. Оценить сопряженность/разведенность этих компонентов, исходя из бинарных оппозиций язык/речь, выражаемое/выраженное, вариативное/нормативное и т. д.

5. Проанализировать адекватность интегрированности в концепт выделенных составляющих и особенности их функций.

6. Выявить основные точки функционирования концепта в культуре и обсудить методологическую применимость концепта при решении проблем общения и понимания, а также возможное применение концепта в сфере педагогики и психологии.

Предмет исследования.

В соответствии с целью и задачами исследования его предметом является смысловые конструкции и процесс функционирования концепта в культуре, то есть «структурированность» концепта во всех выделенных моментах (которые также являются концептами) и динамичность концепта в его темпоральности.

Объект исследования.

Объектом исследования является культура, взятая в горизонте ее рече-языкового становления в процессе смыслопорождения и смыслопонимания, творческие моменты которых тесно связаны с исследуемым термином «концепт» и, соответственно, требуют использования методологических средств философии, лингвистики, герменевтики, феноменологии.

Методологические основы исследования.

Методологическая основа работы обусловлена спецификой поставленных в ней задач.

Для того, чтобы приблизиться к формулировке укорененности концепта в таком глобальном феномене как культура, используются комбинации структурного и дескриптивного методов с учетом фактора их историчности, то есть неискоренимой субъектности любых смысловых аспектов культуры. При этом субъектность понимается не как традиционная классическая субъективность немецкой классической философии, а как личностный, авторский исток любого произведения.

Поскольку концепт рассматривается как один из основных моментов процесса взаимопонимания, то органичным оказывается использование герменевтического метода, так как любой акт восприятия чужой речи или текста необходимо связан с истолкованием говоримого или читаемого.

Обнаруженная двуосмысленность концепта, его субъектная принадлежность и неотделимость от говорящего человека, делает закономерной применение сравнительно-исторического метода, в котором историчность берется как горизонт истолкованности мира в языке (Г.Г.Гадамер). Для понимания природы концепта, направленного едино-моментно к «миру» идеальному и к «миру» материальному, к смыслу предмета и к предмету смысла, позволяет с известной долей осторожности использовать феноменологический метод. При этом учитывается, что в феноменологии речь идет об «узрении» сути феномена, а в случае концепта, — об «услышании» этой сути.

Научная новизна исследования.

Осуществленная в работах С. С. Неретиной экспликация логической стороны концепта, его глубокой сопряженности и укорененности в европейской историко-философской традиции, пока только обозначили основное направление исследовательской деятели |>сти по осмыслению концепта, его принципиальную не сводимость к понятию, но и не чуждость ему. Полученный настоящим исследованием результат можно сформулировать следующим образом:

1. Определены основные составляющие компоненты термина конrv v vl цепт. Это — артикулированный звук, человеческийголос, ритм, интонация и пауза-молчание, (Гл. 2).

2. Показана темпоральная воплощенностъ кощепта, его укорененность в полифонически-музыкальной природе артикулированного звука, (Гл. 2).

3. Рассмотрены структурно-функциональные особенности каждой из составляющих концепта, в их сопряженностгк с живой речью, что нашло выражение в развернутых определениях каждой из них. (Гл. 2). 1.

4. Проведено дальнейшее углубление и осмысление различия между концептом и понятием, в результате чего сопоставлены точки их расхождения, а также показаны точки соприкосновения, не позволяющие забывать о генетическом родстве концепта и понятия. Для этого использовались процедуры отождествления и различения, как взаимно предполагающие друг друга, (Гл. 1, п. 1.4.).

5. Оценена сопряженность концепта и понятия, исходя из бинарных оппозиций язык/речь, статичное/динамичное, объективное/субъективное и т. д., (Гл. 1, п. 1.4.).

6. Проанализирована адекватность интегрированности в концепт выделенных компонентов и особенности их функционирования в актуальной речи, (Гл. 2.).

7. Выявлены основные точки функционирования концепта в культуре на примере античной, иудейской и христианской культур, а также на примерах из истории литературы, (Гл.З, п. З.1.).

Вместе с тем, исследование является только первым шагом на пути дальнейшей детализации составляющих концепта, которые при ближайшем рассмотрении воспроизводят в себе структурно-функциональную смысловую целостность исходного термина «концепт».

Практическая значимость работы:

Выводы диссертации позволяют пролить дополнительный свет на процесс смыслопорождения и взаимопонимания. В современной ситуации активного, зачастую враждебного, взаимодействия различных исторически сложившихся культур это может служить делу разрешения возникающих конфликтов и проблем. Главный теоретический итог диссертации важен для расширения методологической базы исследований по теории и истории культуры, но может быть применен и в педагогике, и в психологии.

