Насилие в современных российских телепередачах

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава 1. Влияние сцен насилия в современных российских телепередачах на восприятие аудитории

1.1 Телевизионное насилие как фактор трансформации картины мира у зрителей

1.2 Влияние сцен насилия в современных российских телепередачах на личность ребенка Глава 2. Контент-аналитическое исследование сцен насилия в современных российских телепередачах Заключение Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность работы. Двадцатый и начало двадцать первого века считаются эпохой информации, которую мы получаем, слушая радио, читая газеты и журналы, смотря на экран компьютера, сотового телефона, телевизора, где в настоящее время можно увидеть много сцен насилия и жестокости.

Известно, что с огромным потоком информации непросто справиться даже взрослому человеку, не то что ребенку, который, не обладая культурой телевосприятия, смотрит многие телепередачи, не понимая, что хорошо и можно смотреть, а что плохо, аморально и ему не рекомендуется видеть.

Каждые пятнадцать минут зритель российского телевидения видит на экране один акт насилия, которые негативно влияют на зрителей (влияют на нравственное и эстетическое развитие детей, способствуют виктимизации, стимулируют агрессивные проявления, влияют на отношение к насилию, как к приемлемому способу решения проблем). Культура телевосприятия подразумевает культуру телезрителя, который умеет оценивать нравственное содержание телепередач, самостоятельно выбирать нужную ему экранную информацию и разумно ею пользоваться. [7]

Телевидение как общественный институт в силу своих особенностей: каждодневности, доступности, существования в зоне психологической близости зрителя, является одним из самых значительных видов опосредованного общения и становится важным фактором, влияющим на развитие личности с самого раннего детства. Телевидение не только заметно повлияло на семейные традиции и существенным образом изменило характер и структуру свободного времени людей, оно стало важнейшим источником получения знания, непременным атрибутом жизни любой семьи. Одновременно телевидение поставило тысячи вопросов перед зрителями, психологами, врачами, философами, социологами и педагогами. Поэтому тема данной работы является актуальной и интересной.

Цель работы — выявление влияния сцен насилия в современных российских телепередачах на восприятие аудитории.

Объектом работы — современные телепередачи и их влияние на зрителя.

Предмет исследования — влияние сцен насилия в современных российских телепередачах на зрителей.

В своей работе мы ставим перед собой следующие задачи:

— изучить психолого-педагогическую, социологическую и методическую литературу по исследуемой проблеме;

— рассмотреть телевизионное насилие как фактор трансформации картины мира у зрителей;

— изучить влияние сцен насилия в современных российских телепередачах на формирование личности ребенка.

— провести контент-анализ по данной теме.

Теоретико-методологическую основу составили работы таких исследователей как, А. Бандура, Л. Берковиц, Р. Бэрон, Н. П. Гришаева, Е. А. Захарова, А. В. Мудрик, Л. Эрон, Э. Гидденс, Ю. Хабермас, Н. Луман, Т. Лукман, П. Бергер, Ж. Бодрийар и др.

Методы исследования: анализ литературных источников, абстрагирование, конкретизация и обобщение, контент-анализ.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, включающих параграфы, заключения и списка использованной литературы.

ГЛАВА 1. ВЛИЯНИЕ СЦЕН НАСИЛИЯ В СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ТЕЛЕПЕРЕДАЧАХ НА ВОСПРИЯТИЕ АУДИТОРИИ

1.1 Телевизионное насилие как фактор трансформации картины мира у зрителей насилие аудитория телепередача Информационное воздействие массмедиа на аудиторию как научная проблема было поставлено еще в первой половине ХХ века. С появлением телевидения, массового, мощного и чрезвычайно эффективного инструмента формирования отношения аудитории к окружающему миру, интерес к этой проблематике вышел на новый уровень. Одной из центральных тем подобного рода исследований было медиальное насилие и его роль в трансформации представлений людей о реальной жизни.

Однако если суммировать краткий обзор известных подходов к изучению медиального воздействия, бросается в глаза их чрезмерная пестрота, противоречивость, доходящие порой до полярно противоположных оценок, иногда и априорная идеологическая заданность.

