Социально-демографическое развитие губернского города Тамбова в конце XVIII — первой половине XIX вв

Актуальность темы

Урбанистические исследования являются одним из актуальных направлений современной социальной истории. Одна из причин роста внимания к истории городов определяется динамичным развитием современных городов, в ходе которого возникают новые сложные проблемы экономического, экологического, этического и психологического характера. Всякий раз, когда современность ставит перед обществом какие-либо новые проблемы, историческая наука также обращается к ним в поисках их генезиса и возможного решения.

Повышенное внимание исследователей к городоведческой проблематике в наши дни во многом связано со сменой парадигм в отечественной исторической науке. Причины и следствия катаклизмов начала XX в., а так же ряда проблем современной России, сегодня исследователи видят в противоречивом, длительном и деформированном процессе модернизации страны XIX — начала XX вв. Особый интерес вызывает социальный аспект модернизации — урбанизация. Важное значение имеет изучение городского населения провинциального губернского центра в период модернизации аграрного общества. В городах — промышленных торговых, административных и культурных центрах — быстрее, чем в сельской местности происходили и происходят не только важные экономические, но и социально-демографическом перемены. Города, и прежде всего, губернские центры, в большей мере попадали под влияние европейских ценностей через систему образования, культуру и др.

Одной из главных особенностей российской модернизации, по мнению исследователей, являлись противоречия между городской и сельской социальными подсистемами, когда в условиях модернизации образовалось, немало диспаритетов между городским и сельским социумами1.

1 Акользнна М. К. Изменение социальной структуры населения среднего русского уездного города в первой половине XIX в. (по материалам Моршанска Тамбовской губернии): дис. канд. ист. наук. Тамбов, 2002. С.З.

В правительственных, ученых кругах и среди самого городского населения первой половины XIX в. было распространено мнение о застое и даже упадке городов. Показателями упадка городов бюрократия и сами горожане считали сокращение численности купечества, в особенности богатейшего, ослабление городской промышленности и торговли, бедность городских сословии. Но причины кризисного состояния городов виделись им по-разному. Высшая администрация, как бы подчеркивая закономерность «упадка городов», связывала его с объективными обстоятельствами, прежде всего с неблагоприятной для городов экономической конъюнктурой. В суждениях местной администрации среди причин тяжелого положения городов на первое место выдвигались тяжесть государственных повинностей, нехватка городской земли, экономическая конкуренция крестьян с горожанами и недостаточная правительственная поддержка городов в финансовом отношении. Городские сословия причины «упадка городов» видели в неэффективной правительственной политике, которая мало считалась, по их мнению, с интересами торгово-промышленных кругов, плохо защищала отечественную экономику от иностранной конкуренции, не препятствовала развитию крестьянской торговли и промышленности, переобременяла население налогами, не совершенствуя торгово-промышленное законодательство2.

В многочисленных «Описаниях», «Обозрениях», «Материалах», посвященных городам, исследователями XIX в. в качестве признаков застоя или упадка городов отмечалась стагнация городской экономики, неразвитость общественной жизни, бедность и «деревенскую наружность» большинства городов, распространенность сельскохозяйственных занятий среди горожан, низкую санитарию, отсутствие «приличного городу» комфорта. Причины этого, по их мнению, состояли в военно-административном происхождении и назначении многих городов, в узости.

2 Сборник сведений и материалов по ведомству Министерства финансов. СПб., 1856. Т. 3. С. 281−317. Цит. по: Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы: демографическое, социальное н экономическое развитие. Л., 1990. С. 3−4. внутреннего рынка, в конкуренции городских и сельских поселений за немногочисленных покупателей, в обремененности горожан налогами, повинностями, в неэффективности работы городских общественных органов — магистратов и ратуш и др.3.

В советской историографии утвердилась точка зрения, согласно которой русский город второй половины XVIII — первой половины XIX вв. медленно, но неуклонно прогрессировал. В качестве доказательства отечественные историки-урбанисты указывали на рост числа городов и повышение их торгово-промышленного значения, увеличение численности городского населения, появление и бурное развитие городов промышленно-капиталистического типа4.

Сегодня наблюдается переосмысление традиционных подходов в оценке российского провинциального города конца XVIII — первой половины XIX вв., заложенных еще исследователями XIX в. Современные исследователи говорят о полифункциональности российских городов XIX в.5 Урбанистические процессы накладывали определенный отпечаток и на демографическое поведение людей6. Темпы изменений разных пластов социального устройства в истории всегда неодинаковы. В этой связи особый интерес приобретает анализ наиболее глубинных и устойчивых сторон человеческого бытия таких, как брачность, рождаемость, смертность, семья и ее структура, семейные отношения.

