Психологический контекст теории Л. С. Выготского

Реферат Психологический контекст теории Л. С. Выготского Содержание.

1. Оппонентный круг Выготского.

2. Выготский и бихевиоризм.

3. Выготский и марксизм Литература.

1. «Оппонентный круг» Выготского.

Можно сказать, что Л. С. Выготскому сопутствовала удача: создание им культурно-исторической теории пришлось на годы наиболее острых разногласий между психологическими школами и направлениями.

Кризисные явления в науке всегда способствуют возникновению новых оригинальных теорий, и непременным условием их создания можно считать талантливость автора. Талант Выготского проявился в том, что на пересечении линий исследования различных теоретических и экспериментальных направлений он создал качественно новую концепцию. В результате Выготский пришел к выводу, который кратко можно сформулировать следующим образом: единицей психологического анализа является значение. Чтобы понять объективную логику, приведшую Выготского к такому заключению, следует рассмотреть психологический контекст, тот «оппонентный круг» (М.Г. Ярошевский), в котором жил и работал ученый.

На фоне психологического контекста начала XX столетия выделялось несколько психологических школ, претендовавших на всеобщность своей интерпретации единицы психологического анализа. Обладавший энциклопедическими познаниями Л. С. Выготский использовал в своей работе многие идеи своих предшественников и современников. Здесь следует назвать предположение о зависимости индивидуального сознания от коллективных представлений, формируемых обществом (французская социологическая школа), принцип синкретизма детского мышления Ж. Пиаже, психоанализ З. Фрейда, изучавшего глубинные внечувственные структуры внутреннего мира человека и т. д. Однако мы остановимся на менее известных линиях, связывающих теорию Выготского с современной ему психологией.

Прежде всего, вспомним о разработках Вюрцбургской школы, подчеркивавшей абстрактный, нечувственный, ненаглядный, безобразный характер нашего мышления. Здесь стоит назвать два момента, связывающие теорию Л. С. Выготского с идеями данной школы и, главным образом, ее представителя Н. Аха. Это, во-первых, схема методики исследования развития понятий, которую, видоизменив, использовали Л. С. Выготский и Л. С. Сахаров. Это, далее, проблема воли, которой фактически все время занимался Выготский, утверждавший: то, что раньше называли волей, в культурно-исторической теории называется «высшие психические функции».

Но самая важная идея, воспринятая Выготским у Аха — концепт «детерминирующая тенденция», обозначающий внутреннюю настроенность человека, его психологического состояния на определенную цель, на решение той или иной задачи. Впрочем, сходные идеи можно найти у многих психологов: У. Джемса, В. Вундта, К. Левина. Да и сегодня можно найти сходные мотивы, например, в понятии «трансцендентная феноменология молитвы» у Ф. Е. Василюка. В целом можно сказать, что вряд ли кто-то из психологов может обойти феномен внутреннего импульса, интенциональности, направляющей нас к «внешнему» предмету. Эта интенциональная составляющая проявилась и у Выготского, когда он приступил к анализу соотношения смысла и значения, взаимодействие которых составляет основу самодвижения психологической системы.

Велико влияние, испытанное Л. С. Выготским со стороны гештальтпсихологии, избравшей в качестве своего объекта познавательную сферу человека. Даже известный образ, используемый Выготским для иллюстрации своего понимания единицы психологического анализа, — образ воды, молекула которой содержит элементы (водород и кислород), поддерживающие горение, но сама составляет вещество, противостоящее огню — восходит к гештальтпсихологии. Поэтому следует подчеркнуть использование Выготским принципа целостности, ключевого в этой психологической школе. Процесс, анализом которого он занимается, изначально целостен.

Важно также обратить внимание на проблему соотношения фенотипических и каузально-генетических проявлений внутреннего мира человека, развивавшуюся в работах К. Левина. Эта проблема непосредственно связана с принципом развития, который после работ Л. С. Выготского прочно вошел в методологические основы отечественной психологии. Развитие — одно из основных качеств психики. Но старая психология, говорит Выготский, занимаясь феноменологической проблематикой, закрыла для себя каузально-генетические закономерности, благодаря которым такое развитие осуществляется. Например, послепроизвольное внимание только фенотипически похоже на внимание непроизвольное, но по своим скрытым от непосредственного наблюдения механизмам (т.е. каузально-генетически) — этот вид внимания, скорее, похож на внимание произвольное, по крайней мере, включает в себя важные его элементы. Психологи изучают психический процесс как готовый продукт, т. е. как вещь. Но мы, говорит Выготский, должны обратиться к развитию психики, поскольку такое развитие определяет становление психологической феноменологии.