Например, теория стимуляции и теория социального научения являются основой для нарастающих обвинений в адрес телевидения. Сторонники обвинительной позиции говорят о заведомом оправдании насилия через его медиальную презентацию, о десенсибилизирующем действии подобных сцен на сознание подростков, об имитирующем научении и т. д. [21]

Приходится лишь удивляться тому, насколько толерантными и не жестокими остаются нынешние подростки, ежедневно получающие столь неоправданно большой заряд отрицательных эмоций. Ведь если бы их поведение действительно напрямую зависело от телевизионного влияния, преступные действия исчислялись бы тысячами, реальность приблизилась бы к виртуальному отражению.

На фоне споров о самом феномене насилия подобная картина вряд ли способна дать достойный материал для методологического решения проблем, связанных с телевизионным потреблением.

С другой стороны, противники строгих законодательных и административных мер, ограничивающих показ сцен насилия на телевидении, считают, что «кинематографическое изображение» действует лишь на маргинальные группы, изначально «склонные к неадекватному поведению». Здесь уже в ход идут концепты С. Фэшбэча, которые, несмотря на их критику, по-прежнему служат неплохой опорой для подобного рода идеологии. Ученый объяснял установленное им отсутствие агрессии после непрерывной рецепции программ, содержавших насилие, феноменом «замещающей» агрессии, которая должна была вести к угнетению личностных негативных проявлений или к усилению контроля над ними.

Эти радикальные расхождения весьма характерны. Телевидение воспринимается либо изолированно от множества других факторов, влияющих на реальное положение дел, либо его роль нивелируется до уровня малозначительных, второстепенных источников воздействия на психоэмоциональное состояние человека. Линейные, заведомо тенденциозные оценки роли телевидения создают идеальное поле для различных манипулятивных практик, в том числе и в научном мире.

Кроме того, не учитывается важный момент: в любую историческую и социальную эпоху феномен насилия воспринимался, прежде всего, эмоционально, т. е. на уровне, выходящем за пределы логики, и значит, на его рецепцию оказывали, и будут оказывать влияние экспрессивно-эстетические и коммуникативные факторы, понятные и доступные в данный момент времени широкой публике. [3]

Одна из таких особенно мощных сил, вне всяких сомнений, — телевизионная культура, равно как недавно властителем дум был кинематограф, а еще раньше — бульварная пресса. Вот почему в одну эпоху неспешные события, происходившие на киноэкране, воспринимались как катализатор насильственных действий, а с развитием коммуникационных технологий их сменили бесконечные, сконструированные телевизионные герои и компьютерные, поражающие воображение монстры. Исследования кинематографа, проводившиеся в разных странах в начале ХХ века, давали сходные результаты: кинофильмы, весьма наивные и даже целомудренные, если их оценивать по нынешним меркам, оказывали в момент их появления заметное «криминализирующее влияние» на подростков. А ведь тогда еще информационный хаос не захлестывал общество, оно еще не было сбито с толку, в том числе и различными «научно обоснованными» концепциями, и вещи можно было называть своими именами. [8]

Современные коммуникативные отношения, особенно если речь идет о массовой коммуникации, являются высокотехнологичной сферой социальной деятельности, представляющей собой крайне искусственное образование (речь идет как о технологиях передачи информации, так и о «гуманитарных технологиях», продуманных и отработанных алгоритмах формирования общественного мнения). Искусственность в таком контексте — это не нарочитая фантазийность, а именно тщательно просчитанный и дозированный баланс между правдой и вымыслом, между возможным и неосуществимым. Многочисленные исследования подтверждают уже высказанный нами тезис: современное поколение подростков в процессе взросления воспринимает через телевизионные программы громадное количество сцен убийств, насилия и жестокости, исчисляемых десятками тысяч.

И поскольку каждая из этих сцен сделана правдиво, так как непременно стремится привлечь к себе внимание зрителя, возникает ощущение тотального давления псевдореальности на сознание и на мир вокруг нас. Проводником этой повышенной агрессии и является телевидение.