Сегодня интерес к исследованиям истории отдельных городов растет не только в рамках краеведческих исследований, но и в рамках изучения тех или иных исторических процессов на мезо — (отдельные города или группа городов) и микроуровнях. Особенно привлекательной чертой социальной.

3 Герман КФ. Статистические исследования относительно Российской империи 4.1. О народонаселении СПб., 1819. С. 213, 245,316 — Днтятин И. И. Городское самоуправление в России. Ярославль, 1877- Его же. Устройство и управление городов России. СПб., 1875 — Его же. Русский дореформенный город// Русская мысль. 1884. № 5. С. 1−28- № 6. С. 73 -88.

4 Очерки экономической истории России первой половины XIX в. М., 1959. С. 276−358 — Рашин А. Г. Население России за 100 лет (1811−1913 гг.): сстатистические очерки М., 1956. С. 85−151 — Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958. С. 554 -557.

5 Кошман Л. В. Город и городская жизнь в XIX столетии: Социальные и культурные аспекты. М., 2008. С. 62.

6 Араловец H.A. Городская семья в России в 1897—1926 гг. М., 2003. С. 69. истории является применение микроисторического подхода. Изучение исторических процессов на уровне отдельных личностей, семей, малых социально-профессиональных групп позволяет показать «живую историю», представить объемное отражение социальной реальности.

Объектом изучения диссертационного исследования является население губернского города Тамбова и социально-демографические процессы, происходившие в нем в конце XVIII — первой половине XIX вв.

Предметом исследования являются отдельные социальные, сословные группы, семьи городских обывателей, индивидуальные биографии конкретных людей. Выбор их в качестве предмета исследования предоставил возможности лучше проследить такие базисные компоненты социального устройства как изменение социально-профессионального состава населения города, течение основных демографических процессов, развитие городской семьи и др.

Хронологические рамки исследования определяются концом XVIII — первой половиной XIX вв. В качестве начального года исследования выступает 1796 г., когда в результате очередной реформы Тамбов утверждается в статусе губернского города. Верхняя граница исследования доводится до 1860-х гг., что определяется принятыми в научной литературе хронологическими рамками дореформенного развития города. Этот период характеризуется ростом численности городского населения, который оказал заметное влияние на изменение социальной структуры города, демографические показатели его населения и т. д. При анализе отдельных аспектов исследование выходит за указанные рамки, что продиктовано необходимостью изучения некоторых социальных и демографических процессов, происходивших внутри населения губернского города Тамбова.

Географические рамки определяются территорией города Тамбова — типичного провинциального губернского центра Европейской России конца XVin — первой половины XIX вв.

Историография. Проблема изучения социально-демографического развития российского города конца xviii — первой половины XIX вв. I многопланова. Она включает в себя вопросы социального, экономического, демографического, культурного развития города, что вызывает необходимость анализа не только общих работ по истории российских городов в целом, но и специальных исследований по социальной структуре, демографии, семейной проблематике и др.

В дореволюционной историографии проблемы российских городов конца XVIII — первой половины XIX вв. и протекавшие в них социально-экономические и демографические процессы, затрагивали в своих исследованиях уже современники. Первые исследователи этого периода рассматривали вопросы государственного управления, торгово-промышленную роль городов. Эти труды раскрывали общие тенденции развития русских городов, а также содержали конкретный, историко-статистический материал 1.

В ряде работ исследователей XIX — начала XX вв. анализировались численность и состав городского населения России первой половины XIX в. Среди них можно выделить работы К. А. Неволина, К. Ф. Германа, В.П. Семенова-Тян-Шанского8.

Особое внимание исследователями XIX — начала XX вв. уделялось вопросам причисления к городскому сословию, правам и обязанностям городских сословий, их участию в управлении городами9.

В исследованиях XIX — начала XX вв. нашли отражение проблемы быта отдельных социальных групп российских городов: М. А. Ган изучал быт.

7 Шторх Г. М. Историко-статистическое изображение Русского государства. СПб., 1799 — Россия при Александре I. СПб., 1804 — Лаптев М. Материалы для географии и статистики России. Казанская губерния. СПб., 1861- Зябловский Е. Ф. Землеописание Российской империи для всех состояний. Ч. 1−6. СПб., 1810 — Семенов П. П. Географическо-статистический словарь Российской империи. Т. I-V. СПб., 1863−1885.

