Андрей Платонов. 
История русской культуры

(Андрей Платонович Климентов; 1899−1951)

Платонов поставил перед собой задачу сопоставить официальные цели и реальные процессы, происходившие в советском обществе и увиденные глазами простых людей. Для этого он воспользовался простонародно-книжным языком той поры, советским «новоязом». В повести «Котлован», написанной в 1930 г., перед группой рабочих поставлена задача построить город будущего. Однако далее котлована, который вырыт на расчищенном от прошлой культуры месте, строительство практически не идет, ибо цель не всегда оправдывает средства.

Андрей Платонов — наиболее яркий представитель своеобразного русского литературного поп-арта, связанного с пародированием искажений народной речи. Нововведения языка в период его бюрократизации и коверкания овладевающей грамотой массой нашли широкое отражение в литературе, хотя различные писатели между собой не сговаривались и в одно направление не входили. У самого последовательного из этих авторов, Платонова, странность языка озадачивает, в то время как у Зощенко она смешит, а у Заболоцкого расстраивает. Формальные изыски никогда не были главным для русской литературы, но все же нельзя пройти мимо этого примечательного явления.

Весьма вовремя (1920) создал свою антиутопию «Мы» Евгений Иванович Замятин (1884−1937), который предостерегал от возможных отрицательных последствий всеобщей заорганизованности жизни. Тут отображена обратная сторона соборности, которая в советское время именовалась коллективностью и законы которой, названные им законами коммунальности, впоследствии описал Александр Зиновьев в «Реальном коммунизме» .

Сатирически-антиутопическую линию продолжил в повестях «Роковые яйца» (1924) и «Собачье сердце» (1925) Михаил Булгаков.

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891−1940)

В своем первом романе «Белая гвардия» (1922−1924) Булгаков дополнил на украинском материале то, что полновесно изобразил Михаил Шолохов в «Тихом Доне» , — как вихри революции топчут и разбрасывают людей. В повести «Собачье сердце» писатель предупреждает об опасности торжествующего мещанства, а в «Роковых яйцах» — о возможности бесконтрольного развития науки и техники. Обе повести близки по жанру к модным в XX в. антиутопиям, которые в общем-то ничего не смогли предотвратить. Главным произведением его жизни стал роман «Мастер и Маргарита» (1929−1940). С одной стороны, Булгаков использовал идею Леонида Андреева о том, что, предавая Христа, Иуда руководствовался благой целью дать людям последний шанс убедиться в том, что перед ними Богочеловек (своеобразная «шоковая терапия»), т. е. исходил из доброй цели, которая привела к злу. «Мастер и Маргарита» перекликается и с «Дневником Сатаны» Андреева, в котором сатана вочеловечивается на Земле. С другой стороны, на Булгакова, несомненно, повлияли слова Мефистофеля из «Фауста» Гёте: «Я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо». «Евангелие от Воланда» продолжает «Евангелие от Мефистофеля». В отличие от Фауста, Мастер не ученый, а писатель, и если в спокойное время Фаусту дастся упоение преобразованием земли, то в эпоху разрушения природы Мастеру предписывается покой. Добро и зло взаимно переплетаются, одно ведет к другому: добро — ко злу, а зло — к добру. Реальная жизнь Советской России подтверждала сложную диалектику добра и зла. В сущности, концепции Андреева и Булгакова близки, если не считать того, что Сатана у Андреева терпит поражение от людей, а булгаковские «темные силы» способны оказать весьма существенную помощь творцам на Земле.

В советской литературе была популярна сатира. Илья Ильф (И. Л. Файнзильберг; 1897−1937) и Евгений Петров (Е. П. Катаев; 1902−1942) в романах «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» создали образ «сына турецко-подданного» Остапа Бендера — Чичикова нового века.

Некоторые писатели ушли из соцреализма в сказочники — одни полностью, как Евгений Львович Шварц (1896- 1958), другие преимущественно, как Юрий Карлович Олеша (1899−1960), автор знаменитого афоризма «Ни дня без строчки». Им не удалось соединить фантастику с жизнью, как Булгакову в «Мастере и Маргарите», но их намеки порой вполне прозрачны. Это в определенной степени внутренняя эмиграция, которая дополнила эмиграцию внешнюю.

Большинство эмигрантов, крупнейшими из которых были Дмитрий Мережковский, Иван Бунин, Владимир Набоков, Иван Сергеевич Шмелев (1873−1950), покинув Россию, не вернулись обратно.