Не вызывает удивления обнаруженный немецкими учеными целый пласт людей, не только целиком зависящих от продукции СМИ, но и превратившихся в настоящих теленаркоманов. Страх перед насилием, льющимся с экранов телевизоров, принуждает их думать, что-то же самое происходит и за окнами их квартиры, хотя в реальности ничего подобного нет: количество жертв и катастроф несоизмеримо ниже (исследования научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского свидетельствует, что в течение суток зритель получает «свыше ста сцен убийств и насилия с кровью»). [17]

Немецкий психотерапевт Колин Голднер основал особый «Форум», оказывающий помощь тем, кто психологически пострадал от передач ток-шоу. Исследования в Германии о поведении детей после просмотра очередной серии детского приключенческого сериала «Power rangers», который широко транслировался в начале 2000;х годов многими региональными телекомпаниями и в России, показывают, что дети переносят в свои игры стереотипы насилия, навязанные им героями сериала. Постепенно их взаимоотношения нормализуются, но только до тех пор, пока не появится очередная серия.

Следует подчеркнуть, что не только насилие является фактором привлечения всеобщего внимания к продукции СМИ. «Игры, юмор в коротких штанишках, сериалы, ток-шоу», плюс новости — вот тот набор, который, согласно исследованиям, обеспечивает интерес к программам любого телеканала.

Но информационное насилие становится не только неизбежным, а даже необходимым эмоциональным фоном, который начинает распространяться на все сферы жизни.

Ведь это «новое» качество социальной информации соотносимо с физиологизмом и потребностью человека быть готовым к физическим угрозам извне, т. е. с теми качествами, которые человек приобрел в онтогенезе как особь, а не как личность. «Призрак насилия, — пишет Д. Нейсбит, — на наших экранах проникает в нашу память, наши сны, наши разговоры, но мы продолжаем настаивать, что это доброкачественное, почти воспитательное насилие». [9]

В Европе по этому поводу тревогу бить начали достаточно давно. Результаты, впрочем, не слишком впечатляющи. Так, в Германии назначенная федеральным правительством в 1987 году комиссия по насилию выделяет особенную роль средств массовой информации. Некоторые результаты работы комиссии представляют, на наш взгляд, интерес не только для Германии: перенос акцентов исследований с информационных технологий на воспринимающее сознание явственно сигнализирует о переходе в новую, постинформационную стадию.

СМИ, утверждают авторы, играют все большую роль, которая раньше вменялась в обязанность школам, церкви и семье, и имеют влияние на ценности, целевые установки и стили отношения в обществе, а телевидение стало «основным инструментом индустрии сознания».

Средства массовой коммуникации хотя и заменяют собой прежние прочные социальные институты, однако нравственные ценности, которые они несут с собой, если вообще позволительно говорить о каких-либо нравственных ценностях в современных СМК, не представляют собой адекватной замены прежним основам мировоззрения. Ситуация становится угрожающей, считают исследователи. [11]

Так, СМИ содействуют утверждению социальных клише, «образов врага» через «упрощенную и вместе с тем неизбежно фальсифицированную иллюстрацию действительности». Клишированные представления очень опасны, поскольку на их основе, скажем, простой оппонент прямо идентифицируется с врагом.

Однако если быть более точным, то следовало бы все-таки сказать, что это не только клише, то есть повторение определенных стереотипов, ставших устойчивыми представлений, но упрощенное, примитивизированное, а стало быть, искаженное клише, искаженная картина мира, выдаваемая массмедиа за реальность.

Участие людей в общественной жизни становится в таких условиях все более незначительным: отход от общности, социальная дезинтеграция способствуют развитию девиантных отношений и преступности в самых различных ее проявлениях.

Телевидение методично и неизбежно создает мрачную картину действительности. Это вызвано тем, что релевантная для телевизионного языка информация чаще всего носит агрессивно-разрушительный характер: сенсационность, к которой стремятся СМИ, может привести к формированию негативных представлений о мире. Выделение социальных катастроф и катастроф окружающей среды, а также политических и экономических скандалов ведет к тому, что в значительной части аудитории, и прежде всего у молодежи, возникает «настроение последнего срока». [2]

Особенное значение для стимулирования различных видов преступности, в том числе с элементами насилия, имеют сами изображения насилия в качестве некой неизбежной данности и, как следствие, легитимация насилия в средствах массовой информации. Изображение насилия — это вербальная и/или оптическая презентация физического и психического насилия.

Согласно выводам исследователей, сознательное занижение социальной роли, атака на самосознание и достоинство отдельных социальных групп в телевизионных программах также фактически оправдывают насилие. Особенно это касается женщин, чье достоинство и честь унижаются, в частности, порнографическими картинками.