8 Неволин К. А. Общий список русских городов. СПб., 1844 — Герман К. Ф. Статистические исследования относительно Российской империи 4.1. О народонаселении СПб., 1819 — Семенов-Тян-Шанский В. П. Город и деревня в Европейской России: Очерк по экономической географии. СПб., 1910.

9 Плошинский Л. О. Городское или среднее состояние русского народа в его историческом развитии от начала Руси до новейшего времени. СПб., 1852 — Кизеветгер А. А. Городовое положение Екатерины II 1785 г. М., 1909; Дитятин И. И. Городское самоуправление в России. Ярославль, 1877- Его же. Устройство и управление городов России. СПб., 1875- Его же. Русский дореформенный город II Русская мысль. 1884. № 5.

С. 1−28- № 6. С. 73−88 — Муллов М. П. Историческое обозрение правительственных мер по устройству городского общественного управления. СПб., 1864. мещан Саратовской губернии10, быт и нравы дворян стали объектом исследований М. Богословского, Л.М. Савелова11. Вопросам материального положения, доходам горожан была посвящена работа дореволюционного исследователя М.П. Щепкина12.

Важное место занимала проблема типологии и функций города. Так, по мнению И. А. Гана, города в России образовались исключительно путем административного насилия, проведением политики искусственного.

13 городообразования, причем, экономически села превосходили города. Эту точку зрения разделял и И.И. Дитятин14. В середине XIX в. оформилось представление об отсутствии положительной роли русского города. В исторической литературе было распространено мнение о застое и даже упадке российских городов, что сказалось и на степени общественного и научного интереса к ним.

Дореволюционные исследователи рассматривали и проблемы демографического развития российского города. Изучение проблем демографического развития населения России началось ещё вv XVIII в., однако, только к концу XVIII — началу XIX вв. были созданы основные методические приёмы измерения брачности, рождаемости, смертности и система их показателей. Большое значение для изучения демографических процессов и социальной структуры городского населения имеют работы врачей, земских деятелей XIX — XX вв. 15 Следует отметить труды по.

10 Ган М. А. О настоящем быте мещан Саратовской губернии // Экономист. 1861. Т.4. № 1. С. 1−42.

11 Богословский М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в. М., 1906 — Савелов Л. М. Дворянское сословие в его бытовом и общественном значении. Доклад о дворянстве. М., 1906.

12 Щепкин М. П. Бюджеты трех московских сословий: купеческого, мещанского и ремесленного. М., 1865.

13 Ган И. А. О настоящем быте мещан Саратовской губернии. СПб., 1860.

14 Дитятин И. И. Устройство и управление городов России. В 2 т. Т.2., Ярославль,]877.

15 Андреев К. А. О таблицах смертности: Опыт теоретического исследования о законах смертности и составления таблиц смертности для России. М., 1871 — Андросов В. Статистическая записка о Москве. М., 1832 — Арсеньев К. И. Исследования о численном соотношении полов в народонаселении России // Журнал Министерства Внутренних Дел. 1844. Ч. 5. № 1. С. 5−47 — Архангельский Г. И. Холерные эпидемии в Европейской России за 50-летний период 1823—1872 гг. СПб., 1874 — Буняковский В. Я. Опыт о законах смертности в России и о распределении православного народонаселения по возрастам. СПб., 1865 — Гиляровский В. Ф. Исследования о рождении и смертности детей в Новгородской губернии. СПб., 1865 — Голынец А. Медико-топографическое описание г. Могилева. Могилев, 1871- Гюбнер Ю. Очерк санитарного состояния С.-Петербурга в 1870 г. СПб., 1872 — Икавитц Э. Х. Медико-топографическое описание Тамбовской губернии. М., 1865 — Снегирев B.C. О смертности детей на первом году жизни: Опыт медико-статистического исследования в Ставропольской губернии с 1857 по 1862 год. СПб., 1863 — Фннкель М. Исследование о смертности в Одессе в десятилетний период, с 1851 по 1861 год. Одесса, 1865. демографическим проблемам городского и сельского населения известного русского демографа С. А. Новосельского 16. Проблемами демографических процессов, анализом учета городского населения занимался исследователь начала XX в. В. Э. Ден.17.

С XIX в. можно говорить о начале формирования научного подхода к изучению семьи в России. Это было связано с ростом интереса российских ученых к проблемам социально-экономической истории, численности и размещению населения, что вызывало необходимость изучения и семьи. Одним из первых отечественных исследователей, кто предпринял исторический подход к изучению семьи, был М. М. Ковалевским в работе «Очерки происхождения и.