Классическим примером использования каузально-генетического закона при объяснении экспериментальных данных являются эксперименты с использованием методики двойной стимуляции. Как известно, в этом случае дети дошкольного возраста и взрослые демонстрируют сходные результаты при выполнении заданий, связанных с запоминанием и вниманием. Здесь, говорит Л. С. Выготский, мы видим фенотипически сходные проявления, имеющие совершенно разные генетические корни: использование натуральных функций у детей и высших психических (т.е. имеющих опосредованный характер) у взрослых испытуемых.

выготский диалектика психологический генетический.

2. Выготский и бихевиоризм.

В 1924 г. Л. С. Выготский переезжает в Москву и поступает в Институт психологии, которым руководил в то время К. Н. Корнилов — один из лидеров реактологического направления. Не удивительно, что Выготский начинает свой научный путь, используя бихевиористскую, поведенческую терминологию. Во-первых, бихевиоризм в 20-е годы прошлого века был одной из наиболее популярных теорий. Во-вторых, родиной поведенческой психологии была Россия. И. М. Сеченов, И. П. Павлов, В. М. Бехтерев, К. Н. Корнилов — эти имена были известны каждому исследователю и не только в России. Наконец, в-третьих, рефлексология в большой степени была поддержана официальной идеологией, победившей в России: поведенческая психология казалась сильным аргументом в пользу материализма.

Во всех статьях Л. С. Выготского этого периода постоянно встречаются термины «реакция» и «рефлекс». Даже главная, программная статья называется «Сознание как проблема психологии поведения». Поэтому использование терминологии, бытовавшей в психологии того времени, не должно удивлять. Но удивительно другое: Выготский сразу же вступил в спор с бихевиоризмом. Уже в первой своей большой статье он полемизирует с рефлексологией. По его мнению, то, что в поведенческой психологиипроблема сознания должна быть выброшена — полный абсурд. Как психолог может изучать человека, не изучая сознание? Наоборот, сознание должно рассматриваться как «рефлекс рефлексов».

Такая формулировка — сознание человека, этого высшего, одухотворенного существа и вдруг — рефлекс! Не удивительно, что исследователи, читавшие Л. С. Выготского в 60-е-70-е годы, составили представление о нем как о бихевиористе. Однако мы должны учесть, что, до 1956 года о Выготском знали очень мало. Ведь после печально известного постановления ЦК ВКПб и Совнаркома СССР 1936 года «О педологических извращениях в системе наркомпроса» его имя упоминалось редко. Только в 1956 году выходит «Мышление и речь», в 1960 году — «История развития высших психических функций» и «Психология искусства» — большие серьезные работы, по которым и судили о Выготском. Но «Психология искусства» многими рассматривалась как искусствоведческая работа, а «Мышление и речь» — сборник статей разных лет, в котором только последняя глава, посвященная проблеме значения, по существу отображает размышления Выготского в последние годы, и даже месяцы его жизни. Поэтому в основном мнение об ученом складывалось на основе «Истории развития высших психических функций». Но, как мы увидим далее, этот труд никак не может характеризовать общий смысл культурно-исторической психологии. Тем не менее, Выготский считался бихевиористом, который постепенно перешел к механистической теории интериоризации и в конце жизни предпринял попытки построить так и незавершенную теорию значения.

Если больше ничего из трудов Л. С. Выготского не читать, то сложится впечатление, что перед нами исследователь, склонный к бихевиористским выводам. Пример: сравнение сознания с «рефлексом рефлексов». Но, ведь сама постановка проблемы сознания у Выготского антибихевиористична: бихевиоризм отрицает сознание как предмет исследования, Выготский же, наоборот, пытается сознание вернуть в психологию. Причем, эту попытку он сопровождает предположением, что сознание — изначально недоступно непосредственному наблюдению, поскольку представляет собой внутреннее явление: внутренний рефлекс.

Здесь намечается полный пересмотр методологии бихевиоризма. Пускай при помощи старых терминов. Не в этом дело. Сами ярлыки-знаки не имеют первостепенного значения. Важно содержание, которое за ними стоит. Важна методология, которая объединяет эти ярлыки в единую систему. А методология здесь совсем не бихевиористская.

Когда Выготский начинает пользоваться рефлексологической терминологией, он выдвигает одну методологически очень важную мысль. Кстати, то же самое почти теми же словами говорит и С. Л. Рубинштейн, который, как известно, был постоянным оппонентом теории А. Н. Леонтьева и, в определенной степени культурно-исторической теории Л. С. Выготского. Правда, эта мысль у Выготского прописана в его работах, а у Рубинштейна она содержалась лишь в записных книжках, опубликованных недавно. Выготский говорит следующее. Да, действительно, все в мире рефлекс. Но что такое рефлекс? Некоторое воздействие извне на человека, на которое человек отвечает. Книга, которую мы читаем, воздействует на нас? Воздействует. Музыка, которую мы слушаем? Воздействует. Мы реагируем на эти воздействия? Реагируем.