Основные материалы и методологические положения, излагаемые в диссертации, регулярно использовались и уточнялись в курсе лекций по истории философии для аспирантов Российского института культурологии, которые автор предлагаемой работы читал на протяжении 1993;1995 и 2000;2003 годов.

Положения выносимые на защиту:

1. Концепт по своей структуре и функции распадается на ряд взаимосвязанных составляющих, которые также являются концептами.

2. Концепт «живет» в стихии свободной речи, поэтому отображает не только темпоральность и динамичность самой речи, но и актуальную обремененность смысла.

3. Концепт исторически обусловлен языком, в котором он актуализируется говорящим субъектом и в то же время он надвременен как «особенный» результат, поскольку позволяет выделить в себе ряд структурных моментов, поддающихся описанию.

4. Концепт наиболее ярко проявляет смыслопорождающую, творческую функцию, присущую любому речевому акту, при этом сохраняя «особенную» всеобщность любого естественного языка как суверенного мировидения.

Апробация работы.

Основные результаты работы докладывались: на Международной научно-практической конференции «Культурология — Культурная политика — Развитие», Москва 1−3 июля 2001 г.;

На XI Международных Рождественских образовательных чтениях, Москва, 26−31 января 2003 г. на Всероссийской научно-методологической конференции посвященной 70-летию РИК РФ, Москва, май 2002 г.- на семинаре А. П. Огурцова (ИФАН) «Методология науки: история и проблемы» — «Концепт и его свойства», «Сравнение комментаторских традиций Запада и Востока на материале богословских текстов (Петр Абеляр и Григорий Палама) — на семинаре В. Н. Катасонова (ИФАН) «Проблемы диалога науки и религии» — «Сопоставительный анализ античной и иудейской традиций, как культур «умозрения» и «слуха». на всероссийских научно-методологических конференциях РИК РФ, Ульяновского педагогического Университета, Института философии РАН.

Диссертация обсуждалась на заседании Сектора философских проблем культуры и на совместном заседании с Секторами программирования регионального развития и теории искусства.

Результаты и материалы диссертации опубликованы в 4 печатных изданиях.

Публикации:

1. Религиозный и культурологический контекст свободы. // Постижение культуры. Вып.3−4, 1995. — с.221−237. (0.75 а.л.).

2. Пути образования: воцерковленный ум или самодеятельный разум. //Постижение культуры. Вып.3−4, 1995. — с.271−287. (0.75 а.л.).

3. Между философией и лингвистикой: локус концепта. // «Постижение культуры» вып.11. М., 2001 (1 а.л.).

4. Как возможно обнаружение иного. // Постижение культуры. Вып.11,2001.-с. 137−139.

5. Личностное и субъективное измерение культуры. // Постижение культуры. Вып.11, 2001. — с.67−68.

6. Концепт как граница между объектностью языка и субъект-ностью речи. Тезисы доклада на Международной научно-практической конференции «Культурология — культурная политика — развитие» (РИК, Российская академия наук, ЮНЕСКО, Москва, 1 -3 июля, 2001).-с. 183−187.

7. Естественный язык — барьер и/или среда. — Тез. Доклада на Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 70-летию Российского института культурологии (14−15 мая 2002 г., Москва) — с. 55−56.

8. Философское обоснование истории культурологии. Методологический семинар сектора философских проблем культуры РИК РАН. — М., 1993.-с. 46−54.

9. Концепт личности как основание культурной преемственности Европы. Тезисы доклада на IX Всероссийской научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры. — 24−25 мая 2001 г. — с. 22−25.

10. Диалектика отношения «Я» и иного в современной культуре. Тезисы доклада на YIII Всероссийской научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры. -24−25 мая 2000 г. — с. 48 -50.

11.Как возможно постижение Другого. Тезисы доклада на YII т-ч %-f %-f w 1 w.

Всероссийской научно-практическои конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры. — 24−25 мая 1999 г. — с.

37−39.

12.0 диалектике порождающего взаимодействия. Чтения памяти М. Б. Туровского. — Философские науки. Вып.5., 2002. — с.31−35. (0.3 а.л.).

13.Личностное и субъектное измерение культуры. Двойное зрение культурологии. Материалы круглого стола. — Философские науки. Вып. 1., 2000. (0.2 а.л.).

14.Познание как путь освобождения // «Философские науки» (0.5 а.л.).

Работы, находящиеся в печати:

1. Музыкально-фонологические основания концепта. — Энциклопедия культурологии. Т.1 (1п.л. — в печати).

2. Концепты Голос, Ритм, Звук, Интонация, Пауза (молчание). -Энциклопедия культурологии. Т.1. — (1.5 п.л. — в печати).

3. Концепт и его лингвокультурологические составляющие. // «Вопросы философии» — в печати (1 а.л.).

