[Б. | Философское воззрение

§ 215. …Ни одна философская школа не могла доказать существование свободной воли, и статистика приводит немаловажные данные в пользу совершенной законообразности наших произвольных действий.

Воля есть проявление душевной деятельности в определенном отношении к движущей сфере организма. Без этого отношения нет и не может быть воли. Вместе с тем воля составляет окончательный результат целого ряда душевных процессов, более или менее сложных.

Все предшествовавшие акту воли представления и чувствования могут быть рассматриваемы как более отдаленные мотивы действия. Последний же стимул или собственно так называемое движущее представление может возникнуть в таком виде, в каком оно возникает на самом деле, лишь только вследствие предшествовавших ему представлений, сочетавшихся известным образом и с известной силою. Решение на известный поступок всегда подготавливается известными душевными процессами, следы которых нередко теряются в малолетстве. Каждый отдельный акт воли есть произведение взаимного действия всех составных моментов душевного быта данного лица. Каждый отдельный акт воли имеет биографическое значение, более или менее резко выдающееся вперед. Таким образом, человек, проявляя свою личную волю, вовсе не выступает из прочной связи, соединяющей в одно последовательное целое все события внешней природы, но, наоборот, связывается с ними еще более прочно.

С другой стороны, поступки человека вовсе не суть одни чистые и прямые последствия его желаний. Напротив, они весьма часто бывают исходом самых разнообразных условий. Во все действия человека, которые имеют вид самых произвольных, входит много такого, чего он совершенно не желает, и, может быть, входит даже больше, чем мы вообще полагаем. Многие никогда не достигают даже способности выбирать, что им делать и чего не делать. Они оказываются простым созданием обстоятельств, совершенно от них независящих, — они попадают в поток, увлекающий их без их согласия и без всякой борьбы.

Наконец, вполне признавая зависимость нашей воли от развития и воспитания, руководящих нашими поступками, кто станет отрицать, что чувственные побуждения, вопреки нашему желанию и несмотря на борьбу, которую мы ведем с ними, тем не менее могут одержать верх над нашими принципами? Кто может утверждать, чтобы он стоял выше всякого искушения? Как храбрость проявляется лишь в опасности, так и добродетель выказывает себя лишь при испытании. Кто никогда не подвергался искушению, тот борьбы не знает, а кто не боролся, тот не знает, выйдет ли он из нее победителем или побежденным.

Наконец, проявление воли вполне зависит от известных физиологических условий организма. Перережьте движущий нерв и самая энергичная воля окажется бессильной привести в движение мизинец. С другой стороны, как только состоялось раздражение движущего нервного органа (вследствие волевого акта), то происходит движение уже по одним органическим условиям нервного раздражения, независимо от психического явления, вызывавшего его. Тотчас по возбуждении и еще до окончательного совершения известного движения, мы можем более не желать его продолжения, но тем не менее в ту же секунду остановить его нельзя. Данный импульс доводит до конца движение скорее, чем успеет остановить начатое движение новый импульс, потому собственно, что возникшее в движущем нерве раздражение должно доходить до периферического конца, до концевого аппарата своего, до мышцы по неимению возможности вдруг останавливаться или прекратиться. Так, например, увидав комара на левой руке, мы произвольно приподнимаем другую руку, чтобы убить его. В то самое мгновение комар улетает. Мы ясно понимаем, что теперь удар уже совершенно бесполезен, но тем не менее удержаться от него мы не можем, мы хлопаем — производя задуманное движение — непроизвольно. Ручаться за то, что в сфере нравственных явлений не встречались подобные факты, очевидно, нельзя.

Если нам иногда кажется, что совершенно зависело от нас, в данную минуту выбрать то или другое действие, то нередко это нам только кажется так, потому что не все моменты, участвовавшие в нашем решении, были нами сознаваемы с одинаковой ясностью.