Разгром и запрет генетики в СССР

Феномен лысенковщины

Лысенковщина проявлялась в различных исторических условиях, пройдя три этапа своего су­ществования. Первый этап — 20-е — 40-е годы. Второй — от сессии ВАСХНИЛ 1948 г. до начала 50-х гг. Третий — после смерти Сталина до 1964 г.

Т.Д. Лысенко в 1925 г. на Азербайджанской (Ганджинской) опытной станции начал опыты по проращиванию семян растений при низких температурах. Он ничего при этом не знал о том, что такие опыты давно ведет во Всесоюзном институте растениеводства Н. А. Максимов и что еще раньше это явление изучал немецкий физиолог Г. Гасснер. Лысенко, высевая озимые зимой или ранней весной, добивался, чтобы они выколашивались в один год, как яровые. При этом он заметил, что для яровизации (это название предложил Лысенко) необходимо не просто воздействие низких температур, но определенная длительность их воздействия. Н. И. Вавилов поддержал молодого агронома. В 1929 г. Лысенко доложил о своих работах на Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству, и в том же году предложил Наркомзему УССР внедрить яровизацию в практику. Это предложение было принято, так как в холодные зимы 1927;1928 гг. наблюдалась массовая гибель озимых. Лысенко предложили возглавить отдел физиологии в Одесском селекционно-генетическом институте.

Массовые мероприятия по яровизации, перенесенные на поля страны, закончились провалом. Но Лысенко объяснил неудачи сначала неточностями инструкций, а затем неточностью выполнения исправленных инструкций. Однако предложения Лысенко были разрекламированы в печати и, вопреки очевидности, были объявлены «переворотом в зерновом хозяйстве» страны.

В 1931 г. на Коллегии Наркомзема СССР с докладом выступил Н. И. Вавилов, где впервые публично высказал свое мнение о работах Лысенко и его теории стадийного раз­вития. Стремлению сразу внедрять свои предло­жения в практику без должной научной про­верки, как это делал Лысенко, Вавилов противо­поставил программу прикладных научных иссле­дований, гарантировавшую практическую эффек­тивность предлагаемых им (Вавиловым) разра­боток, направленных на выведение новых сортов сельскохозяйственных культур. Вместе с тем Ва­вилов доброжелательно относился к Лысенко, отдавая должное его энергии, он рекомендовал его в Академию наук УССР, а затем в члены-корреспонденты АН СССР.

Однако в эти трудные годы в решении серьезнейших проблем биологии и сельского хозяйства научный подход начал подменяться примитивно понимаемым критерием практики. Ученые во главе с Н. И. Вавиловым боролись за создание подлинно научных основ сельского хозяйства. Но представители сельскохозяйственной практики интересовались быстрыми практическими результатами, а их широко обещал Лысенко.

Дискуссии о возможности наследования благоприобретенных признаков носили научный характер: главными аргументами были эксперименты. Но в конце 20-х гг. характер дискуссий стал заметно меняться.

Происходили жаркие дискуссии и борьба за лидерство на «философском фронте». Итогом этой борьбы, закончившейся в 1930 г., стало безраздельное господство философии сталинской эпохи.

В этих условиях развернулась критика Н. И. Вавилова, сначала в стенах ВИРа, где после создания аспирантуры ВАСХНИЛ сформировалась группа мало подготовленной молодежи, прикрывающей свои незнание и неумение крикливой критикой в адрес руководства института. В 1934 г. при реорганизации ВАСХНИЛ Наркоматом земледелия была предпринята попытка возложить ответственность за провал многих практических мероприятий на науку, что вызвало резкие возражения Н. И. Вавилова. Но преследования его уже начались — был отменен юбилей ВИРа и празднование 25-летия творческой деятельности Н. И. Вавилова.

В феврале 1935 г. Т. Д. Лысенко выступил на II Съезде колхозников-ударников. Когда он говорил о «вредителях и кулаках» в науке, о «классовой борьбе на фронте яровизации», присутствовавший на заседании Сталин воскликнул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!».

Это был переломный момент: получив поддержку Сталина, Лысенко уже не заботился о научной стороне дискуссий, она стала играть второстепенную роль, а иногда вообще использовалась для маскировки расправ с противниками лысенковщины. По существу, все так называемые дискуссии в биологии, начиная с IV сессии ВАСХНИЛ 1936 г. и кончая августовской сессией ВАСХНИЛ 1948 г., научными дискуссиями не являлись. Лысенковцы противопоставляли научным аргументам идеологические лозунги или прямое наклеивание политических ярлыков. Н. И. Вавилов и его сторонники относились к дискуссиям весьма серьезно, их научные аргументы представляли несомненную научную ценность и правильно ориентировали в научной оценке ситуации. Генетики верили в то, что им удастся убедить общественность и руководство страны в гибельности призывов Лысенко.