Социальное развитие регионов России в переходный период

В научной традиции и лексике, особенно советской и российской, понятие «развитие» имеет устойчивый позитивный смысл. Этим термином принято обозначать прогрессивное изменение характеристик изучаемого объекта, движение в направлении более модернизированного, качественно лучшего состояния общественной системы, более полного удовлетворения потребностей индивидов и т. д. При этом, как правило, цель определена и необходимая траектория такого движения очерчена достаточно ясно. Если этого нет — принято говорить об изменениях, трансформациях, или просто анализировать динамику, не вкладывая в выводы ценностного смысла.

Действительно, изучение развития вне нормативно-ценностных рамок невозможно. Но в остальном позитивистский подход к понятию развития как четко направленного, поступательного движения для достижения всеобщего благосостояния все более вступает в противоречие с реальной жизнью, особенно при анализе развития в исторически короткие периоды, каким, несомненно, является постсоветский переход в России. Да и во всем мире трансформации общественных систем (в том числе пространственных) представляют собой чередование прогресса и деградаций, стадиально-циклических и волновых процессов. Даже каскадно-диффузные формы, олицетворяющие развитие как распространение инноваций, вполне пригодны для диффузии опасных и неприемлемых процессов с точки зрения норм и ценностей.

На наш взгляд, процесс развития представляет собой сложное, многомерное и крайне противоречивое явление, состоящее из разнонаправленных или циклических трансформаций. В нем, хотя это очень сложно, нужно искать нормативно-ценностной вектор для каждого периода времени, но этот вектор не обязательно будет направлен в сторону общепринятого понимания прогресса. Для переходного периода в России это особенно актуально, поскольку проблемы социального развития в 1990;е годы очевидны. Но очевидность, основанная на личном опыте выживания и адаптации к изменившимся условиям, порой мешает оценить явление во всей его неоднозначности и глубине.

Для постсоветского периода в России характерны гигантские трансформации экономических, социальных и пространственных процессов, резкое снижение управляемости, изменение воздействия различных факторов и стимулов развития. Феномен переходности между социализмом и капитализмом проявляется в изменении институтов и ценностей, стереотипов экономического поведения разных групп населения, в том числе территориальных. Особенность России — очень высокая социальная цена рыночных реформ, не только снижение уровня благосостояния, но и утрата тех социальных гарантий и общественных благ, которые давал социализм (Косалс, Рывкина, 1998, с. 37). В переходном состоянии обнажаются социальные проблемы и «трансформирующимся обществам приходится не столько организовывать рост, сколько противостоять спонтанному падению человеческого потенциала, деградации социальных отраслей экономики, расширению депривиро-ванных групп и слоев» {Заславская, 1998, с. 11).

Но любой переход — это и рождение нового, поэтому исследование таких периодов особенно важно. И для географии — в особенности, так как даже социологи отмечают, что социальные процессы в переходный период получают более выраженное территориальное измерение: «повышается роль территориальной составляющей (как межрегиональной, так и внутрирегиональной) в общем процессе усиления социальной дифференциации, увеличивая глубину социально-территориальных различий» (Социальная траектория., 1999, с. 532).

Актуальность исследования обусловлена рядом причин. Наиболее общей является недооценка значимости социального развития. В мире благодаря множеству глобальных исследований, среди которых можно выделить работы в рамках программы развития ООН, происходит переосмысление традиционного подхода к социальному развитию как следствию развития экономического, когда в качестве главного условия развития рассматривается экономический рост, а остальное должно приложиться само собой. Подобный традиционализм (экономический детерминизм) очень характерен и для России, где пока еще очень медленно, особенно на управленческом уровне, а также в экономической и географической науках, меняется понимание роли социального развития. Это противоречит современным подходам, в которых не только растет понимание взаимозависимости двух компонентов, но все чаще социальное развитие, понимаемое как расширение воз-можносте^^^овека^ ставится во главу угла, а рост экономики является только средством для этого.

Второй причиной стала острота проблем социального развития и востребог-—¦-ванность новых подходов к его анализу именно в переходный период (1990;е — на——— ——чало 2000;хгод^), поскольку резко изменился весь круг изучаемых объектов, связанных с социальным развитием:

— Кардинально изменились институциональные, экономические и политические условия социального развития: начался переход от плановой экономики к рынку, Россия включилась в мировые процессы глобализации. Трудности на этом пути привели к системному политическому, экономическому и социальному кризису, в том числе на региональном уровне.

— Произошли крайне неоднозначные изменения факторов социального развития. Локализация сократившихся экономических ресурсов усилила различия в развитии отдельных регионов и поселений. Роль местоположения территорий и статуса поселений, качества населения (инновативности, мобильности и др.) и других внеэкономических факторов стала более значимой, как в регионах с дефицитом экономических ресурсов, так и в наиболее продвинувшихся по пути постиндустриального развития поселениях и территориях.

— Изменилась роль различных механизмов регионального развития — утрата плановых механизмов привела к усилению роли объективных трендов саморазвития или деградации, тесно связанных с социо-культурными особенностями населения, накопленным человеческим и социальным капиталом.

— Изменились тренды социального развития на уровне регионов и поселений: вместо разноскоростного, но однонаправленного движения, характерного для советского периода, социальные трансформации 90-х годов имели разнонаправ.

——-————ленную динамику с преобладанием деградационных трендов.

— Появились социальные проблемы, которые ранее не изучались (бедность), илл не существовали (безработица, недоступность общественных благ и услуг в свя-I зи с изменением форм и механизмов их предоставления), причем острота этих проблем имеет очевидные региональные различия.

— Стали малопригодными существовавшие ранее методы оценки социального развития, основанные на формальных критериях обеспеченности и территориальной доступности массовых социальных услуг, предоставляемых государством, поскольку социальная проблематика стала более сложной и требующей иного набора критериев оценки.

В связи с этим возникает необходимость исследования социальных процессов переходного периода на региональном и поселенческом уровнях и разработки инструментария для оценки социального развития.

Изученность проблемы. Основы географического изучения социального развития были заложены в 70−80-е годы С. А. Ковалевым, А. И. Алексеевым и А. А. Ткаченко. Большой вклад внесли новосибирская экономико-социологическая школа (Т.И. Заславская, Р. В. Рывкина и др.), работы ИСЭПН РАН (Н.М. Римашевская и др.). В зарубежных экономических исследованиях наиболее значим методологический вклад в изучение социального развития и проблем бедности К. Гриффина, А. Сена, П. Таунсенда.

За 90-е годы появилось значительное число исследований, прямо или косвенно связанных с данной темой. Наиболее глубоко исследованы демографические и миграционные процессы (Е.М. Дндреев, А. Г. Вишневский, Ж. А. Зайончковская, С. В. Захаров и др.). С точки зрения социального развития, понимаемого как расширение возможностей, они носят пограничный характер, являясь одновременно и фактором, и индикатором социальных трансформаций в территориальных общностях.