4. Философия имени в русской религиозно-философской тра-дици: Флоренский, Булгаков, Лосев. // Сборник докладов конференции XI Международных Рождественских образовательных чтенийв печати (1 а.л.).

5. Структурно-функциональные составляющие концепта. // «Постижение культуры» вып. 12 — в печати (1,5 а.л.).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В заключение всей проделанной работы мне хотелось бы более внятно и артикулированно обозначить и подчеркнуть то, что в данном исследовании осталось за кадром. Это одна из основных сил и энергий, направляющих движение моей мысли, которую, используя аристотелевскую терминологию, можно было бы назвать causa efficiens и causa finalis в своем единстве. Когда обсуждалась проблема субъектности концепта в его обращенности к слушателю как другому Я, подспудно подразумевалось, что речь идет о понимании личности, как оно сложилось в пространстве европейской истории. Говорение — творческий акт преодоления потенциальности языковых норм, характеристика присущая любому конкретному человеку как личности, его языковое воплощение «образа и подобия Божия» и его креативность, способность к словесному творчествуодному из самых фундаментальных измерений любой культуры. Можно, говоря гегелевским языком, рассматривать человека как единичность (сингулярность) проявления всеобщего (недостижимый кантовский идеал Абсолютного Смысла) в сфере особенного, понимаемого в качестве исторически сложившегося национального языка. Сам факт способности любого человека овладеть языком говорит о его субъектно-личностной природе. Человеческая личность — смысловое ядро культуры, ее демиург-создатель, из-обретатель, про-из-водитель этого ядра, находящейся к ней в позиции «ненаходимости» (Бахтин) и в тоже время «растворенный» в ней как своей естественной, прежде всего языковой, среде.92.

Слово Евангелия — сложный, спорящий с собой перевертень слова самотождественного (притча, превращение поступка в слово, в знак), постоянно восстанавливаемого и — переосмысления, обновления. Отсюда и двойной смысл истолкования — обновление исходного момента откровения и <когнетика?> уточнения «передающего» слова. Одно идет от непосредственного общения с Богом (Иерусалим), другое — от особой самостоятельной субстанции размышления, логоса (Афины)" [43, с 341−342].

Я надеюсь, что факт указания на владение конкретным национальным языком уже достаточен для того, чтобы снять предполагаемый упрек в трансценденталистской ангажированности автора, так как культура, на мой взгляд, направлена, прежде всего, на понимание, а не на познание. Говорящий субъект, это не познающий (точнее, не только познающий) субъект «Критики чистого разума» Канта. Говорение, процесс субъектный (личностный), что сразу же устраняет почву под ногами Трансцендентального Субъекта. Трансцендентализм — порождение гносеологической установки европейской культуры, начавшейся с Декарта, и в настоящее время не выдерживающий груза возложенного на него «Критикой способности суждения», что видно невооруженным взглядом при анализе исследовательских интересов современных философов.

Гносеологическая установка лишь одна из нескольких не менее фундаментальных и значимых. Трансформация трансцендентализма в сторону экзистенциально — герменевтического прочтения проблем природы человеческого разумения прозрачна у позднего Гуссерля, с его «горизонтом жизненного мира" — у Хайдеггера с его «языком как домом бытия, в котором человек пастух этого бытия" — у Гадамера, с его анализом языкового горизонта предрассудков и связанной с этим историчности человекау Флоренского, Булгакова и Лосева с их «философией имени». Список действующих лиц можно солидно увеличить в объеме, но и предложенных имен вполне достаточно.

Конечно, король умер, трансцендентальный субъект занял подобающее ему историческое место. Но последовавший после торжественных похорон трансцендентализма постмодернистский «разгул» беспочвенности, — этот зачастую просто устрашающий по своей релятивистской установке полет мысли, приводящий в конечном итоге к деконструкции всего, что попадает в зону внимания исследователя с подобного рода интеллектуальным настроем, вызывает серьезную тревогу и озабоченность.

Идет ли речь о «смерти автора» или различного рода процедурах «деконструкции» или, наоборот, нерефлексивное использование типичного мифа о всесилии науки, влезающей во все поры современной культуры и стремящейся не оставить ни одного культурного ареала, не охваченного своим «чутким вниманием».

На мой взгляд, это показатели единого процесса потерянности, заброшенности человека, утраты им самоидентификации. Зеркало мироздания разбилось на тысячи осколков, и каждый человек, на свой страх и риск, вынужден пытаться склеивать это зеркало, чтобы, наконец, увидеть собственную физиономию. Потому что осколки показывают человеку то образ зверя, рвущегося к власти любой ценойто образ ученого, готового разложить на атомы любые тайны человеческой жизни, (например, взвесить душу) — то образ биологического существа, истерзанного собственным подсознанием, превратившим его в невротика и психопата. Перечисление «культурных» отражений можно множить практически до бесконечности, но этот впечатляющий аудиои видеоряд невольно наталкивает на одну простую мысль, а кто же сам человек, чей он образ и подобие? Или он по определению есть некая биомасса, из которой, в зависимости от господствующей «культурной» установки, можно лепить все, что заблагорассудится?