Но то же самое мы можем сказать и про любое животное. Реагирует ли амеба на световое воздействие? Реагирует. Отдергивает ли лапу лягушка, если к ней поднести кислоту? Отдергивает. И Выготский говорит: все в мире рефлекс. Но скажите, продолжает он, чем же один рефлекс отличается от другого. Ведь это — совершенно разные проявления жизнедеятельности. И амеба реагирует на свет, и человек реагирует на роман Достоевского. Разве это — одно и то же? Разумеется, нет. Это — качественно разные реакции. Человеческий рефлекс — это совершенно другое. Человек, кроме условных и безусловных рефлексов — что демонстрирует его родство с животными — является носителем исторического, социального опыта и способности превращать свои образы в предметы, т. е. способности трудиться. Отсюда вывод, который делает Выготский: слово «рефлекс», распространенное на совершенно разные сферы, перестает что-либо объяснять. Оно уже не работает как научный термин. Термин, который пытается объяснить все — это плохой термин. А ведь в это время рефлексолог В. М. Бехтерев пытался объяснить и войны, и революции, и эстетические переживания при помощи термина рефлекс. Как бы в ответ на книги Бехтерева, Выготский говорит: да, конечно, все это — рефлекс. Но если вы начинаете при помощи этого слова объяснять весь мир, то вы ничего не объясните. Так же, как и гештальтпсихологи, которые пытались построить естественнонаучную психологию, наподобие физики, ничего не могут объяснить при помощи полезного, нужного термина «гештальт». Есть такое явление? Да. Но если мы весь мир пытаемся объяснить при помощи этого термина, мы не объясним ничего. Примеров таких попыток много: у бихевиористов — рефлекс, у гештальтистов — гештальт, у Фрейда — бессознательное, при помощи которого также предпринимаются попытки объяснить самые разнообразные явления. Все это есть, говорит Выготский, — и бессознательное, и реакция, и гештальт, но как только вы начинаете при помощи одного слова объяснять весь мир, ваш термин перестает что-либо объяснять, теряет свою объяснительную силу.

Выготский разработал целую схему развития научной теории, в основе которой лежит эта идея. Он говорит: когда исследователь начинает эксплуатировать одну категорию, старается наполнить ее все новым и новым содержанием, объяснить при помощи этого переполненного понятия все новые и новые факты, это понятие начинает походить на известную лягушку из басни Эзопа, которая лопнула, раздувшись до размеров вола. Вот и понятие «рефлекс» начинает напоминать такую лягушку. Поэтому мы должны найти отличие человека от иных живых организмов. А при помощи категории «рефлекс» это не получается. Мы должны понять, в чем специфика рефлекса человека.

И Л. С. Выготский предлагает известную схему, главным звеном которой является стимул-средство. У человека, говорит он, в отличие от животного, есть орудия, которые он применяет. В процессе интериоризации орудия приобретают форму внутреннего знака. Возникает ситуация, когда человек, делающий что-то руками, в дальнейшем начинает осуществлять сходные операции психологически. Таким образом, образуется «рефлекс» человека. Именно эти проблемы рассматривает Выготский в «Истории развития высших психических функций». Именно эти поиски специфики человеческого «рефлекса» и привели некоторых выготсковедов к взгляду на теорию Выготского как на бихевиористскую.

На самом деле уже в статье «Сознание как проблема психологии поведения» Л. С. Выготский предпринимает попытки уйти от категориальной сетки рефлексологии. Через некоторое время, к концу 20-х гг. он приходит к выводу: «рефлексом человека» является инструментальный акт, представляющий собой связь стимула и реакции, опосредованную стимулом-средством. Не отрицая наличие рефлекторного акта, он пытается найти другую, более общую схему, которая включала бы в себя и схему «стимул-реакция». Рефлекс человека, говорит Выготский, это — такой рефлекс, где есть и стимул, и реакция, но еще и новое искусственное образование, аналогичное орудию труда, которое мы используем во внешней деятельности. В процессе деятельности это орудие начинает приобретать интериоризованную форму, воплощается во внутреннем плане и становится опосредующим звеном инструментального акта. Инструментальный акт и есть та главная единица, которую должна изучать психология. Он вбирает в себя представление о рефлексе, как измененное видение того, что собой представляет человеческая реакция; в нем — механизм взаимодействия человека с миром.