Проведены исследования отдельных аспектов социального развития регионов: проблем занятости (А.Н. Кашепов, С.Н. Смирнов), сферы образования (А.П. Катровский), здоровья населения (Б.Б. Прохоров, С. М. Малхазова и др.), существует множество работ по отдельным социальным проблемам на региональном и локальном уровне. Однако ряд важнейших компонентов социального развития (доходы населения, бедность), специфика развития отдельных групп населения (гендер-ные, поколенческие проблемы), а также новые факторы (воздействие глобализации на социальное развитие) в географии изучены слабо.

Обобщающие географические работы либо посвящены социально-экономическому развитию регионов без выделения социальной специфики, либо охватывают более длительный период развития, в рамках которого переходный период 90-х годов специально не рассматривается.

За последние пять лет появились новые методики комплексной оценки социально-экономического или устойчивого развития регионов (А.Г. Гранберг, О. В. Кузнецова, A.M. Лавров, Б. Л. Лавровский, Б. М. Штульберг, B.C. Тикунов и др.), важным вкладом в методику оценок развития городов стали работы А. И. Трейвиша и Т. Г. Нефедовой, В Л. Любовного, Е. Н. Перцика, но все эти оценки не ориентированы на социальное развитие, как и другие исследования регионального развития и воздействия глобализации в переходный период (Л.Б. Вардомский, Л. В. Смирнягин и др.).

Многочисленные работы социологов (Е.Е. Горяченко, Т. И. Заславская, Л. Б. Косалс, Ю. А. Левада, В.В., Радаев, Р. В. Рывкина и др.) и экономистов (М.Е. Баскакова, И. А. Герасимова, Т. М. Малева, М. М. Можина, Л. Н. Овчарова, А. А. Разумов, Н. М. Римашевская, С. Ю. Рощин, А. Е. Суринов и др.) охватывают практически всю социальную проблематику, но используют региональную информацию либо в качестве отдельных примеров, либо ограничиваются математическим анализом региональной статистики без содержательной географической интерпретации.

В целом в современной географической науке слабо представлен подход, основанный на приоритетности социального развития с позиций расширения возможностей человека, и пока недостаточно разработана методология и методика комплексных исследований социального развития в переходный период.

Объектом исследования являются пространственные системы, имеющие собственный характер социального развития — регионы (субъекты РФ), типы городских поселений и сельской местности.

Предметом исследования стали процессы социального развития в переходный период, изучение их факторов, форм и динамики разномасштабной трансформации в регионах и поселениях.

Цель работы — выявление закономерностей социального развития регионов и поселений России в условиях качественного изменения факторов развития в пе ' реходный период и разработка новых подходов и методов оценки этих процессов.

В соответствии с поставленной целью решались следующие задачи:

— разработка методологии исследования, уточнение понятийно-концептуального аппарата и определение места понятия «социальное развитие» и его структуры в терминологическом контексте географической науки;

— выявление взаимосвязей социального развития с экономическими, демографическими, расселенческими и другими географическими фаюгорами;

— анализ тенденций социального развития регионов в переходный период в условиях цикличности экономического воздействия: кризисного спада и последующего роста;

— разработка методик и проведение комплексных оценок социального развития с использованием международного и отечественного опыта;

— сравнительный анализ особенностей социального развития в разных типах городских поселений и сельской местности;

— выявление факторов и тенденций динамики доходов населения, оценка уровня и профиля бедности в регионах и поселениях разного типа, выработка рекомендаций по борьбе с бедностью;

— анализ тендерных и поколенческих аспектов социального развития и социальной адаптации в переходный период;

— оценка воздействия процессов глобализации на социальное развитие регионов и городов, разработка методики оценки возможных социальных последствий для регионов РФ при вступлении в ВТО.

Методологическая и информационная база. Основой исследования послужила методология отечественной и зарубежной географической науки: эволюционный и системный подходы, центро-периферийная теория, теория диффузии инноваций, исследования неравномерности пространственного развития в условиях глобализации и переходного периода. В связи с междисциплинарным характером исследования рассматриваются также современные экономические теории благосостояния, человеческого капитала и качества жизни, многомерные подходы к изучению бедности, работы социологов по социальной трансформации и адаптации, поколенческим и тендерным проблемам, теоретические и практические исследования социально-демографических и миграционных процессов.

В диссертации использованы статистические данные Госкомстата РФ, Программы развития ООН, материалы экспедиционных исследований в Костромской, Московской, Орловской, Рязанской областях.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Социальное развитие рассмотрено как самостоятельный предмет региональных исследований, связанный не только с экономическим развитием, но и с более широким кругом демографических, расселенческих, социо-культурных и других факторов.

2. Разработаны подходы и критерии комплексной оценки социального развития регионов с использованием международного и отечественного опыта.

3. Выявлено несовпадение трендов отдельных компонентов социального развития регионов в условиях цикличности экономических процессов.

4. Дополнена методика оценки развития человеческого потенциала применитель «» —> но к регионам РФ, впервые рассчитаны и проанализированы региональные индексы (в Докладах о развитии человеческого потенциала в России Программы развития ООН).

5. Разработана методика оценки качества жизни населения регионов России в переходный период и рассмотрены региональные различия при использовании разных вариантов индекса качества жизни.

6. Выявлены специфика и взаимосвязи социального развития городов разного типа (монофункциональных, столичных, входящих в крупнейшие агломерации и др.) и сельской местности в переходный период.

7. Выделена региональная и поселенческая специфика проблемы бедности в России, разработана методика оценки уровня бедности и предложены приоритетные меры по борьбе с бедностью для регионов разного типа.

8. Впервые выявлены и типологизированы региональные различия тендерных проблем социального развития.

9. Выделены поколенческие аспекты социального развития и формы адаптации населения разного возраста в городах и сельских поселениях.

10. На основе анализа трендов социального развития в переходный период выявлены возможные социальные последствия для регионов разного типа при вступлении России в ВТО.

Практическая значимость работы. В исследовании выявлены общие тенденции и специфика социального развития регионов и поселений разного типа, взаимосвязь трансформационных и эволюционных процессов в переходный период, особенности воздействия географических, экономических и социо-культурных факторов на социальное развитие в целом и его наиболее острые проблемы (бедности, неравенства и др.), что позволяет учитывать объективные тенденции развития при разработке региональной социальной политики. Предложены методы оценки и системы индикаторов для измерения региональных различий социального развития и мониторинга социальной политики.