Установка на единое ядро любой культуры может повлечь за собой традиционные упреки, с одной стороны, в европоцентризме, с другой — в методологическом панлогизме и тоталитаризме понятийного подхода к миру. Упрек в европоцентризме принимается безоговорочно, ибо автор действительно считает уникальной европейскую культуру по причине ее полной открытости иному культурному миру. Именно европейская культура подарила миру идею личности и, несмотря на все превратности собственной истории, продолжает свою личностную, культурную миссию в современности. Именно европейская культура глобализировала локальные культурные миры, втянув их в просвет мировой истории, что способствовало идентификации их как других культур. Именно европейская культура породила и тот современный планетарный кризис в области экологии, экономики, политики и т. д., потому что европейская культура всегда претендовала, и будет претендовать на исключительность своего положения в мире, ибо она является первооткрывателем личностного измерения мирового бытия.93.

Для того, чтобы отстраниться от методологического панлогизма в работе используется термин «концепт», противопоставляемый понятию, по причинам методолого-онтологического и феноменолого-герменевтического характера. Возможность концептуализации культуры предполагает множественность ее истолкований, ибо концепт, как и концепция, по определению не могут претендовать на исчерпывающе-тотальное освещение многогранности любого культурного Логоса или Смысла, не могут по-гегелевски снять культуру во всеобщности понятия.

Полагая во главу угла концепт, я тематизирую только один из многочисленных моментов рассмотрения европейской культуры, полагая, что если речь идет о языковом механизме смыслопорождения, то он применим к любой культуре и не несет в себе агрессивной претензии на тоталитарно понятую всеобщность. В определенном смысле концепт может быть рассмотрен как «априорная структура» европейской истории, как механизм, обеспечивающий преемственность смысла в плане потенциального единства, актуализирующегося особенным образом в единичности, которой является владеющая языком человеческая личность.

93 «Тогда-то явятся те веселые странники и нищие духом, беспечные и любознательные, о которых вы говорите: теперь их нет, или есть только мнимые, теперь никто не проходит, как чужеземец, мимо алтарей и кумиров, но и вы, мой друг, незаметно для себя, возлагаете жертвы на многие алтари и бессознательно чтите кумиры, ибо яд, говорю я, в нашей крови. И я не хочу закрепить человечество на горизонтальной плоскости, — это вы пишете: „пойдем дальше, не озираясь и не меря пути“. Я говорю именно: личность на этой равнине — вот вертикальная линия по которой должна восходить новая культура» [86, с. 36].

Споры и сражения за понимание, что же такое личность (достаточно вспомнить драматизм обсуждения на Вселенских соборах догмата о Троице и о двуединой природе Христа), являются одним из основополагающих стержней европейской культуры. Естественно, Европа в данном контексте рассматривается не как географическое образование, а как постоянно воспроизводимое усилие соответствовать тому запредельному образцу, с которого начинается собственно европейская история, взятая не в историографическом измерении, — здесь все мгновенно расплывется, и границы потеряют свою четкость и определенность, — а в духовном и смысловом планах. И в этой нелегкой задаче разобраться, понять, «конципировать», то есть ухватить смысл обсуждаемого предмета (Вещи) концепт играет фундаментальную роль.

В заключение хочу привести слова великого русского митрополита Илариона, автора «Слово о Законе и Благодати»: Ослеплены были невидением, А тобою мы прозрели для света.

Трехсолнечного Божества. Немы мы были, а тобою мы речь обрели, А ныне уж, малые и великие, славим.

Единосущную Троицу. Радуйся, учитель наш и наставник благоверию! Ты правдою облачен, крепостью препоясан, истиною обвит, смыслом венчан, и милостынею, как ожерельем, и убранством златым красуешься. «Слово о Законе и Благодати», стих 841−849.

Концепт, о котором на страницах этого исследования было сказано множество слов, может рассматриваться с различных точек зрения, но главная его особенность, что он истиною обвит, смыслом венчан — его устремленность к увенчанию Смыслом (именно с большой буквы), его способность не растворять вещь в чистой словесности, но и не описывать ее, как не имеющую никакого отношения к слову, другими словами, терминологически, его темпорализованная речевая эквивокативность, переконфигурирующая пнятийную совокупность в творчески новое описание/определение вещи — вот краткий словесно-формальный итог проделанной работы.