IЯ развития семьи и собственности". В конце XIX — начале XX вв. ученые изучали особенности ценностных установок населения России на брак, семью, детей, взаимоотношения в семье. Особое внимание уделялось исследованию религиозных ценностей семьи19.

В советской историографии долго не было крупных работ по истории русского города. В 1950;е гг. появился ряд книг, посвященных истории отдельных городов, а также группе городов ряда областей и регионов. Особенно выделялись фундаментальные труды по истории Москвы, Ленинграда, лл.

Ярославля, городов Урала. Они были важны постановкой проблемы истории городов, их социальной структуры, экономического, культурного развития как специального объекта исследования. Эти работы дали импульс для активизации исследований в данном направлении.

Полезное обобщение статистического материала о населении городов России, содержится в работах А. Г. Рашина «Население России за 100 лет (1811−1913 гг.): статистические очерки» и «Динамика численности, процессы.

16Новосельский С.А. К вопросу о понижении смертности и рождаемости в России. СПб., 1914 — Его же. Обзор главнейших данных по демограф&tradeи санитарной статистики в России. Пг., 1916 и др.

17 Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902.

18 Ковалевский М. М. Очерки происхождения и развития семьи и собственности. СПб., 1895.

19 Страхов Н. Христианское учение о браке и противники этого учения. Харьков, 1895.

20 История Москвы. В 6 т. М., 1952;1957; История Ленинграда. В 4 т. М.-Л., 1955;1964 — Иофа Л. Е. Города Урала. М., 1951. формирования городского населения России в XIX — начале XX вв.",.

21 вышедших в 1950;х гг.

Значительными работами этого периода стали труды П. Г. Рындзюнского и А. И. Копанева. Особое внимание в данных исследованиях уделялось вопросам социально-экономического развития городов, правовому положению городского населения, сопоставлению отдельных прав и обязанностей городских сословий в первой половине XIX в. В фундаментальном труде П. Г. Рындзюнского «Городское гражданство дореформенной России» особое место отведено проблеме крестьян в городах и их приписке к городским сословиям. По его мнению, городское гражданство и городское население поддерживались лишь притоком жителей из деревни, путем высвобождения крестьян из крепостной зависимости. Автором приводятся статистические данные об изменении численности городских сословий за первую четверть XIX в., рассматривается городское законодательство 1820−1830-х гг., описываются городские центры России этого периода 23.

Среди работ, вышедших в 1960;е гг. можно отметить исследование Ю. Р. Клокмана «Социально-экономическая история русского города: вторая половина XVIII века», которая была посвящена проблемам городского законодательства, правовому положению городского населения во второй половине XVIII в., учреждению новых городов по областной реформе 1775— 1785 гг., социально-экономическому развитию русского города в конце XVIII в24.

В целом за весь период до середины 1960;х гг., по подсчетам Б. Н. Миронова, отечественная историография насчитывала более 500.

21 Рашин А. Г. Население России за 100 лет (1811−1913 гг.): статистические очерки. М., 1956 — Его же. Динамика численности, процессы формирования городского населения России в XIX—начале XX вв. // Исторические записки. Т. 34. М., 1950. С. 32−85.

22 Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958 — Его же. Городское население // Очерки экономической истории России первой половины XIX века. М., 1959 — Копанев А. И. Население Петербурга в первой половине XIX века. М.- Л., 1957.

23 Рындзюнский П. Г. Городское гражданство .

24 Клокман Ю. Р. Социально-экономическая история русского города: вторая половина XVIII века. М., 1967. специальных городоведческих работ, выполненных дореволюционными и советскими исследователями25.

В 1960;70-е гг. значительная часть западных исследований развивались в рамках социальной истории. К тому времени в ее составе оформились многие «истории» (новая «рабочая» история, тендерная история, «история снизу», народная культура, «семейная» история и пр.), на которые распространялись подходы и язык объяснения, свойственные этой субдисциплине «новой исторической науки». По мере становления новой социальной истории изменялось содержание исследовательских программ по истории города. Создавались специальные общества и отделения в западных университетах, занимавшиеся изучением проблем урбанизации, выходили специализированные издания по городской истории. Например, в Великобритании было создано в 1964 г. Общество городской истории во главе с Дж. Дайосом, что стимулировало выпуск периодического «Ежегодника городской истории». В 1970;1980;е гг. в западной истории, в рамках «новой» социальной истории, продолжали активно развиваться такие новые направления, как история повседневности, тендерная история, городская история и др. Отечественные историки также проявляли интерес к социальной истории города, в результате чего историография российской урбанистки пополнилась целом рядом исследовании 26.