Результаты исследования использованы для курсов лекций «Региональные проблемы переходного периода» и «Новые направления социальной географии» на географическом факультете МГУ, отдельных лекций спецкурса «Развитие человеческого потенциала» на экономическом факультете МГУ, школы-семинара Программы развития ООН (ПРООН) «Концепция человеческого развития и методика ее преподавания» (Москва, 1999, Уфа, 2000), образовательного проекта ПРООН и правительства Канады для руководителей региональных органов власти субъектов РФ (Брянск, 2000, С.-Петербург, 2000, Уфа, 2000, Ростов-на-Дону, 2000), лекций по концепции человеческого развития для муниципальных органов власти Самарской области (Тольятти, 2001), курса Образовательного Центра ПРООН для государственных служащих Азербайджана (Баку, 2001), лекций для государственных служащих Министерства экономики и бюджетного планирования Казахстана (Астана, 2002), школы-семинара для авторского коллектива учебника по человеческому развитию Республики Казахстан (Москва, 2002).

Материалы диссертации использованы при подготовке методики региональной оценки качества жизни населения для Министерства экономического развития и торговли РФ (госконтракт на выполнение НИОКР по теме «Макроэкономический анализ неравномерности экономического и социального развития регионов» № 5.21.8), разработке предложений к Стратегии содействия сокращению бедности в России (для Московского бюро Международной организации труда), подготовке Мирового доклада о развитии человека за 2003 г. (по заказу Программы развития ООН, Нью-Йорк), шести Докладов о развитии человеческого потенциала в РФ и проекта по адаптации Целей развития тысячелетия ООН для России (по заказу представительства ПРООН в РФ), написании тендерной программы развития Сибирского федерального округа, подготовленной представительством ПРООН в РФ и женскими неправительственными организациями, разработке Стратегии и Программы по борьбе с бедностью для Кызылординской области Казахстана (по заказу Министерства экономики и бюджетного планирования Республики Казахстан и представительства Программы развития ООН в Казахстане), написании учебного курса по проблеме бедности для институтов повышения квалификации госслужащих Казахстана.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации докладывались на Международном симпозиуме-презентации Мирового доклада Программы развития ООН, 1998, ГаагаМеждународном семинаре МОНФ и Фонда Фридриха Эберта «Регион как субъект политики и общественных отношений», Саратов, 1999; семинаре «Глобализация и регионализация в странах Европы», Нида (Литва), 1999; VII Мировом политологическом конгрессе, Квебек (Канада), 2000; семинаре Программы развития ООН «Использование концепции человеческого развития для Киргизии», Бишкек, 2000; Международном симпозиуме по проблемам глобализации, Штутгарт, 2001; Международном семинаре «Сопротивление глобализации», Тюбинген, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Казахстана», Астана, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Азербайджана», Баку, 2001; семинаре ПРООН «Концепция человеческого развития для Самарской области», Тольятти, 2001; Международном семинаре «Федеральная реформа в России через призму 7 федеральных округов», Вашингтон, 2002; семинаре «Политика сокращения бедности в Казахстане», Астана, 2001, российско-французском семинаре «Воздействие глобализации на развитие городов и регионов», Москва, 2002;

Международной конференции «Сокращение бедности, содействие занятости, экономическое развитие Северо-Западного федерального округа РФ», С.-Петербург, 2002; Международной конференции «Социальная политика: вызовы 21 века», Москва, 2003; семинаре «Основные проблемы бедности: возможности и приоритеты их решения», Томск, 2003; «Ломоносовских чтениях» в МГУ им. М. В. Ломоносова, 2003.

Структура работы. Диссертация состоит из 6 глав, введения и заключения, списка литературы и приложений. Объем диссертации — 317 стр. основного текста, 35 таблиц и 23 рисунка. Список использованной литературы насчитывает 362 наименования на русском и английском языках.

В первой главе рассмотрены теоретические подходы к изучению благосостояния, отечественные и западные концепции социального развития, методология изучения социального развития в советской географии и основные направления современных исследований. Дан анализ изменений факторов социального развития и предложены подходы к его изучению, интегрирующие отечественный и зарубежный опыт с учетом специфики современной России.

Вторая глава посвящена методологии и методике оценок и измерений социального развития, качества жизни и развития человеческого потенциала. В ней рассмотрен зарубежный и отечественный опыт создания систем индикаторов и комплексных оценок, проведен анализ существующих социальных показателей, предложены методики оценки человеческого потенциала и качества жизни для регионов России, позволяющие проводить количественные измерения социального развития и его динамики.

В третьей главе исследуются социальные проблемы и тенденции развития городов и сельской местности России. Рассмотрена роль различных факторов, воздействующих на социальное развитие городов, выявлена специфика социального развития городов с разной людностью, статусом, экономико-географическим положением и функциональной структурой, проведен анализ различий в социальном развитии городов — региональных центров. Показаны изменения городского и сельского образа жизни в переходный период. Выделены особенности развития сельской местности и предложены меры социальной политики по развитию села.

В последующих двух главах рассмотрены новые для географии социальные проблемы. Четвертая глава посвящена проблеме бедности — одному из негативных символов переходного периода. Поскольку тема является новой для географии, в главе рассмотрены теоретические подходы к определению и измерению бедности, показано изменение факторов бедности в переходный период, проанализированы показатели бедности и территориальная картина этого явления. На основе разработанной типологии регионов по уровню и факторам бедности предложены меры социальной политики, распределяющие «зоны ответственности» властей разного уровня в борьбе с бедностью.

В пятой главе рассмотрена социально-географическая специфика адаптации к переходному периоду тендерных (половых) и возрастных групп населения. Тендерные проблемы также еще не исследовались в географии, поэтому в главе обобщены разработки смежных наук и проведен анализ всей существующей тендерной статистики по регионам для выявления территориальных различий. На этой основе разработана типология регионов по специфике тендерных ролей и их динамике. Рассмотрены поколенческие аспекты миграций, занятости, заработков в регионах, самооценки адаптации по типам поселений. На основе обобщения демографической, социально-экономической и социологической информации предложены поколенческие модели адаптации в регионах и городах разного типа.

В шестой главе исследование частично выходит за пределы социальной тематики, чтобы оценить воздействие на региональное развитие нового для России феномена — глобализации, имеющей и экономические, и социальные проявления. Более широкий анализ воздействия глобализации необходим, чтобы более полно оценить ее социальные последствия, которые уже проявились или проявятся в ближайшей перспективе. В работе рассмотрены возможные социальные последствия вступления в Всемирную торговую организацию (ВТО) для регионов России, выделены группы регионов, для которых оно будет представлять наибольшую угрозу дестабилизации рынка труда. Исследование основано на ретроспективном анализе тенденций переходного периода, учитывает накопленный опыт социальной адаптации, но «смотрит в будущее» и поэтому завершает диссертацию.

Заключение

.

I. Концептуальные подходы к изучению социального развития.

1. Понятийно-концептуальный аппарат, используемый для изучения социального развития, постоянно дополняется в процессе развития многочисленных, преимущественно западных теорий и концепций, поэтому для социально-географических исследований необходимо переосмысление понятия «социальное развитие» в новом теоретическом контексте.