Изображение насилия имеет значительную долю во всех программах телевидения, однако в анализе его причин реципиентам отказывают регулярно. Насилие просто оправдывается силой, идеализируется и предстает на экране в виде бессвязной action. Картины насилия непосредственно запечатлеваются в сознании, поскольку информация, предлагаемая этими картинами, вовсе не стимулирует размышления. [12]

Очень показательные положения: СМИ, и телевидение в первую очередь, используют информацию как механический импульс, «цепляющий» за рефлексы. А аудитория, подчиняясь правилам заложенной в нее этической модели, осваивает эти раздражители, вырабатывая на них соответствующие социальные ответы. В результате возникает сосуществование двух противопоставленных миров: электронно-технического мира медиальной информации (мир журналистов и медиаторов) и социально обусловленного мира культурных и этических ожиданий (мир аудитории).

Германию вполне можно отнести именно к «информационно богатым» (Г. Шиллер) странам. Тем не менее, социальная информация, искаженная технологической обусловленностью медиального языка, приводит и здесь к ужасающим последствиям. Уместно также подчеркнуть, что насилие — не единственный изъян изощренной суггестии, обрушивающейся на головы потребителей (чем более развита страна, тем больше каналов воздействия).

Результаты этой ситуации, ставшей уже привычной и как бы оправданной, таковы. Кажущиеся успешными агрессивные модели изменяют постепенно установку по отношению к насилию, что ведет к тривиализации насилия, к тому, что насилие может быть понято как практическое средство решения проблемы, как «законное, нормальное положение дел», как допустимый способ решения конфликтов. [6]

Телевизионная интерпретация действительности меняет наши представления о ней и даже наши с ней отношения.

Насилие на телеэкранах может пониматься также как мотивация для насильственного поведения. Телевизионное внимание становится в некоторых случаях непосредственным стимулом для преступника, поводом попасть «на сцену», прославиться. Достаточно вспомнить чеченских «идеологов» терроризма и картины казней, которое смаковало российское телевидение, притворно сокрушаясь по поводу ударов по психике зрителей.

Одностороннее представление отчета об эскалации насилия, например, в момент агрессивных демонстраций и или во время больших спортивных мероприятий может создавать эффект self-fulfilling prophecy (самовыполнение пророчества), что будет актуализировать ориентированные на агрессию виды ожидания и провоцировать к выходу за разумные границы «мирных» посетителей и, конечно, участников, заранее настроенных на насилие.

Внутренняя логика средств массовой информации, их способ функционирования, избирательность их внимания и выбор сообщений находятся в постоянном противоречии между долгом летописца и ценностями, направленностью сообщений, к тому же в инструментальном отношении хорошо обеспеченных. Сплошь и рядом темы насилия получают развитие, порой это происходит на основе симпатии к исполняющим насилие.

Самое примечательное, однако, в этой весьма своевременной научной акции, предпринятой в Германии, заключается в том, что Комиссия по насилию оказалась совершенно беспомощной перед накатывающимся валом изучаемой ею агрессии, который обрушивается на общество, подчиняя его себе, — вплоть до оправдания преступников и преступлений. В демократическом государстве, где свобода печати принадлежит к высшим ценностям, не остается никакого другого пути, кроме как апеллировать к самоответственности, самокритике, самоограничению средств массовой информации.

Это — тупик, превращающий в абсолютную бессмыслицу все предыдущие педантичные выкладки и рубрикации. Они никем не будут исполняться. «Глас вопиющего в пустыне» — вот метафора подобного морализаторства и обращения к здравому смыслу и морали СМИ. Система, созданная для агрессивного и все более масштабного воспроизводства и самопорождения информации, не может сделать стержнем своего существования этику: продается новость, пусть и искусственно созданная, а ее этическая «упаковка» не имеет особенной цены. [5]

Телевидение оказалось в двусмысленном положении. Насилие — неотъемлемая часть существования общества. Микшировать насильственные сцены — значит создавать неполную картину мира.

С другой стороны, акцентирование насилия и агрессии может привести, и приводит, к их эскалации — своего рода заколдованный круг, хорошо иллюстрирующий замкнутость, конечность технократической цивилизации.

