Введение. 
Назначение поэта и поэзии в лирике Пушкина 30-х годов

До Александра Сергеевича Пушкина не было в России настоящих поэтов; российская публика знала поэзию лишь по слухам, из переводов либо по слабеньким опытам, в каких искры поэзии гасли в пучине риторики либо льдах наружной как бы прохладной отделки. Мало кто знает то, что Пушкин создал первые, как многие выражаются, художественные произведения на родном языке, познакомил с неведомою до него поэзией.

Он настоящий отец, русской поэзии, он воспитатель эстетического чувства и любви к благороднейшим и эстетическим наслаждениям в среде российской публики, масса которой очень существенно возросла благодаря ему, — вот его права на нескончаемую славу в, как многие выражаются, российской литературе.

А.С. Пушкин как поэт формировался в эпоху подъема общественного самосознания после Отечественной войны 1812 года и перед восстанием декабристов четырнадцатого декабря 1825 года. Следствием этого явился жизнеутверждающий пафос его поэзии.

Среди огромного числа разнообразных мотивов лирики Пушкина одно из самых важных мест занимает мотив свободы, «вольности святой».

Свобода для поколения десятых-двадцатых годов XIX века — это и политическое освобождение от «гнета власти роковой», и вольный дух дружеского союза, и наслаждение простором природы, и ощущение поэтической свободы, свободы творчества.

У Пушкина на протяжении всей его жизни наблюдалась эволюция его творческого метода изображения действительности и, следовательно, образа лирического героя.

Образ лирического героя Пушкина — это духовно богатая и свободолюбивая личность, преданная делу свободы, готовая пожертвовать личной свободой во имя общего дела, ощущающая противоречия между свободолюбивыми романтическими мечтаниями и реальной действительностью, протестующая против деспотизма, верящая в торжество справедливости, философски осмысляющая проблему свободы.

Так, борьба с тиранией во имя торжества свободы показана в оде «Вольность» 1817 года:

Тираны мира! Трепещите!

А вы, мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы!

Увы! Куда ни брошу взор -;

Везде бичи, везде железы, Законов гибельный позор, Неволи немощные слезы;

Везде неправедная Власть В сгущенной мгле предрассуждений Воссела — Рабства грозный Гений И Славы роковая страсть.

Призыв лирического героя к борьбе за свободу слышен и в стихотворении 1818 года, обращенном к другу поэта, «товарищу» по делу освобождения, — Чаадаеву. По жанру это стихотворение-послание, в котором слышны политические нотки:

Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы!

«Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья», ждали все прогрессивные люди того времени минуты «вольности святой». В послании возникают два образа: образ «власти роковой» и образ Отчизны. Благодаря им перед читателем вырисовывается картина тяжелого положения родины. В конце стихотворения звучит полный оптимизма призыв:

Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья!

Образ «звезды», символизирующий в политической лексике того времени революцию, означает победу дела освобождения России «от самовластья».

В 1819 году во время поездки в Михайловское поэт пишет стихотворение «Деревня», направленное против второго зла в России — крепостного права. Лирический герой наблюдает «везде Невежества убийственный Позор». «Деревня» построена по принципу антитезы: в первой части дается идиллическое описание природы в духе сентиментализма, во второй — резко меняется ритм и характер стиха. Это обличительная часть, в которой представлены обобщенные образы помещиков и крепостных крестьян: «барства дикого» и «рабства тощего».

Здесь барство дикое без чувства, без закона Присвоило себе насильственной лозой И труд, и собственность, и время земледельца…

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, Здесь рабство тощее влачится по браздам Неумолимого владельца.

Когда Пушкин ушел из жизни, русская литература была полностью сложившимся, как всем известно, весьма юной со своим необычным лицом, с твердо звучащим голосом, с обещанием самого блестящего предстоящего расцвета. Конечно же, все мы очень хорошо знаем то, что одно за иным являлись колоритные, уникальные молодые дарования: Е. А. Баратынский, Н. М. Языков, А. И. Полежаев, М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев, Н. В. Гоголь, Д. В. Веневитинов. «Пушкин, — говорит Гоголь, — был для всех поэтов, ему современных, точно сброшенный с неба поэтический огонь, от которого, как свечки, зажглись другие самоцветные поэты».

И вся следующая литература шла от Пушкина, как от собственного основателя и учителя. Очень хочется подчеркнуть то, что наикрупнейший конкретный преемник Пушкина Гоголь так, стало быть, отозвался на гибель Пушкина: «Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло с ним. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина. Ничего не предпринимал, нечего не писал я без его совета. Все, что у меня хорошего, всем этим я обязан ему. Пушкин, Пушкин! Какой прекрасный сон удалось мне видеть в жизни, и как печально было мое пробуждение!». Необходимо отметить то, что Пушкина, как бесспорнейшего собственного учителя, благоговейно чтил и И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, И. А. Гончаров, А. Н. Островский, А. И. Некрасов, А. П. Чехов.

И Пушкин был таковым учителем, как для него были Державин, Ломоносов, Батюшков. Обратите внимание на то, что в собственном творчестве он продолжает почти все традиции, которые возникли при жизни его учителей. К примеру, тема поэта и поэзии. Несомненно, стоит упомянуть то, что после она стала как бы традиционной. Как бы это было не странно, но на тот момент, Пушкин, обращаясь к ней, вроде бы вел диалог с поэтами-предшественниками: Горацием, Овидием, Ломоносовым, Державиным.

Тема, в общем, то, проходит через все творчество Пушкина: его первым, как большинство из нас привыкло говорить, опубликованным стихотворением было «К другу стихотворцу», которое было написано в 1814 году в «Вестнике Европы», а одним из последних — «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», написанное в 1836 году. Всем известно о том, что в собственном творчестве Пушкин выстроил концепцию о месте поэта в мире, о отношениях поэта и общества, о творческом процессе. Возможно и то, что главные вехи данной концепции, главные опоры пушкинского «монумента нерукотворного», — поэтические манифесты «Разговор книгопродавца с поэтом» (1824), «Поэт» (1827), «Поэт и масса» (1828), «Поэту» (1830), «Эхо» (1831).