Для экономической науки базовым является понятие благосостояние, но при этом подходы экономических школ различны. Эволюция экономических теорий отражает усложнение взаимосвязи индивидуального и общественного благосостояния, растущее’понимание ограниченности рационального экономического поведения людей, более широкое использование институциональных подходов в оценке благосостояния. В развитых странах при оценке благосостояния возрастает роль нематериальных и неэкономических благвсе более распространяется трактовка индивидуального благосостояния как удовлетворения, т. е. самооценки экономических благ людьми. Следствием этого являются возрастание числа компонентов и усложнение системы измерения благосостояния.

В отечественной науке преобладает понимание благосостояния как некой объединяющей понятия условия, уровень, образ и качество жизни. Такой подход сформировался в 60−70-е годы, он совпадает с изменением подходов к оценке благосостояния в западной науке, возрастанием роли неэкономических (социальных) и нематериальных благ. При этом отечественная методология отличается детализацией внутрикомпонентных индикаторов, принципом является несводимость оценок благосостояния к одному показателю или группе показателей из-за невзаимозаменяемости одних потребностей другими. В результате методология исследований благосостояния, наиболее разработанная отечественной школой ИСЭПН РАН, методически и технически реализуема только для локальных пространственных объектов.

Возможности использования понятия благосостояние в прикладных сравнительных исследованиях осложняются его многокомпонентностью и разнообразием кумулятытрактовок, трудностью создания инструментарно-методического аппарата для измерения благосостояния и его динамики. Для сопоставлений в научной практике чаще используется понятие уровень жизни, ядром которого является достигнутый уровень доходов и потребления материальных благ и услуг, а не развитие возможностей человека. В качестве дополняющего используется понятие условия жизни, отражающее средовые характеристики, но не саму деятельность людей.

Современные западные подходы к социальному развитию отличаются разнообразием и ростом значимости нематериальных благ. Это нашло выражение в теориях человеческого капитала и социального капитала, разнообразных трактовках качества населения, включающих не только меру способностей к производительному труду при достигнутом уровне здоровья и образования населения, но степень социальной активности и социальной мобильности населения.

Наиболее заметна эволюция представлений и подходов к оценке качества жизни — от первой концепции базовых нужд, нацеленной на удовлетворение базовых потребностей и улучшение общественных услуг, до системы компонентов, обеспечивающих благосостояние не только в экономическом смысле, но и в широком социальном. В современных концепциях качества жизни благосостояние понимается как способность индивида использовать ресурсы (денежные, здоровье, образование, семейные и социальные связи, гражданские права и др.) для управления собственной жизнью, т. е. в терминах расширения возможностей выбора. Соотношение объективных и субъективных оценок качества жизни различается в исследовательских подходах. Оценки включают в себя свыше десяти основных компонентов, но в аккумулированном виде складываются из качества населения (здоровье и образование), возможностей самообеспечения (доход и занятость), базовых характеристик среды/условий жизни: природных (степень загрязнения) и социальных (обеспечение базовыми услугами, социальных связей, безопасности и реализации прав).

Концепция развития человеческого потенциала возникла как противовес традиционному и одностороннему пониманию развития как роста объема материальных благ и услуг. В ней во главу угла ставится не способность к производительному труду, а само развитие человека через расширение возможностей выбора благодаря росту долголетия, образования и доходов. Четкое целеполагание и выделение приоритетов позволяет проводить количественные сопоставления и получать оценки, способные отражать воздействие факторов и динамику развития, сопоставление результатов становится более содержательным.

2. В данной работе понятие «социальное развитие» рассматривается на базе концепций «развития человеческого потенциала» и «качества жизни», но с учетом накопленного теоретического багажа отечественной социальной географии и с определенной адаптацией к российским условиям.

Социальное развитие понимается как изменение благосостояния населения в меняющейся экономической и социальной среде. Объектом социального развития являются территориальные группы населения регионов, городов и сельской местности, но субъектно-объектное деление условно, т.к. человек своей жизнедеятельностью во многом сам определяет динамику социального развития.

В работе синтезируются две приоритетные концепции в изучении социального развития: развитие человеческого потенциала и качество жизни. Социальное развитие, понимаемое как расширение возможностей и основанное на концепциях развития человеческого потенциала и качества жизни, включает в себя цельразвитие человека через расширение возможностейструктуру в виде базовых компонентов развития (доходов, занятости, образования, здоровья и долголетия, доступности основных благ и услуг), что позволяет разрабатывать методы измерения социального развития. Понятие социальное развитие наполняется более структурированным и имеющим функцию целеполагания содержанием, включает основные элементы сложившейся в отечественной социальной географии концептуальной триады «условия-уровень-образ жизни», сохраняя преемственность подходов.

Компоненты социального развития невзаимозаменяемы и равнозначимы, но для конкретных исследовательских задач возможны разные приоритеты при отборе компонентов. В исследованиях процесса развития более важны компоненты, определяющие потребление (доход) и человеческий капитал (образование, здоро.

I ' вье). При оценке состояния человеческой жизни не менее важны средовые характеристики и доступ к основным благам и услугам.

Между отдельными компонентами социального развития существует взаимозависимость, которая проявляется в сходстве уровня и тенденций динамики доходов, образования и здоровья, обеспеченности услугами, а также связанных с социальным развитием демографических и социально-политических процессов. Но изменения не синхронны, имеют разную скорость, а порой и разный вектор динамики (в краткосрочный период). Это особенно характерно для стран и регионов с переходной экономикой, поэтому для них важна диагностика диспропорций отдельных компонентов, выявления «слабого звена» в социальном развитии.

3. В переходный период изменились ведущие факторы социальных процессов, снизилась устойчивость территориальных типов, произошли существенные изменения в подходах и критериях оценки социального развития.

Появились нерегулируемые внутренний и внешний факторы трансформации — системный кризис (экономический и политический) и воздействие глобализации в результате включения России в мировой рынок. Это привело к усилению роли благоприятного географического положения и ресурсных факторов, что непосредственно отразилось на состоянии экономики. Как следствие, для социального развития наиболее дифференцирующими стали такие компоненты как состояние рынка труда, доходы населения, социальные расходы региональных и местных бюджетов. Утрата регулирующих плановых механизмов привела к усилению влияния генетических (унаследованных) факторов — сложившейся в регионе структуры экономики, степени освоенности территории, демографической ситуации, со-цио-кулыурных особенностей населения и неформальных институтов, воздействующих на формы занятости и получения доходов, мобильность населения, а в более широком плане — на человеческий и социальный капитал.

В результате воздействия разнонаправленных факторов картина социального развития регионов и поселений в переходный период стала крайне мозаичной. При этом генетические факторы более инерционны и в рамках переходного периода воздействуют достаточно устойчиво, в то время как трансформационные факторы имели разнонаправленный характер воздействия, обусловленный меняющимся трендом экономического развития, что сделало еще более сложным определение тренда социального развития регионов.