Особого внимания среди работ данного периода заслуживает фундаментальное исследование Я. Е. Водарского «Население России за 400 лет: (XVI — начало XX в.)». В этой работе автор, в том числе, рассматривает структуру городского населения в конце XVIII — первой половине XIX вв.,.

25 Миронов Б. Н. Русский город. 1990. С. 4.

26 Города феодальной России. Сб. статей памяти Н. В. Устюгова / Отв. ред. В. И. Шунков и др. М., 1966 — Иванов Л. М. О сословно-классовой структуре городов капиталистической России // Проблемы социально-экономической истории России. М., 1971. С. 312−342 — Казанцев Б. Н. Рабочие Москвы и Московской губернии в середине ХЕХ века (40−50-е годы). М., 1976 — Анохина Л. А., Шмелева М. Н. Быт городского населения средней полосы РСФСР в прошлом и настоящем: На примере городов Калуга, Елец, Ефремов. М., 1977; Будина О. Г., Шмелева М. Н. Город и народные традиции русских: По материалам Центрального района РСФСР. М., 1989; Шахеров В. П. Экономико-правовые аспекты классово-сословной структуры сибирского города в период позднего феодализма // Экономическая политика царизма в Сибири в XIXначале XX века. Иркутск, 1984. С. 3−14.

27 Водарский Я. Е. Население России за 400 лет (XVI-начало XX в.). М., 1973. права и обязанности каждого из разрядов горожан, возможности перехода в сословие посадских людей из других сословий. Я. Е. Водарский поддерживает точку зрения П. Г. Рындзюнского о том, что именно крестьяне.

9R были основным источником пополнения городского населения .

Одним из традиционных направлений в изучении русского города оставалось историко-этнографическое, которое, по мнению исследователей, можно считать предшественником «антропологически ориентированного».

29 направления в исследованиях о повседневности городской жизни. Этнография русского феодального города, общественный и домашний быт горожан, материальная культура и городской образ жизни рассматриваются в.

ТЛ работах М. Г. Рабиновича .

В 1970—80-е гг. вышел ряд исследований по социальной истории и структуре населения отдельных, в том числе, губернских городов31. В данных исследованиях обращалось внимание на социальную структуру и численность городского населения, прежде всего, податного. Из городских сословий рассматривались, главным образом, купцы, мещане и цеховые. Следует отметить исследования по социальной структуре городов Сибири32, а таюке работы эстонского исследователя Р. Н. Пуллат по городскому населению Эстонии33.

28 Там же.

29 Кошман Л. В. Указ. соч. С. 20.

30Рабннович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города: горожане, их общественный и домашний быт. М., 1978 — Его же. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988 — Его же. Рабинович М. Г. Город и городской образ жизни // Очерки русской культуры XVIII века / отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1990. С. 192−245.

31 Дичковский С. В. К вопросу о сословно-классовой структуре населения Тулы в первой половине XIX в. // Вопросы экономической и социальной истории России XVIII—XIX вв. Тула, 1973. С. 50−64 — Нащокин Н. В. Население городов Ярославской губернии во второй трети XIX в. Источники формирования и социальный состав // Верхнее Поволжье в период разложения феодализма. Ярославль, 1978. С. 71−70 — Петухов И. А. Изучение численности и социального состава населения Тулы (60-е гг. XVIII в.-60-е гг. XIX в.) // Из истории Тульского края. Тула, 1973. С. 118 -131 и др.

32 Города Сибири. Экономика, управление и культура городов сибири в досоветский период. Сб. статей / отв. ред. О. Н. Вилков и др. Новосибирск, 1974 — История городов Сибири досоветского периода (XVIIначало XX в.). Новосибирск, 1977 — Города Сибири: эпоха феодализма и капитализма. Сб. статей / отв. ред. О. Н. Вилков и др. Новосибирск, 1978 — Сибирские города XVII — начала XX в. Сб. ст. / отв. ред. О. Н. Вилкова. Новосибирск, 1981 — Город и деревня Сибири в досоветский период. Новосибирск, 1984; Историография городов Сибири конца XVI — начала XX вв. Сб. ст. / отв. ред. О. Н. Вилков. Новосибирск, 1984 и др.

