Традиционный институционализм не только в «розовом цвете»

В своей работе основное внимание А. Московский уделяет интерпретации отличительных от неоклассики свойствах традиционного институционализма. Но является ли он полной противоположностью неоклассической теории в методологическом аспекте?

Действительно, это течение экономической мысли с момента своего возникновения выражало неудовлетворенность высоким уровнем абстракции и недостаточной эмпиричностью, присущим неоклассике, а также ее неэволюционным характером. Тем не менее, и здесь все далеко не так однозначно. М. Блауг, который подвергся нелицеприятному замечанию в свой адрес от А. Московского за «сентенцию» о том, что институциональное движение в лице традиционного институционализма сошло на нет в 1930;е годы, отмечает: «Так, Веблен вовсе не был увлечен раскапыванием фактов экономической жизни и в принципе не возражал против абстрактно-дедуктивного метода неоклассиков. Более того, он отказался причислить к экономической науке труды немецкой исторической школы. Логический метод ортодоксальной теории его устраивал, чего не скажешь о ее гедонистической и атомистической концепциях человеческой природы…»^[1][2].

Если понимать методологию не просто как набор методов и технику исследований, а, прежде всего, как совокупность принципов, применяемых для обоснования научных утверждений, то, согласно Блаугу, «можно говорить о существовании институционалистской школы, но у нее совершенно очевидно нет никакой специфической методологии, которая недоступна ортодоксальным экономистам». Наиболее хорошо описывают методологию «старых» институционалистов термин «рассказывание историй», который применим также в значительной мере к ортодоксальной экономической теории. Этот подход использует метод «связывания фактов»: из фактов, первичных обобщений и ценностных суждений составляется связное описание, скрепленное комплексом неявно выраженных убеждений и симпатий, общих для автора и его читателей. Процесс подтверждения обоснованности подобных описаний в общем «идентичен тому, который мы регулярно применяем для основания гипотетико-дедуктивных объяснений традиционной экономической теории»¹.

А. Московский делает в конце статьи небольшую оговорку: «Впрочем, не следует представлять себе эту концепцию исключительно в розовом цвете»^[3][4]. Тем не менее, ни одного, пусть даже краткого критического замечания автор себе не позволил. Те недостатки традиционного институционализма, которые приводил в одной из своих публикаций такой авторитетный представитель этой традиции, как У. Сэмюэлс, почему-то скромно умалчиваются, хотя соответствующая ссылка и присутствует в тексте. Более того, утверждается, что их можно приписать любому современному теоретическому направлению.

Получается, что специфические недостатки, собственные методологические и теоретические проблемы у традиционного институционализма вообще отсутствуют. Однако многие ученые-экономисты придерживаются иного мнения. Например, О. И. Ананьин к одному из характерных пороков «вебленовского» экономического теоретизирования относит «склонность к рассудочным суждениям на избранную тему» — жанр, который должен найти свое место в рамках искусства, а не науки экономики^[5].

Приведем еще два распространенных и высказанных достаточно давно критических утверждения, касающихся методов научного анализа.

Во-первых, для традиционного институционализма характерен ярко выраженный прагматизм. Поэтому он находится в оппозиции к абстрактным научным системам и, как отмечалось, всегда выступал с критикой чрезмерного формализма неоклассики. С другой стороны, существенные ограничения имеет и его историко-описательный метод исследования, не позволяющий сформулировать общую теорию и единый категориальный аппарат. Сам термин институционализм «стал, в конце концов, синонимом „описательной экономической науки“»^[6].

Во-вторых, традиционный институционализм, далее, — это течение экономической мысли, в значительной степени тяготеющее и к социологическим методам анализа. Но существует определенная ограниченность и односторонность как социологического подхода в целом, так и традиционного институционализма: человек, поведение которого всецело определяется привычками, традициями, социальными нормами и только ими, «нечувствителен к обстоятельствам и не отклоняется от стереотипов», представляет собой скорее «бездумную игрушку социальных сил»^[7].

Следовательно, наиболее перспективным с точки зрения наличия «прогнозной силы» является как раз не аппарат традиционного институционализма, а аналитические возможности новой институциональной экономической теории, включая и графические подходы институционального моделирования.

• [1] См.: Худокормов А. Современная экономическая теория Запада (обзор основныхтенденций) // Вопросы экономики. 2008. № 6. С. 41.
• [2] Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело Лтд, 1994. С. 657.
• [3] Блауг М. Несложный урок экономической методологии // THESIS. 1994. Т. 2.Вып. 4. С. 67.
• [4] Московский А. Указ. соч. С. 124.
• [5] Ананьин О. И. Указ. соч. С. 93, 97.
• [6] Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. С. 658.
• [7] Эльстер Ю. Социальные нормы и экономическая теория // THESIS.1993. Т. I. Вып. 3. С. 73.