Фактическая утрата функций государственного регулирования социального развития, во всяком случае в 90-е годы, привела к росту значения качественных характеристик населения, помогающих или мешающих адаптироваться к переменам. Для разных территориальных групп населения баланс издержек и выгод, получаемых от реформ, оказался различным.

II. Методология и методика оценки уровня социального развития.

4. Потребность в межстрановых и межрегиональных сопоставлениях для оценки процессов развития — объективная тенденция, рожденная информационной революцией и глобализацией, что проявилось в количественном росте исследований по методологии и методике измерений в 90-е годы. Но в России эта тенденция запаздывает, а применение уже существующего опыта наталкивается на проблемы содержательного, методического и технического характера.

Методика оценки социального развития наиболее содержательна при соблюдении двух принципов. Первый — функциональный подход к выбору индикаторов: целевой, структурный, адресный. В данной работе применяется преимущественно адресный подход: для лиц, принимающих решения и для международных сопоставлений. Второй — отбор индикаторов на основе оценки их доступности, достоверности, обоснованности (способности отражать тенденции и воздействие социальной политики). В мировой практике более распространены системы показателей для оценки социального развития, реже — комплексные (синтетические) индексы.

Комплексные индексы социального развития для международных сопоставлений основаны на использовании сравнительно простых методов и нацелены на информирование власти и общественности. Преимуществами индекса развития человеческого потенциала, публикуемого в Докладах ПРООН, являются минимизация числа важнейших компонентов и принцип равнозначности при оценке дохода, образования, долголетия. В методике учитывается убывающая функция полезности дохода (уменьшение его влияния на социальное развитие при достижении высокого уровня доходов), обоснована процедура нормирования показателей.

В методиках оценки качества жизни используется множество систем показателей, основанных на, разных концептуальных подходах и объединяющих объективные и субъективные индикаторы. Диверсифицированный западный подход с использованием специальных обследований и субъективных оценок пока не может быть ориентиром для нашей страны. В международных исследованиях наибольшее внимание уделяется либо новым аспектам качества жизни, отражающим проблемы и потребности развитого общества (социальной изоляции, участия в принятии решений и др.), либо созданию методов оценки для развивающихся стран, позволяющих проводить измерения в условиях неполноты или недостоверности информации. Российская региональная ситуация оказалась в промежутке между магистральными направлениями исследований качества жизниона отличается и от развитых, и от развивающихся стран по специфике проблем и наличию информации.

Комплексные оценки советского периода в основном отражали развитие сферы услуг и инфраструктурную освоенность территории при неполноте информации по важнейшим компонентам социального развития — доходам, потреблению, здоровью населения. Использование множества взаимосвязанных показателей и сложного математического аппарата приводило к труднообъяснимым результатам в выявлении ведущих факторов и в многомерных типологиях. А.

В переходный период развитию межрегиональных сопоставлений мешал дефицит внимания властей и исследователей к социальным аспектам развития — как по причине слабости социальной политики государства в 90-е годы, так и в связи с господствующей в стране идеологией вторичности социального развития, его полной зависимости от экономического роста. Тормозом стали и нерешенные методические проблемы разработки таких оценок, неполнота и проблемы достоверности большинства существующих статистических показателей, особенно измеряющих доходы и неравенство по доходу.

Большинство отечественных методик не содержат обоснованных целей и приоритетов, чрезмерно усложненычасто отсутствует предварительный анализ пространственного распределения показателей и причинно-следственных связейприменяемые методы нормирования ограничены, основным инструментом нормирования стали рейтинги регионов. В целом уровень развития и практического использования российских исследований в области интегральных оценок социального развития и качества жизни пока существенно отстает от мирового. ф.

5. Адаптация существующих международных методик для региональных оценок и разработка новых на основе современных концепций методологически и методически различаются. В обоих случаях требуется критический анализ достоверности социальной статистики, оценка географической дифференциации показателей, их способности адекватно отражать компоненты человеческого развития и качества жизни. Но при разработке индекса качества жизни необходим также выбор и структуризация приоритетов, отражающих современные проблемы социального развития регионов России.

Адаптация методики расчета индекса развития человеческого потенциала для регионов РФ необходима только для дохода. Индекс дохода досчитывался пуI тем: а) разделения нераспределяемой части ВВП по регионам на пропорциональной основеб) введения для ВРП поправочного коэффициента, рассчитываемого как отношение среднероссийского прожиточного минимума к региональному, что позволяет учитывать разницу в стоимости жизни внутри Россиив) пересчета данных в долларовом эквиваленте по паритету покупательной способности. Искажающее воздействие оказывают заниженные прожиточные минимумы в регионах, использовавших в 90-е годы дотирование основных товаров и услугнедоучет объемов перераспределения и теневого сектора экономики. ^.

Выбор приоритетных компонентов для оценки качества жизни в регионах России основан на методологии зарубежных и отечественных исследований (нацеленных на максимально полное отражение всех компонентов) с учетом конкретных условий нашей страны. Проблемы переходного периода привели к резкой смене приоритетов в оценках качества жизни. Если в советский период различия в большей мере определялись условиями жизни (доступностью и обеспеченностью базовыми услугами, благоприятностью условий проживания в регионе), то в переходный период на первый план вышли проблемы уровня жизни (низкие доходы и неравенство по доходу), занятости (безработица), состояния здоровья населения. Уровень дохода становится наиболее поляризующим компонентом и влияет на остальные характеристики качества жизни в регионе. Уровень образования, несмотря на трудности переходного периода, остается относительно высоким, но по состояf, нию здоровья и долголетию население России не отличается от развивающихся стран, и внимание к этому параметру качества жизни должно быть особым.

В исследовании разработаны два варианта оценки качества жизни. «Кризисный индекс качества жизни» {доходы, бедность, занятость и здоровье населения, косвенно измеряемое продолжительностью жизни и младенческой смертно.

I ' стью) отражает наиболее острые проблемы жизнедеятельности и пригоден для мониторинга и экспресс-диагностики социальной ситуации в регионах. «.Индекс качества полноценной жизни» охватывает все компоненты качества жизни, определяемые статистическими методами. В нем компоненты первого варианта дополняются оценкой образования, доступности базовых услуг, безопасности жизни (экологической и социальной среды). Для последнего блока выбор индикаторов наиболее сложен в связи с низкой достоверностью статистики преступности в России и невозможностью измерения экологических проблем с помощью 1−2 показателей.

Предложенная система оценки качества жизни включает апробированные в международных сопоставлениях компоненты развития человеческого потенциала, дополненные параметрами неравенства и занятости, а также условиями жизни, измеряемыми доступностью услуг и безопасностью среды. Такая система в какой-то мере позволяет разрешить проблему «весов»: каждый из компонентов принимается равнозначным, но внутри него число индикаторов может быть различным, итоговый результат получается как среднеарифметическое значение показателей.

