Тайны. 
Психоанализ депрессий

Глубоко в психике многих переполненных стыдом людей погребены семейные тайны. В случае нашей алкоголической пациентки это были инцестуозные сексуальные отношения, о которых, по ее убеждению, знала мать, но это всегда оставалось невысказанной тайной. Моя дочь, семейный терапевт, рассказала мне о ребенке, с которым она работает и который случайно обнаружил постыдный семейный секрет. Отец этой девочки приехал в Англию из Африки и привез с собой все надежды и амбиции своей семьи. К сожалению, он не преуспел, и его семья осталась нищей и боролась за существование без матери, которая год спустя умерла. Отец был неспособен признаться семье, что его попытки не увенчались успехом, и это оставалось семейной тайной. Однако обсуждение этого с отцом помогло разрешить ситуацию, он вернулся к родительской семье и сообщил им правду, так что семье не пришлось больше нести бремя постыдного секрета. Постыдные открытия в индивидуальной терапии могут в течение долгого времени скрываться; рассказ о постыдных тайнах в контексте группы помогает сделать универсальными проблемы стыда и облегчает ношу существования за экраном ложной самости.

В своей характерной парадоксальной манере Винникотт говорит, что важная материнская функция состоит в том, чтобы «совершать ошибки», то есть ощущать, когда и как дать развивающемуся ребенку возможность взять верх и сделать самому то, что прежде она делала за него. Таким образом, эта материнская функция приводит к ощущению достижения самостоятельности у ребенка. Отсюда мы можем заключить, что здесь встает вопрос правильного выбора времени, «ошибка», совершенная прежде, чем ребенок сможет справиться с заданием, будет травматичной, и ребенок будет чувствовать свою ответственность за нее. Я совершил ошибку, я ответственен за разрыв связи. Это чувство неудачи в достижениях и поддержании связи с любимым человеком, будь то мать, отец, сиблинг, другой заботящийся человек, может иметь далеко идущие последствия. Когда отношения заканчиваются, наряду с болью утраты присутствует нарциссическое повреждение того, кто был оставлен: стыд, унижение, нарушение самооценки. Последствиями становятся отвержение, стыд, ярость и ненависть к самости, которая становится объектом стыда. Ощущение себя нелюбимым и нежеланным приводит к дальнейшей ненависти к себе, к стыду от переживания стыда. Все это вызывает отстраненность от мира других людей, тех, кто мог бы вывести человека из этого изолированного состояния.

Одна из моих пациенток выросла в большом богатом загородном поместье. Однако ее чрезмерно активная, обладающая многими талантами мать доверила материнскую роль домработнице/няне. Моя пациентка росла вместе с приемным ребенком, девочкой, которая была менее одаренным, умным и привлекательным существом. Но этому «близнецу» именно по этим причинам отдавали предпочтение. Мэри очень рано начала стыдиться своей ненависти к сиблингу и гиперкомпенсировала это чувство чрезмерной ответственностью за ее благополучие и чувствовала сильную вину, когда у девочки развилась опасная для жизни болезнь.

Травматические утраты начались, когда пациентке было 2,5 года. Семья покинула поместье предков, где было много заботливой прислуги, и переехала в другой дом. Мэри остро чувствовала утрату теплого, идеализированного сообщества, чувства «мы», и была глубоко травмирована, когда ее няню отослали в прежний дом и она смогла видеть ее только по праздникам. У пациентки был серьезный психозоподобный срыв в возрасте 7 лет, а затем началась долгая история ее существования как пациентки, в которой доминировал панический страх утраты. Она защищалась от агонии детской беспомощности и утраты при помощи отношений подчиняющейся адаптации, которые не давали ей эмоциональной подпитки. Она боялась оставленности и депрессии, интенсивность которой можно понять по ее сновидениям: ей снилось, что она погружена в дерьмо, и дерьмо бесконечно распространяется вокруг нее, как травматическая беспомощность, с которой она пыталась справиться. Она была хорошей матерью для двух своих дочерей, и с их помощью она получала доступ к витальности, но все равно боялась покинутости, которая наступит, когда они вырастут и оставят дом.