Надо сказать, эта схема, хорошо известная психологам, многими считается, чуть ли не главным достижением культурно-исторической психологии — ведь она была описана Л. С. Выготским в одном из его основных трудов «История развития высших психических функций», который сегодня мы рассматриваем как классику отечественной психологии. Напомним, однако, что эта книга так и не была издана автором. По-видимому, уже написав ее, он стал рассматривать этот труд как что-то наподобие механики, а Выготский хотел создать теорию относительности в психологии. Наверное, она оказалась неинтересна самому автору. За несколько месяцев ее подготовки Выготский ушел далеко вперед, и его перестала устраивать схема, в основе которой лежит инструментальный акт и теория интериоризации. Действительно, теория интериоризации, если брать ее в изолированном виде, легко сводится к схеме «ученик-учитель», когда учитель извне закладывает знания в ученика. Если оставаться в рамках этой теории, то остается опасность возврата к стимульно-реактивной схеме.

Л.С. Выготский продолжает поиски специфически человеческих «рефлексов», размышляет о том, как уйти от конструкции, предусматривающей только переход извне вовнутрь. И, в конце концов, приходит к понятию «значение». Значение в принципе несводимо к грубым и примитивным схемам наподобие рефлекторного или инструментального акта. Значение — это процесс, опосредующий взаимодействие человека с миром.

3. Выготский и марксизм.

Одним из принципов, принятых в качестве основания данной работы, является преемственность нашего анализа по отношению к той теоретико-методологической базе, которая сложилась в отечественной психологии в течение XX столетия. Известно, что философским основанием этой базы был марксизм, который в работах отечественных ученых часто использовался как синоним понятия «диалектический материализм».

В современной России философия марксизма очень часто интерпретируется как лженаучное направление, принесшее отечественной психологии один лишь вред. Однако не стоит забывать, что советские психологи были марксистами. Поэтому, не проведя внимательного анализа диалектико-материалистической компоненты, невозможно понять свою же собственную историю. Напомним одно из высказываний В. И. Ленина: нельзя понять Маркса, не зная Гегеля. Это верно в целом. Верно это и по отношению к отечественной психологии. Невозможно понять нашу историю, не зная теорию К. Маркса.

Л.С. Выготский, конечно, был марксистом. Он любил марксизм и понимал его. Говорят, автор культурно-исторической психологии плакал, когда его однажды обвинили в «немарксизме». Он искренне верил, что единственный путь к психологической науке проходит через диалектический материализм. Нам нужна диалектическая психология, говорил Выготский. Причем, он не хотел «скроить» теорию из пары цитат Маркса. Мне не цитаты марксовы нужны, говорил он, а марксова методология: так, как Маркс создавал свой «Капитал», свою экономическую теорию, так я хочу создать свою психологическую теорию.

В основание своей психологической теории Л. С. Выготский помещает диалектику развития психологического процесса. Но при этом, он, по-видимому, сам о том не подозревая, выступил против существовавшей идеологии. Это утверждение может показаться парадоксальным. И, тем не менее, диалектика полностью противоречила сложившейся в то время идеологии большевизма. Ведь основной принцип диалектики — саморазвитие.

Диалектика отвергает точку зрения, в соответствии с которой можно усилиями человека произвольно направить развитие того или иного процесса в заданное русло. Но большевизм, процветавший в России, именно и построен был на идее преобразования окружающего мира. Заметим, что сам Выготский очень рисковал, поднимая тему развития, диалектики в начале 30-х гг. В это время в СССР проблема развития уже была «решена» постановлениями партии и правительства. Любой исследователь, задающий вопросы о закономерностях развития, сразу начинал вызывать подозрения. Впрочем, как сказал В. П. Зинченко, Выготский не успел испугаться. Смерть, по-видимому, спасла автора культурно-исторической теории от судьбы многих его коллег, пропавших в лагерях ГУЛАГа.

1. Выгодская Г. Л., Лифанова Т. М. Лев Семенович Выготский. М., Смысл, 1996.

2. Выготский Л. С. Психология развития человека. М., Смысл-Эксмо, 2003.

3. Леонтьев А. А. Деятельный ум. М., Смысл, 2001.

4. Леонтьев А. А., Леонтьев Д. А., Соколова Е. Е. Алексей Николаевич Леонтьев: деятельность, сознание, личность. М., Смысл, 2005.

5. Леонтьев А. Н. Эволюция психики. М.-Воронеж, МПСИ, 1999.

6. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., Смысл-Академия, 2004.

7. Морозов С. М. Диалектика Выготского. М., Смысл, 2002.