Пуллат Р. Н. Городское население Эстонии с конца XVIII в. до 1940 гг. Таллин, 1976 — Пуллат P.H., Тарвел Э. История города Тарту. Таллин, 1980.

Вышли в свет исследования, посвященные источникам о городском населении и методике их изучения34 и ряд специальных историографических работ по проблеме российских городов35.

Продолжалось исследование теоретических проблем городоведения36. Вопросам исследования материального положения и доходов горожан были посвящены работы С. И. Сметанина. Проблемы занятий населения в городах.

JO.

Курской губернии анализируются в работах Н. Н. Репина .

Параллельно с общими городоведческими проблемами в 1960;1980;е гг. шли исследования вопросов демографии города и городской семьи, которые становятся одними из ведущих направлений в исследовании городов.

Новые подходы и методы были сформулированы представителями французской школы «Анналов» и развиты в работах их последователей —.

34 Александрова Т. М. Виды массовых архивных источников для исследования семейного быта населения Петербурга XVIII — начала XX в. (по материалам ЛГИА) // Этнографические исследования Северо-запада СССР. Сб. статей. Л., 1978, С. 155−174 — Брамбе Р. В. Ревизские списки населения г. Риги как источник по исторической демографии СССР // Проблемы исторической демографии СССР. Сб. статей / Под ред. Р. Н. Пуллата. Таллин, 1977. С.60−66 — Водарский, Я.Е., Кабузан В. М. Население городов России XVI — начале XX вв. (К вопросу о методике изучения численности и состава) // Численность и классовый состав населения России и СССР. Таллин, 1979. С. 134−141 — Водарский Я. Е., Кабузан В. М. Обзор статистических источников о численности и составе городского населения России XVIII-начала XX в. (1719−1917 гг.) // Изв. АН ЭССР. Т. 24. Общ. науки. 1975. № 2. С. 33−41 — Резун Д. Я. О составе источников сибирского городоведения XVIIIпервой половины XIX в. Новосибирск, 1987; Сметанин С. И. Маклерские и обывательские книги городов как источник по социально-экономической истории России (по материалам городов Урала 1800−1861 гг.) // Археографический ежегодник за 1967 год. М., 1969. С. 115−135 — Паллн Х. Э. О некоторых методических вопросах обработки источников по исторической демографии ЭССР на ЭВМ // Математические методы в исторнко-экономических и историко-культурных исследованиях. M., 1977. С. 8298 — Палли X. Методика использования метрик в историко-демографических исследованиях // История СССР. 1982. № 1. С. 87−94.

35 Горюшкин Л. М., Миненко K.P. Историография Сибири дооктябрьского периода: (конец XVI-начало XX вв.). Новосибирск, 1984; Данилова Л. В., Клокман Ю. Р. Изучение истории России в период позднего феодализма // Очерки истории исторической науки в СССР. M., 1985. С. 113−132 — Источниковедение и историография городов Сибири конца XVI-первой половины XIX в. Новосибирск, 1987 — Рындзюнский П. Г. Изучение городов России первой половины XIX века // Города феодальной России. Сб. ст. памяти Н. В. Устюгом / ото. ред. В. И. Шунков. М., 1966 — Ширина Д. А. Русский средневековый город в дореволюционной историографии: (серединаXIX-1917 г.)//Историческиезаппски. 1982. Т. 108. С. 188−204.

36 Город: проблемы социального развития. Л., 1982 — Социально-культурные функции города и пространственная среда. М., 1982 и др.

Сметанин С. И. Разложение сословий и формирование классовой структуры городского населения России в 1800—1861 гг. (На примере городов Урала) // Исторические записки. 1978. Т. 102. С. 153−182.

38 Репин Н. Н. «Словарь географический» Афанасия Щекатова о торговле в городах Курской губернии в конце XVIII века // Историография и источники по исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья: Тезисы докладов и сообщений I Межвузовской научной конференции по исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья. Курск, 16−17 ноября 1989 г. Курск, 1989. С. 24−26 — Его же. Торговля продуктами сельского хозяйства и крестьянского промысла в Курской губернии в 60-х гг. XIX в. // История заселения и социально-экономического развития Центрального Черноземья: Тезисы докладов и сообщений II Межвузовской научной конференции по исторической демографии и исторической географин Центрального Черноземья. Воронеж, 22−23 марта 1991 г. Воронеж, 1991. С. 53−54. сторонников «новой социальной истории». Так, в работе французских исследователей JI. Анри и А. Блюма подробно описаны методы анализа первичных данных о брачной рождаемости, брачности, смертности, семье и.