Но главное, «стерильного», ненасильственного телевидения быть не может: крупный план сродни порнографии (Ж. Бодрийяр). Доводя до логического предела этот парадокс, можно сказать, что телевизионная интерпретация мира как таковая уже сама представляет собой акт агрессивного, насильственного вторжения в реальность. Телевидение противопоставлено миру, оно оппонирует реальности, борется с ней и побеждает. [10]

1.2 Влияние сцен насилия в современных российских телепередачах на личность ребенка С помощью телевидения у детей формируется «образ мира», понятия о добре и зле, справедливости и дружбе и представления о других социальных явлениях. Но почему все чаще и чаще психологи бьют тревогу о массовом пристрастии детей к телевизионным просмотрам? Появилось даже такое выражение — «экранные дети». [1]

Дети старшего дошкольного возраста проводят у экранов телевизора в среднем от 2 до 6 часов в день. При этом наибольшее количество времени приходится на вечерние часы — с 18 до 22 часов. Обращает на себя внимания тот факт, что дети, которые не посещают детский сад, находятся у экранов телевизоров в 2 раза больше, чем дети, посещающие детское дошкольное учреждение. То есть привычку постоянного просмотра телевизионных программ они приобретают вместе с родителями, прежде всего, с не работающими мамами или бабушками. Выявилась тенденция, заключающаяся в том, что дошкольники проявляют особый интерес не только к детским программам, мультипликационным фильмам, но и к художественным, детективным фильмам, адресованным взрослой аудитории, а также информационным программам, типа «Петровка-38», «Дорожный патруль», «Чрезвычайные пришествия» и тому подобное. [19]

Обращает на себя внимание натуралистичность показа насилия, то есть подробный показ жертв, окровавленных трупов, кровавых драк, отрубленных голов, похищения людей и тому подобное.

Чем опасно такое телевидение для ребенка? Во-первых, необходимо сказать об особой впечатлительности и способности к внушению детской психики. Кино и телевидение влияют на человека во многом на бессознательном уровне. Только часть информации, которая воспринимается ребенком, воздействует на сознание. Образы, звуки, знаки и символы оказывают внушающее воздействие. Например, раскаты грома, звуки камнепада, завывающей метели и тому подобное вызывают такие эмоции, как страх или ощущение ужаса. [20]

Помимо явной демонстрации насилия кинематографом активно используется имплитационное (неявное, неочевидное) насилие. Как писал С. М. Эйзенштейн, насилие, которое присутствует ритмами своего переживания в конструкции произведения (снятие пространственной дистанции вплоть до ощущения невыносимой близости надвигающегося ужаса и тому подобное). Например, надвигающийся на зрителя поезд вызывает у ребенка страх быть раздавленным. Сцены убийства внутри наглухо закрытого помещения, запертые двери, ключ в замке с внутренней стороны, напряженный звук сердцебиения, который не осознается зрителем, — все это способствует развитию чувства постоянной тревоги и опасности. Защищаясь от этих неприятных эмоций, ребенок вытесняет их в бессознательную часть психики.

Взрослый может сразу и не заметить каких-либо явных изменений в поведении или реагировании ребенка. Часто родители отмечают, что их дети любят смотреть детективные фильмы или фильмы с элементами насилия. Однако те неприятные эмоции и увиденные страшные образы или звуки, которые воспринимает ребенок с экрана, хранятся в области неосознаваемого и могут беспокоить малыша в виде снов, страхов, повышенной тревожности или невротических симптомов. [14]

Выдающийся русский психиатр В. Бехтерев еще в начале XX века отмечал, что достаточно иногда неосторожно произнесенного при ребенке слова о совершении убийства или другом каком-либо тяжелом происшествии, чтобы ребенок тревожно спал или даже подвергся ночному испугу или кошмару.