Отказ от использования демографических компонентов качества жизни объясняется их неспособностью отражать изучаемое явление. Динамика естественного прироста в странах и регионах с низкой рождаемостью не характеризует качество жизни. Миграционные показатели в переходный период являются индикаторами I качества жизни только для части регионов. В перспективе, при сокращении стрессовых выталкивающих миграций из зон конфликтов и стран СНГ в ближайшие к ним регионы РФ, показатель миграционного прироста может служить одним из важнейших индикаторов качества жизни, поскольку он будет более адекватно отражать субъективные оценки и предпочтения населения.

При выборе методов нормирования ставилась задача измерения перемещений по фиксированной шкале, а не расчета рейтингов, показывающих только перемещения регионов относительно друг друга. Лучшим методом нормирования мещения регионов относительно друг друга. Лучшим методом нормирования для этих целей представляется линейное масштабирование, которое используется для расчета ИРЧП. Применение данного метода позволило количественно измерить направление и динамику изменения интегрального показателя качества жизни при разнонаправленных экономических тенденциях.

6. Количественные индексы и системы индикаторов — только один из возможных методов. Сложность оценки пространственных социальных трансформаций требует синтеза различных методов изучения социального развития, изменения представлений об адекватных масштабах исследований и применяемом инструментарии. Необходима локализация оценок (измерения на уровне административных районов и городов), переход к мониторингу социального развития, сочетание количественных расчетов и типологических методов, расширение инструментария с использованием социологических и экспедиционных исследований.

III. Практические результаты исследования.

7. Дифференциация регионов по ИРЧП в основном соответствует нормальному распределению с плотной «срединной» группой, но при этом различия между полярными российскими регионами огромны, компоненты человеческого развития в большинстве регионов несбалансированы, что характерно для стран переходной экономики. Использование более сложных методик расчета не меняет положения «лидеров» и «аутсайдеров», что говорит о глубине диспропорций, и не решает задачи структуризации «срединных» регионов, для этого необходима географическая типология на основе генетических (унаследованных) факторов.

С середины 90-х годов в России оформилась плотная группа срединных регионов и два полюса — 10−12 лидеров и 10−15 аутсайдеров. За 1997;2000 гг. дистанция между регионами с максимальным и минимальным индексами увеличилась, что говорит о возросшей поляризации развития человеческого потенциала. Основной вклад в нарастание диспропорций внес рост экономического неравенства. Но все же почти половина регионов РФ имеют значения, близкие к средним.

Несбалансированность развития компонентов человеческого потенциала к' >, характерна для стран с переходной экономикой, стран догоняющего развития и большинства российских регионов. Только треть субъектов РФ сбалансирована и имеет примерно равное отклонение всех частных индексов в ту или иную сторону, из них лишь немногие являются лидерами по всем компонентам. Наиболее распространенным типом являются регионы с худшим показателем индекса доходов относительно двух других, в основном это регионы Центра и юга Европейской России. Около 10% регионов, в том числе все ведущие экспортные, имеют противопо I, ложное соотношение — индекс доходов опережает два других. Регионы-аутсайдеры отличаются самым сильным разбросом частных индексов.

Оценки устойчивости затруднены наличием плотной срединной группа регионов с близкими значениями ИРЧП. Сходство отчасти объясняется несбалансированностью частных индексов, характерной для большинства регионов России, что приводит к выравниванию при суммировании. Но многие регионы России, особенно Европейской части, близки по всем компонентам социального развития из-за сходства географического положения, исторического пути развития, состава населения, обусловивших общность динамики в переходный период.

8. Отражение реальных изменений в уровне жизни и состоянии здоровья населения регионов РФ позволяет рассматривать кризисный индекс качества жизни как относительно достоверный показатель состояния и динамики важнейших социальных проблем в регионах.

Распределение регионов по кризисному индексу качества жизни частично схоже с ИРЧП, но динамика положительных изменений в 2000 г. была выражена более явно во всех группах: число регионов с минимальным значением индекса сократилось с 14 до 11, с максимальным — увеличилось. Опережающий рост показателей был характерен для сырьевых экспортных и южных аграрных регионов за счет опережающего роста доходов по сравнению с областями Центра и Северо-Запада. Улучшение положения в большинстве республик Северного Кавказа было более значительным по сравнению с другой наиболее проблемной зоной — слаборазвитыми восточными округами и республиками, т.к. в первых быстрее росли доходы (в том числе благодаря возросшим трансфертам из федерального бюджета), а на востоке более медленный рост доходов сопровождался опережающим ухудшением индикаторов здоровья.

Территориальная картина полного индекса качества жизни отличается закономерным ухудшением положения экспортных регионов с повышенными доходами, но с менее развитой социальной инфраструктурой. В лучшем положении оказываются регионы Европейского Центра и юга с более благополучными показателями социальной безопасности и крупногородские регионы — центры высшей школы. Для группы регионов с самым низким качеством жизни выбор показателей и методов расчета не имеет принципиального значения в силу резкого отставания по большинству индикаторов. Однако в целом методика расчета полного индекса качества жизни не дает четко интерпретируемых результатов для всех регионов из-за несовпадения пространственного распределения и противоречивости динамики большого числа индикаторов.

9. Динамика широкого круга индикаторов социального развития в переходный период отличается сочетанием устойчивых и меняющихся тенденций, не имеет общего тренда, поэтому поляризацию регионального развития нельзя рассматривать как всеобщий и стабильный процесс.

Хотя большинство социальных индикаторов показывают рост региональных различий, для образовательных процессов и обеспеченности многими услугами характерно выравнивание. Региональные различия доходов, бедности и занятости нарастают или сокращаются вслед за экономической динамикой. Как правило, кризисные спады приводят к увеличению различий за счет опережающей деградации к слабейших регионов, а в начальной стадии экономического роста сильные субъекты РФ быстрее улучшают социальные показатели. Однако в промежутках, при относительной стабилизации или более длительном росте начинают работать механизмы некоторого выравнивания.

Сочетание устойчивых и меняющихся тенденций характерно не только для индикаторов социального развития, но и для регионов разного типа. В последние годы начала меняться конфигурация регионов-аутсайдеров по социальному развитию: если в 90-е годы к ним, наряду с наименее развитыми восточными регионами, относились все республики Северного Кавказа, то по мере экономического роста эта группа начинает размываться. В группе сильнейших в последние годы укрепилось положение крупных нефтеэкспортных регионов, и не только из-за опережающего роста доходов населения. Сверхприбыли отрасли влияют на социальное развитие через возросшие доходы региональных и местных бюджетов, в результате улучшился доступ к высшему образованию, расширились возможности рекреации и здравоохранения. В других экспортных регионах позитивные социальные изменения слабее из-за меньшей концентрации сверхдоходных производств и большей численности населения.

Дальнейшей поляризации социального развития регионов препятствуют два «скрепляющих» фактора: разные территориальные градиенты и динамика отдельных социальных параметров, а также не региональный, а иерархический характер диффузии процессов социальной модернизации по системе городов.

