Интуиция и действительность

Происхождение постулатов мы свели к интуиции. Должен быть сделан также и следующий шаг — интуиция должна быть, в свою очередь, сведена к опыту.

В своей сущности интуиция есть не что иное, как возможность проводить мысленные эксперименты. Под словом «интуиция» понимают обычно две различные способности: во-первых, способность чистого наглядного представления и, во-вторых, творческое воображение, позволяющее нам дополнять недостающее, конструировать логические основания, а также сразу получать вывод из посылок, перескакивая через целый ряд последовательных преобразований. Творческое воображение — необходимая способность, без которой нет мышления; но исследованию подвергается здесь нетворческое воображение, а способность наглядных созерцаний. Поэтому термин «интуиция» употребляется мною в первом значении.

Что именно мы созерцаем в наглядном представлении? Есть ли созерцаемое нами особый мир, не имеющий ничего общего с реальным миром, законы которого не повторяются в эмпирической действительности? Без сомнения, нет. В наглядном представлении мы созерцаем все ту же эмпирическую действительность. Смысл априорного утверждения заключается не в том, что мне так представляется, а в том, что иначе и не может быть в реальном мире. В априорном созерцании мы решаем вопрос о том, что должно быть и чего не может быть в действительности. Но каким образом возможно подобное априорное разрешение вопросов, относящихся к реальному миру?

Точное совпадение a priori находимых отношений с отношениями реальной действительности есть факт повседневного опыта. Происхождение этого факта нам могла бы объяснить теория развития, с точки зрения которой способность априорного созерцания есть приспособление интеллекта к наиболее привычным отношениям действительности.

Наблюдение пространственного сосуществования и последовательности объектов носит активный характер. Пространственные образы не даются нам в качестве материала ощущений, но воссоздаются нами в процессе апперцепции. Мы никогда не увидели бы в действительности прямой линии, круга, квадрата, если бы наш интеллект не создал их в процессе апперцепции. Таким образом, в объективном мире мы можем видеть только то, что сообразно законам нашего наглядного представления. Но законы нашего наглядного представления раскрываются с той же ясностью на воображаемых объектах, как и на действительных. Отсюда — возможность мысленного эксперимента, когда опыт над реальными объектами заменяется рассмотрением объектов воображаемых, при чем все то, что мы усмотрели на воображаемых объектах, является справедливым и для объектов действительных. Мысленный эксперимент заключается не в том, чтобы ясно вообразить что-либо, но в том, чтобы дать себе полный отчет, что иным способом представить что-либо невозможно.

В мысленном эксперименте, таким образом, мы подвергаем испытанию нашу способность апперцепции; поэтому возможно сказать a priori, что именно мы увидим в объективном мире. Например, аксиома о том, что две линии не замыкают пространства, означает следующее: две линии, замыкающие пространство, не могут быть обе вместе апперципированы как прямые.

Но в таком случае может быть поставлен вопрос, каким образом проверять априорные созерцания, и не совпадают ли они в опыте сами собою, а вовсе не с отличной от них реальной действительностью? Без сомнения, непосредственная проверка созерцаний, проверка в обычном смысле слова, невозможна, так как мы всегда будем видеть в действительности только то, что согласно с законами наглядного представления; но косвенная проверка возможна. Мы можем положить математические аксиомы в основу тех или иных теорий, позволяющих предсказывать факты, и возможность делать правильные предсказания будет вполне определенной проверкой применимости аксиом, так как созерцания сами по себе не могут определять факты. Вопрос о проверке аксиом потому только представляется таким трудным, что повсюду опыт подтверждает полное согласие созерцаемых отношений с действительными. Если бы где-либо имело место решительное разногласие, то вряд ли бы слишком трудно было его заметить. Допустим, что мы с нашей интуицией трехмерного пространства попали в четырехмерный мир; конечно, четвертого измерения мы бы там не увидели и продолжали бы созерцать все в трех измерениях; но при этом мы получали бы самые невероятные и неожиданные сюрпризы; способность предсказывать факты была бы невозможна. Или возьмем другой пример, возможность которого нельзя считать безусловно исключенной. Мыслимо, что мы апперципируем, как прямую, Такую линию, которой бы следовало приписать свойство кривизны; а действительной прямой — лучу света или оси вращения твердого тела — пришлось бы приписывать свойства отрицательной или положительной кривизны. В таком случае неизбежно расхождение результатов теории с фактами. Пусть первые случаи такого расхождения будут объяснены как-либо иначе, например, криволинейностью луча света и т. п. Но как только будет разгадана настоящая причина, легко и просто объясняющая факты, то вряд ли можно сомневаться, что подобная теория была бы принята охотно.

Таким образом, только опыт, только возможность антиципации фактов при помощи созерцаний дают гарантию применимости наших созерцаний к эмпирической действительности.