Во-вторых, необходимо сказать об «эффекте привыкания» и заразительности агрессивного поведения. Постоянный просмотр сцен насилия притупляет эмоциональные чувства детей, они привыкают к жестокости, у них формируется равнодушие к человеческой боли. Если через каждые 15 минут на экране российского телевидения транслируется боль или насилие, то через какое-то время ребенок воспринимает это как норму. У него формируется эталон эмоционального реагирования. Можно предположить, что бездуховность и особая жестокость современных подростков во многом связаны с эмоциональными, нравственными и моральными эталонами, которые были сформированы у них обществом, и прежде всего телевидением. [3]

Исследования зарубежных психологов (А. Бандура, Л. Берковец и другие) показали, что если в лабораторных условиях ребенка-дошкольника подвергать воздействию видеоинформации, связанной с насилием, он сразу после этого начинает вести себя агрессивно. Это вызвано тем, что дети склонны имитировать поведение, получившее положительное подкрепление. Например, агрессивный герой мультика становится победителем, и никто его не осуждает. По мнению психологов, при виде экранных драк у юных телезрителей развивается определенный способ понимания агрессии, то есть создается определенный сценарий действий, который не осознается ребенком. Однако столкнувшись с трудностями во взаимоотношениях с людьми, ребенок вспоминает сценарий агрессивного поведения, который он видит постоянно на экране, и этот сценарий подсказывает ему вероятный ход действий.

Возникает вопрос: «Многие дети смотрят телевизор, но почему не все из них агрессивны?». В процессе одной и той же деятельности, отмечает Л. И. Божович, могут формироваться разные качества, разные психические процессы, так как ребенок усваивает лишь то из окружающей действительности, что отвечает его потребностям. Эти потребности во многом определяет семья и общение со сверстниками. Дети учатся агрессивному поведению также на основе подкрепления агрессивных моделей поведения в семье, детском саду, школе. [16]

Однако исследования Х. Хекхаузена показали, что дети, которые в семье чаще подвергаются наказанию, во-первых, вообще больше смотрят телевизионные программы; во-вторых, в качестве любимой передачи они отмечают большое количество программ, в которых присутствует насилие, а в качестве любимых телегероев они выбирают тех, которые наиболее агрессивны.

В-третьих, настораживает «романтизация» отрицательных героев многих художественных фильмов, которые смотрят дети вместе с родителями. Например, после просмотра художественного фильма «Бригада» воспитатели детских садов отметили, что большое количество детей стали использовать сценарий фильма в своих сюжетно-ролевых играх. Имитации повергались, в основном, только агрессивные сцены фильма. При этом 46% детей пытались подражать главным героям в движениях, 29% - в мимике, 18% - в поступках. [12]

Романтизация негативного образа жизни приводит к формированию у ребенка соответствующих нравственных образцов поведения. Иногда родители считают, что ребенок воспринимает фильм так же как взрослый. Однако это не соответствует действительности. Ребенок еще не понимает метафор, не может правильно понять происходящих событий на экране, так как мышление у ребенка-дошкольника — наглядно-действенное и наглядно-образное. Он улавливает лишь основную линию сюжета и конкретное поведение. Ребенку-дошкольнику недоступно, например, понимание «мук совести» или «душевные метания» главного героя. Он не может самостоятельно понять причину несоответствия поступков и слов героев фильма. Именно поэтому ребенок копирует не «благородные слова» героя, а конкретные его негативные или агрессивные поступки.

Выдающийся русский психолог Л. С Выготский писал, что «…ситуация будет влиять на ребенка по-разному в зависимости от того, насколько ребенок понимает ее смысл и значение. Ясно, что ребенок, который понимает, что такое смерть, будет реагировать на это иначе, чем ребенок, который вообще не понимает, что здесь произошло. влияние среды на развитие ребенка будет измеряться среди других прочих влияний также степенью понимания, осознания, осмысления того, что происходит в среде». [18]

В-четвертых, необходимо отметить, что современное телевидение не способствует умственному развитию детей. На долю развивающих программ в российском телевидении отводится от 1,5% и до 3% эфирного времени. Сравним с рекламой, ей предоставляется 23% телевизионного времени.

Ребенок, который смотрит мультфильм или фильм, идентифицируется с его героями. Важность процесса идентификации с реальными или воображаемыми носителями моральных образцов и правил подчеркивали такие исследователи, как Л. И. Божович, М. И. Бобнева, Н. И, Судаков, С. Г. Якобсон, и другие. Поэтому очень важно, какую передачу смотрит ребенок.