Значительный вклад в развитие отечественной исторической демографии внесли работы В.М. Кабузана41. Заметную роль сыграли сборники статей «Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР» и «Брачность, рождаемость, семья за три века», под редакцией одного из ведущих отечественных демографов А.Г. Вишневского42.

В 1960;80-е гг. проблемы семьи в мировой исторической науке становятся неотъемлемой частью «новой социальной истории». Хотя исследование семьи имеет длительную историю в зарубежной историографии, но как об особой области социальной истории о ней начинают говорить с публикации книги Ф. Ариеса, в которой он по-новому взглянул на историю детства и семьи в исторической перспективе44.

О выделении истории семьи в особую, причем важнейшую область, говорят и количественные данные, собранные JI. Стоуном, о численности публикаций по истории семьи за период с 1920;х по 1970;е гг. Автор указывает на головокружительный рост числа публикаций в 1970;е гг.45.

История семьи зарождалась и развивалась в рамках широкого междисциплинарного влияния. Поскольку до этого исследования семьи считались полем деятельности социологов и антропологов, то социальная.

39 Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М., 1993.

40 Анри Л., Блюм А. Методика анализа в исторической демографии. М., 1997.

41 Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII-первой половине XIX в. М., 1963 — Его же. Изменения в размещении населения России в XVIII-первой половине XIX в М., 1971 — Его же. Население Центрально-земледельческого района в конце XVIII-50-х гг. XIX в. // Историческая география Черноземного центра России (дооктябрьский период). Межвуз. сб. науч. трудов. Воронеж, 1989. С. 106−118.

42 Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. Сб. статей / отв. ред. А. Г. Вишневский М., 1977 — Брачность, рождаемость, семья за три века. Сб. статей / отв. ред. А. Г. Вишневский, И. С. Кон. М., 1979.

43 Токарев С. А. Исследования семьи в зарубежной социологической и этнографической литературе // Этносоциальные аспекты изучения семьи у народов Западной Европы. М., 1987. С. 15−34.

44 Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург, 1999 — Его же. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

45 Зелднн Т. Социальная история как история всеобъемлющая // THESIS. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. М., 1993. Т. 1. Вып. 1. С. 154−162. история отчасти заимствовала терминологию и методы этих наук, а также методы исторической демографии. Последняя приобрела особое влияние в 1960;е гг. во Франции, благодаря деятельности JI. Генри, основавшего в 1966 г. Общество исторической демографии (Socite de demographie historique), a затем в Англии (Cambridge Group for the History of Population and Social Structure).

Историческая демография, используя статистические методы анализа массовых источников, снабдила историков существенным инструментарием для измерения численности населения, мобильности, фертильности, контроля рождаемости, детской смертности, брачных образцовспособствовала трансформации доминировавшего до того вывода о господстве «расширенного» типа семьи в пользу «нуклеарной"46.

В середине 1960;х гг. британский исследователь Джон Хаджнал (Хайнал) продемонстрировал перспективность сравнительного изучения структуры семьи и дворохозяйства в разных регионах мира. Сравнив демографическую статистику разных европейских стран за период со второй половины XVIII до начала XX вв., Дж. Хаджнал (Хайнал) показал, что эти страны распадаются на две большие группы, разделительную линию между которыми он провел в направлении от Санкт-Петербурга до Триеста. Согласно его теории, к востоку от этой линии господствовала ориентация на раннюю и универсальную брачность, а к западу — «европейская брачная модель» 47. Сегодня эта концепция подвергается критике, а многие российские исследования, свидетельствуют об упрощенности данного похода.

46 Зидер Р. Что такое социальная история? Разрывы и преемственность в освоении «социального» // THESIS. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. М., 1993. Т. 1. Вып. 1. С. 163−181.

47 Хаджнал Дж. Европейский тип брачности в перспективе // Брачность, рождаемость, семья за три века. Сб. статей / Под ред. А. Г. Вишневского и И. С. Кона. М., 1979. С. 14−67.

В 1970;1980;е гг. были переведены на русский язык и использованы отечественными учеными работы зарубежных исследователей Дж. Хайнала, П. Ласлетта и др.48.

Отечественные исследователи так же отмечают актуальность проблемы изучения семьи49. Вышел ряд работ, основным объектом изучения которых была семья50. Однако, в 1960;1980;е гг. историки занимались в основном исследованием русской крестьянской семьи51.