10. Кризис 1990;х годов и глобализация резко усилили центро-периферийные контрасты, создав в социальном развитии разлом по линии «крупнейшие города (и отчасти экспортные моногорода') — вся остальная Россия». Глубина межпоселенческого неравенства делает Россию схожей с развивающимися.

I ' странами, эти контрасты нарастали быстрее, чем межрегиональные, поскольку накладывались на сильные центро-периферийные диспропорции советского периода, особенно в качестве населения и основных услуг. Самым дифференцирующим фактором социального развития в переходный период стали столичный статус и функции города.

Из всех генетических факторов главными в переходный период стали усилившиеся центро-периферийные различия, прежде всего столичный статус, в меньшей степени — людность городов. Они обусловили рост неравенства не только между столицей и остальной Россией, но также между региональными центрами, особенно крупнейшими, и их регионами.

Внешним фактором социального развития стало воздействие глобализации на экономическое развитие городов с разными производственными функциями, особенно монофункциональных. Позитивное воздействие ЭГП на социальное развитие и уровень жизни населения наиболее значимо только для городов в пределах крупнейших агломераций, причем влияние на рост доходов бюджета и уровень заработной платы более ограничено в пространстве, чем воздействие на трудовую мобильность и занятость населения. Ухудшение ЭГП городов зоны нового освоения особенно явно отразилось на уровне доходов населения.

В целом функции города (столичные и экспортно-промышленные) стали в 90-е годы важнейшим фактором социального развития. Но только для крупнейших городов России, в которых живет около четверти городского населения страны, характерна модернизация городской среды и образа жизни населения, более благоприятные условия для социального развития. Вторая группа «не проигравших» -монофункциональные города экспортных отраслей, в которых выше доходы населения, социальные расходы местных бюджетов, но говорить о стабильном социальном развитии трудно из-за неустойчивой конъюнктуры сырьевых рынков.

11. Процессы концентрации социальных преимуществ в городах-центрах субъектов РФ были гораздо более явными, устойчивыми и всеобщими по сравнению с концентрацией производства и населения.

Функции центров регионов усилились в период политической децентрализации, стягивание финансовых ресурсов позволяет поддержать лучшие социальные условия. Эта тенденция не зависит от численности населения города-центра и от его типа: столицы республики или центра области/края.

Центро-периферийное неравенство, нараставшее в социальном развитии весь переходный период, далеко не всегда дополняется демографической и индустриальной концентрацией. При этом сходство динамики социальных, демографических и экономических показателей часто обусловлено разными причинами. Сходство тенденций в городах-миллионерах и центрах аграрного юга связано с общим для них сокращением индустриальных функций и снижением концентрации населения в столицах при росте концентрации сектора услуг. Но для крупнейших городов это связано с пусть медленной, но модернизацией, а для южных регионов объясняется вынужденной рурализацией столиц в сочетании с притоком мигрантов в село и более резким сокращением легальных заработков внестоличного, преимущественно аграрного населения.

12. Поляризация социального развития в 90-е годы привела к возникновению разновременных и противоположных трендов в образе жизни: традиционалистской ф рурализации не только жителей села, но и большинства городов в начале кризисного периода, а затем — к опережающей модернизации образа жизни населения крупнейших городов. По мере выхода из кризиса усиливается и пространственная не-однородносгь социального развития села, хотя уровень жизни сельского населения стал еще больше отставать от крупногородского. I.

Рурализация как реакция на кризис обусловлена незавершенностью модернизации городского образа жизни в России. Она проявилась в волне миграций в село из крупнейших городов в начале 90-х, возрастании роли ЛПХ в доходах населения, росте экономического взаимодействия городских и сельских родственных семей в ЛПХ и др. Рурализация как первая реакция на кризис имела всеобщий характер и была слабо связана с иерархическим положением города. Но с середины 90-х годов выявились различия в адаптационных стратегиях и модернизации образа жизни населения городов разного типа. Модернизация потребительского поведения носит каскадно-диффузный характер, определяется динамикой формирования среднего класса и пока ограничена крупными центрами регионов и «экспортными» городами. Барьеры диффузии инноваций образа жизни связаны с доходом и качеством населения городов разного типа.

Низкий уровень жизни сельского населения обусловлен нарастающим отставанием оплаты труда в сельском хозяйстве и бюджетной сфере, которые аккумулируют основную часть сельских занятых. Возросли диспропорции в уровне образования, младенческой и детской смертности, хотя эти показатели лучше, чем в советский период. К неочевидным изменениям относится позитивная динамика обеспеченности инфраструктурой: благоустройством жилья и коммуникациями.

Поведенческой реакцией на кризис стала архаизация образа жизни сельско.

I ' го населения: снижение территориальной мобильности, натурализация потребления, рост значения ЛПХ и др. Но социальная депрессия села как повсеместное явление — уже в прошлом, началась поляризация доходов в пригородной зоне агломераций и южных регионах товарного зернового хозяйства.

Соотношение модернизации и патриархализации меняется по регионам, что вместе с ростом влияния природных условий усиливает дифференциацию социального развития села. Возросли различия между центром и периферией разного уровня, всюду пригородные территории оказались более жизнестойкими, в пригородных зонах крупнейших агломераций преобладают неаграрные формы жизнедеятельности. Усилились и зональные различия «север-юг», товарное сельское хозяйство и обеспечиваемые им доходы и занятость все более сосредотачиваются в степной и лесостепной зоне. В ведущих аграрных регионах благодаря росту товарности сельхозпроизводства идет процесс социального расслоения сельского населения и дифференциации доходов. В республиках Северного Кавказа основной формой адаптации стал рост миграционной подвижности титульного сельского населения. Вне агломераций в регионах с худшими условиями для сельского хозяйства базовой тенденцией остается деградация человеческого потенциала и маргинализация сельского населения. А.

Субъективные оценки явно выделяют только жителей Москвы и Санкт-Петербурга и в целом показывают гораздо меньший уровень межпоселенческих различий в восприятии социальных проблем, чем статистические измерения доходов, занятости и других социальных индикаторов.

13. Изменение факторов бедности в переходный период привело к резкому обострению этой проблемы, расширению географии проблемных зон и появлению группы «новых бедных». Оценки уровня бедности на региональном уровне значительно различаются в зависимости от используемых подходов и методов, достоверных оценок по регионам не дает ни одна из существующих методик расчета, к, поэтому при разработке социальных программ необходимо сопоставлять несколько показателей уровня бедности.

Наряду с «традиционной» бедностью, связанной с высокой иждивенческой нагрузкой, появилась «новая» бедность низкооплачиваемых занятых и безработных, пропорции различаются по регионам и типам поселений. По сравнению с базовыми экономическими факторами, влияние расселения и демографической ситуации на уровень бедности в регионах разнонаправленно и поэтому менее выражено.