К сожалению, наш российский экран на 80% эфирного времени, заполонен фильмами очень низкого качества, как с художественной точки зрения, так и с содержательной. Благодаря, казалось бы «положительным» героям этих фильмов дети учатся решать конфликтные ситуации неприемлемым, но привлекательным для детей способом: с помощью драки, агрессии, обмана. [4]

ГЛАВА 2. КОНТЕНТ-АНАЛИТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СЦЕН НАСИЛИЯ В СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ТЕЛЕПЕРЕДАЧАХ Проведено специальное исследование, направленное на анализ частотности появления сцен насилия и эротике в телевизионном эфире. Исследование показало, что в среднем на один час телетрансляций приходится в среднем 4 подобных сцены (каждые 15 минут).

Если учесть, что подросток проводит у телеэкрана очень много времени, то можно заметить, что ежедневно он видит огромное количество сцен насилия, агрессии и эротики.

В таблице отображены результаты сделанного нами контент-анализа сцен насилия в телепередачах за один день с 9.00 до 24.00 эфирного времени на разных телеканалах.

Таблица Частота появления сцен насилия и эротики в современных российских телепередачах

В контент-анализ включались также полнометражные игровые видео/телефильмы и сериалы.

Полученные данные представили в виде диаграммы.

Диаграмма Частота появления сцен насилия и эротики в современных российских телепередачах за 1 день (с 9.00 до 24.00 эфирного времени) Проведенный анализ частоты появления сцен насилия и эротики в различное время суток позволяет сделать вывод о том, что в суточном, цикле телетрансляций прослеживается одна и та же закономерность: нарастание интенсивности трансляций сцен насилия и эротики в релаксационных фазах жизненного цикла.

Эти данные позволяют сделать вывод о том, что именно в релаксационных фазах, когда снижен уровень самоконтроля и критичности, происходит принятие зрителем негативных образцов поведения.

Более того, нарастание сцен агрессии в ночные часы телевещания (состояния «перед сном») позволяет поставить специальный вопрос о проработке девиантных моделей поведения в сновидениях. В целом, эта проблематика особой «техники» телевещания по встраиванию в сознание девиантных моделей и их личностного присвоения.

На телеэкране распространены не только крайне жестокие формы поведения мужчины по отношению к мужчине, но и мужчины по отношению к женщине, а также женщины по отношению к мужчине.

Это позволяет сделать вывод о снятии табу на трансляцию в телевизионном эфире сцен физического насилия в ситуациях отношений.

Таким образом, в среднем на 1 час телетрансляции приходится 4 сцены насилия и эротики. То есть каждые 15 минут российский ребенок видит на экране акт насилия, агрессии или эротическую сцену. В утренние часы в среднем транслируется 3 сцены насилия за 1 час телевещания. Доминирующий жанр, в котором транслируется акт насилия и агрессии — художественный фильм. На его долю приходится 57% от всех сцен насилия.

Приведенные выше данные показывают необходимость разработки осмысленной психолого-педагогической концепции, определяющей политику телетрансляций на российском телевидении.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современный человек живет не только во внешнем материальном мире, но и в глобальном информационном поле. Информационное пространство, окружающее человека, во многом определяет формирование его «картины».

Трудно представить жизнь современной российской семьи без телевидения. Телевидение — это «окно во внешний мир» и при разумном подходе оно может выполнять функции образовательного, развлекательного и воспитывающего характера. [15]

Исследования средств массовой информации, в частности телевидения, как в нашей стране, так и за рубежом ведутся давно и успешно.

Одной из самых актуальных проблем в изучении телекоммуникации является проблема оценки и измерения психологических аспектов телевизионного воздействия на человека.

Телевидение обладает мощным потенциалом формирования общественного мнения, умонастроения людей, которое в свою очередь, выступает как важный фактор регуляции социального поведения.

Экранное насилие в наши дни составляет одну из форм массовых зрелищ. Примерно 63% фильмов в России с 1990;го по 2012 г. содержат сцены насилия. Насилие, в том числе экранное, является компонентом массового сознания.

К сожалению, в стремлении извлечь коммерческую выгоду многим создателям и распространителям фильмов явно изменяет чувство меры. Насилия в кино гораздо больше, чем того требуют экономические соображения, и недопустимо много, чтобы было возможно эффективное выполнение общественных функций кинематографа. Кино призвано вселять в души людей чувства веры, любви и надежды.

