Логика и язык права

Если в естественном языке ситуация наличия многозначных, неточных и непонятных выражений является допустимой, то в специализированных языках науки пытаются избежать подобного. Однозначность, ясность и точность — это три требования, выдвигаемые к языку любой науки, в частности к языку права.

Неопределенность правовой терминологии в большинстве случаев как практической, так и теоретической деятельности юриста может привести к нежелательным результатам. Поэтому язык права содержит, как правило, такую терминологию, которая отвечает вышеупомянутым требованиям.

Приведем пример.

В судопроизводстве всегда необходимо знать, подлежат или нет действия человека той или иной статье законодательства. От этого знания непосредственно зависит судьба человека, определение его виновности или невиновности. В связи с этим в правовых кодексах пытаются однозначно, четко и ясно зафиксировать терминологию, используемую в судопроизводстве. В частности, пытаются четко указать, какие именно действия подходят под определение «преступления», «кражи», «спекуляции», «хулиганства» и т. д.

Однако необходимо заметить, что в праве также существуют термины, которые можно охарактеризовать как многозначные, нечеткие или неясные.

Приведем несколько примеров.

В современной литературе по сравнительному правоведению касательно термина «общее право» отмечается, что он является неоднозначным. Часто под этим термином понимают право англо-американской правовой семьи в целом. Кроме того, этот термин часто противопоставляют термину «гражданское право», под которым понимают правовую систему стран континентальной Европы, находящееся под сильным влиянием источников римского права, и родственные правовые системы. Под «общим правом» в узком значении этого слова понимают только право английских королевских судов. Его следует отличать, с одной стороны, от «уставного» права, которое формируется законодательными актами английского парламента, а с другой стороны, — от права справедливости^[1].

В уголовно-правовой литературе относительно термина «состав преступления» существует целый ряд спорных вопросов. Одно из них относится к его предметному значению, то есть к определению того, какое реальное явление обозначает это выражение.

Так, существует точка зрения, что этот термин обозначает законодательную модель преступления, которая содержит совокупность юридических признаков, характеризующих отдельные элементы преступления и образующие его состав.

Сторонники другой точки зрения считают, что термин «состав преступления» обозначает социально-правовое явление, факт реальной жизни.

Еще одна точка зрения: состав преступления — это сугубо теоретическая конструкция, научная абстракция, которую каждый автор истолковывает по своему^[2].

В уголовно-правовой литературе термин «квалификация» может получать различные смысловые значения. Его употребляют: «1) как одноразовую правовую совершенного, которая состоит в выборе соответствующей нормы и фиксации принятого решения в официальном юридическом акте (судебных, следственных и прокурорских органов); 2) как процесс, направленный на установление юридической природы преступления.

Квалификацию можно определить также иначе — как установление признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законодательством, в действии (бездействии) человека и констатацию тождества признаков совершенного деяния и состава соответствующего преступлен ия"^[3].

Наличие в языке права многозначных, нечетких и неясных терминов нельзя однозначно считать недостатком. Право — это наука, которая развивается. Ее развитие может сопровождаться неопределенностью терминологии. Однако, используя подобные термины в процессе дискуссии, спора, в научной деятельности, юрист должен учитывать их неопределенность и оговаривать их значение, чтобы избежать критических замечаний или недоразумений.

• [1] Цвашерт, К.

  Введение

  в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2-х т. Т. 1 / К. Цвайгерт, X. Кетц. — М., 1998. — С. 285.

• [2] Кримшальне право Украши. Загальна частина. — К., 1997. —С. 86−87.
• [3] Тарарухин, С. А. Квалификация преступлений в судебной и следственной практике / С. А. Тарарухин. — К., 1995. — С. 8.