География бедности изменилась только частично. В советский период большинство регионов имели близкие показатели доходов и бедности, полярные показатели были географически локализованы на северо-востоке и юге. В 90-е годы в результате роста территориальных диспропорций и свертывания механизмов выравнивания региональные различия в уровне доходов и бедности резко усилились, остропроблемными стали и депрессивные промышленные регионы Европейской России. Субъективные оценки населения смягчают социальные контрасты на региональном и поселенческом уровнях.

Структуризация региональной картины бедности в виде типологии помогает, А сформулировать стратегическую задачу выбора приоритетов в условиях ограниченных ресурсов: либо «подтягивать» слабейших, направляя основную часть средств в 10−15 регионов с глубокой и застойной бедностью, либо распределять ресурсы более равномерно, тем самым добиваясь заметного снижения уровня бедности в менее кризисных регионах срединной зоны, где глубина бедности не так значительна. Представляется, что второй путь более эффективен с точки зрения сокращения и локализации бедности в России.

Из-за гигантских различий условий и факторов социально-экономического развития для России недостаточна федеральная стратегия сокращения бедности. Механизмы, пригодные для одних регионов, могут быть неэффективными для других. Для программ борьбы с бедностью в регионах и поселениях разных типов предложены разные приоритетные направления: в «сильных» регионах и городах — адресная социальная защитав северных деградирующих регионах более важны миграционные программы отселения жителей и поддержка коренных малочисленных народов Северав депрессивных городах необходима федеральная программа поддержки, в том числе профессиональная переподготовка и пособия по безработицев слаборазвитых республиках наиболее эффективно сохранение преимущественно категориальных форм поддержки (многодетных, неполных семей, инвалидов и др.).

14. Региональные проблемы тендерного неравенства в переходный период диверсифицировались под воздействием разнонаправленных процессов традицио-нализации, экономической деградации и инновационных социальных измененийтендерное и территориальное неравенство взаимосвязаны.

Проведенный анализ позволяет выделить типы регионов по специфике ген-дерных ролей. Для российского Нечерноземья вне крупнейших агломераций общая бедность и пониженная конкурентоспособность мужчин стали причиной «вынужденного» выравниваний на рынке труда и в доходах. В регионах нового освоения в основном воспроизводятся диспропорции советского периода, усилившиеся (неравенство заработков) и перешедшие в открытую форму (уязвимость женщин на рынке труда при «мужской» структуре занятости). Для русских регионов аграрного юга натурализация форм выживания привела к смягчению тендерных диспропорций по большинству компонентов, но это выравнивание основано на физическом труде, низком образовательном потенциале и поэтому ущербно. В республиках Европейского юга усилилась патриархализация тендерных ролей. Для наименее развитых автономных округов и республик Сибири тендерное неравенство становится перевернутым, и можно определить ситуацию как «матриархат» переходного периода в условиях крайней бедности. Москва остается единственным субъектом РФ, где сокращение тендерного неравенства происходит на основе роста, а не деградации человеческого потенциала. Как следствие, широко распространенное мнение об усилении тендерного неравенства некорректно для всех регионов России, элементы сглаживания неравенства существуют и в деградирующих территориальных общностях, и в наиболее быстро модернизирующихся. Территориальное и тендерное неравенство взаимосвязаны, и без учета специфики развития регионов невозможен содержательный анализ тендерных проблем.

15. Проблемы переходного периода и формы адаптации к новым условиям, характерные для каждой из возрастных групп (молодежи, среднего и старшего поколений) имеют значительные региональные и межпоселенческие различия. Для молодежи и среднего поколения влияние места проживания (типа региона и поселения) на формы адаптации максимально.

Проведенный анализ позволил выявить поколенческие проблемы и модели адаптации в регионах и городах разного типа.

Молодежь: усиление территориального неравенства «стартовых» условий в зависимости от места жительстварост разнообразия форм территориальной мобильностирост престижности высшего образования и локализация миграций на учебу из-за снижения’финансовой доступности образованияполяризация прокреа-тивного поведения в федеральных городах и за пределами агломерацийрост асоциальных форм адаптации, наркомании и СПИДа в крупных городах и регионах с более высокими доходами населения, криминализация молодежи, особенно в депрессивных городах и регионахмассовая безработица и алкоголизм немобильной молодежи республик Сибири и Дальнего Востока.

Среднее поколение: обусловленность моделей адаптации местом проживания (двойная занятость в крупнейших городах, интенсивное ЛПХ в малых городах и сельской местностирост самозанятости в уличной торговле и челночном бизнесе, особенно в приграничных регионах, кризисных промышленных городах и слаборазвитых республиках) — инверсия субъективной бедностинеадаптированность и рост мужской сверхсмертности, особенно в регионах Северо-Запада и Центра, из-за стрессов нестабильности и алкоголизма.

Старшее поколение: усиление бедности городских пенсионеров из-за более высокой стоимости жизни и рост вынужденной занятостиутрата сбережений, особенно болезненная для северных пенсионероврост социального статуса и донорских функций сельских пенсионеровполяризация социальных связей пенсионеров с семьями взрослых детей в крупнейших и малых городах, сельской местности из-за разных моделей выживания трудоспособного населения.

16. Воздействие глобализации на социальное развитие противоречиво и проявляется как экономическая поляризация (разделение на «открытые» экспортные и «закрытые» регионы с разным уровнем доходов, состоянием рынка труда и доступом к социальным услугам) и как каскадная (по иерархической системе городов) или трансграничная диффузия поведенческих инноваций, способствующих или противодействующих росту качества жизни и человеческого капитала.

Предстоящее вступление в ВТО будет иметь неоднозначные социальные последствия для регионов России. Комплексный анализ факторов и тенденций пере* 'А ходного периода позволил выделить 29 проблемных по социальным последствиям регионов. Для более развитых регионов со специализацией на машиностроении и максимальной промышленной занятостью одним из возможных стабилизаторов может стать уже сформировавшаяся занятость в малом бизнесе. Для большинства менее развитых регионов со смешанной специализацией (машиностроение и пищевая промышленность) риски высокой промышленной занятости сочетаются с аграрной перенаселенностью и, как правило, слабым развитием малого бизнеса, что делает эти регионы более уязвимыми. Для слаборазвитых регионов России с высокой безработицей изменения институциональных условий усилят социальные проблемы из-за общего отставания в социальном развитии.

Результатом проведенного исследования стали разработка новых подходов и методов измерения уровня и динамики социального развития регионов России, оценка социальных диспропорций в городах и сельской местности, региональной специфики бедности, стратегий адаптации тендерных и поколенческих групп, воздействия глобализации на социальное развитие. Выявленная противоречивость пространственных социальных процессов переходного периода вынуждает отказываться от одномерных оценок, простой шкалы «развитие-деградация». Социальные преимущества повсеместно сочетаются с издержками, и черно-белая картина линейного развития не способна объяснить происходящее.