Совершенно очевидно, что большая часть подрастающего поколения попала в ловушку экранного насилия. И выбраться из нее без помощи общественных институтов она не сможет. [8]

Поэтому перспективной представляется активизация здоровых сил социального контекста — от семьи и школы до правительственных учреждений.

Во всяком случае, именно здесь должна быть дана адекватная оценка произошедшей эскалации экранного насилия и начата реальная работа по противодействию его распространения и массовому восприятию. [13]

1. Андрианов М. С. Социально-психологические причины фактов трансляции насилия и социальной агрессии в газетной криминальной хронике. // «Насилие. Личность. Общество». Тезисы научно-практической конференции. М.: «ВНИИ МВД России», 2000.

2. Брушлинская Н. Насилие на телеэкране и в жизни//Российская Федерация сегодня. — 2002. — № 6. — С.54

3. Гожанская И. В. Кино как объект культурологического исследования. — Саратов, 2006. — 260 с.

4. Дроздов А. Ю. «Агрессивное» телевидение: социально-психологический анализ феномена // Социологические исследования. 2001. № 8. С. 62−90.

5. Жабский М. И. Роль кино в первичной социализации // Содружество школы и учреждений культуры в художественном воспитании учащихся. М.: «Российская Академия образования», Министерство культуры РФ, 1998. С.33−64.

6. Калюжный Д., Ермилова Е. Телепатология. Школой садизма становится телевидение для миллионов зрителей//Литературная газета. — 2003. — № 14. — С.5.

7. Корбут К. П. Психоанализ о кино и кино о психоанализе // Журнал практической психологии и психоанализа. — 2005. — № 2.

8. Кушнарева И. В. Территория беспокойства // Искусство кино. 2005. № 8. С. 92−97.

9. Нарышкина А. Томатный сок становится кровью. Телевизионное насилие формирует жизненные стратегии зрителей//Известия. — 2003. — № 57. — С.7.

10. Разлогов К. Э. Виновато ли кино в распространении терроризма? // Свободная мысль — XXI. -2001. № 8. С. 109.

11. Сто сцен насилия за вечер // Аргументы и факты. № 17.2001.

12. Социология молодежи / Волков Ю. Г. Добреньков В.И. Кадария Ф. Д., Савченко И. П. Шаповалов В.А. // Под ред. Ю. Г. Волкова, Ростов-на-Дону: Феникс, 2001.

13. Собкин B.C. Телевидение и образование: Опыт социологических исследований 1980 — 90-х // Образование и информационная культура. Социологические аспекты. Труды по социологии образования Т. 5. Вып.7 / Под ред. B.C. Собкина, М., 2000.

14. Тарасов К. А. К поискам выхода из ловушки экранного насилия // Мир психологии, 2000. — № 2. — С. 118- 127.

15. Тарасов К. А. Глобализованное кино как школа насилия//Кино в мире и мир кино/Отв. ред. Л.Будяк. — М.: Материк, 2003. — С.116−133.

16. Тарасов К. А. Кинематограф насилия и его воздействие//Жабский М.И., Тарасов К. А., Фохт-Бабушкин Ю. У. Кино в современном обществе: Функции — воздействие — востребованность. — М.: Изд-во Министерства культуры РФ, НИИ киноискусства, 2000. — С. 256−351.

17. Тарасов К. А. Насилие в кино: Притяжение и отталкивание//Испытание конкуренцией / Ред. М. И. Жабский. — М.: Научно-исследовательский институт киноискусства, 1997. — С. 74−97.

18. Терин В. П. Массовая коммуникация. Исследования опыта Запада. М.: «МГИМО», 2000.

19. Федоров А. В. Насилие на экране // Человек. 2004. № 5. С. 142−151.

20. Цилуйко М. В. Влияние средств массовой информации на формирование противоправного поведения подростков // Вестник психосоциальной и коррекционно-реабилитационной работы, 2000. № 1. С. 75−87.

21. Шарков Ф. И., Родионов А. А. Социология массовой коммуникации. М.: «Социальные отношения», 2003.

22. Юдина Е. Насилие в документальной телереальности//Высшее образование в России. — 2002. — № 3. — С. 76−82.