Заметный вклад в изучение истории русского города внесла лаборатория русских городов, действовавшая в 1976;1990;е гг. на историческом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова под руководством В. Л. Янина. В течение этого времени было издано десять выпусков сборника «Русский город», в отдельных статьях которого рассматривались проблемы и городов XVIII — первой половины XIX вв.

Вместе с тем Б. Н. Миронов полагал, что в 1960;1980;е гг. был слабо разработан ряд аспектов городской жизни, необходимых для получения полной и адекватной картины состояния города в первой половине XIX в.

Среди проблем, нуждающихся в дополнительном исследовании, он, прежде всего, называл вопросы типологии городов, критерии разделения поселений на городские и сельские, критерии классификации городских поселений по социально-экономическим типам. В статье «Спорные и малоизученные вопросы истории русского позднефеодального города в современной советской историографии» он отмечает, что, несмотря на размах исследовательской работы по изучению позднефеодального города, практически ни по одному из важнейших вопросов его истории нет полной ясности, а некоторые принципиальные вопросы являются предметом.

48 Хаджнал Дж. Указ. соч. — Ласлетт П. Семья и домохозяйство: исторический подход // Брачность, рождаемость, семья за три века. Сб. статей / Под ред. А. Г. Вишневского и И. С. Кона. М., 1979. С. 132−156.

49 Миронов Б. Н. Семья: нужно ли оглядываться в прошлое // В человеческом измерении / отв. ред. А. Г. Вишневский. М., 1989. С. 226−246.

50 Герасимова И. А. Структура семьи, М., 1976, Волков А. Г. Семья — объект демографии M., 1986 и др.

51 Александров B.A. Типология русской крестьянской семьи в эпоху феодализма // История СССР. 1981. № 3. С. 78−96 — Его же. Обычное право крепостной деревни России. XVIIIначало XIX в. М., 1984. С. 58−61.

52 Русский город / под ред. В. Л. Янина. М., 1976;1990. Вып. 1−10. острых дискуссий. При наличии значительного числа городоведческих исследований, Б. Н. Миронов отмечает недостаточную изученность позднефеодального города53.

В целом советский период исследования отличал экономический детерминизм в объяснении разноплановых социальных, культурных, демографических процессов и явлений российских городов конца XVIII — первой половины XIX вв.

В 1990;е гг. начался новый этап в развитии отечественного городоведения, связанный с учетом разработок современной урбанистки. Одной из первых работ, где был использован не только марксистский, но и современные зарубежные подходы к истории города — цивилизационный и теория модернизации, стала вышедшая в 1990 г. монография Б. Н. Миронова «Русский город в 1740—1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие», в которой рассмотрены проблемы численности городского населения второй половины XVIII — первой половины XIX вв., демографические процессы в городах, социально-сословная структура, мобильность городского населения и т. д.54.

В 1990;е гг. началось изучение города как стрежневого момента процесса урбанизации55. В работе Т. М. Мастюгиной дана общая картина развития города в России и выявлены различные точки зрения по этой проблематике, был представлен обзор основных концепций истории русского города, использован «синтезный» подход к определению понятия «город», проанализированы основные дефиниции русского города56.

В 1994 г. вышла историко-географическая энциклопедия «Города России"57. В ней содержатся 1200 статей обо всех городах Российской.

53 Миронов Б. Н. Спорные и малоизученные вопросы истории русского позднефеодального города в современной советской историографии // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы историографии. Л., 1983. С. 165−188.

54 Миронов Б. Н. Русский город.

55 Ахиезер А. С. Город — фокус урбанизационного процесса // Город как социокультурное явленне исторического процесса. М., 1995. С. 27−28.

56 Мастюгина Т. М. Русский город, гражданское общество и рынок (исторические предпосылки современных урбаннзационных процессов). M., 1992.

5 Города России: Энциклопедия / Гл. ред. Г. М. Лаппо. М., 1994.

Федерации, и обо всех населенных пунктах, бывших в прошлом городами, но утративших этот статус. В этом издании обобщена и систематизирована информация об истории, географии, планировке, архитектуре, культурном наследии городов России.

Проблемы русского горожанина и его повседневной жизни стоят в центре исследования А. И. Куприянова «Русский город в первой половине XIX века: Общественный быт и культура горожан Западной Сибири», в которой предпринята попытка синтеза исследовательских подходов на базе историко-этнографического и историко-антропологического изучения русского города 58.

С 1998 г. начал выходить ежегодник «Социальная история», в котором рассматриваются проблемы современного состояние изучения социальной и демографической истории русского и западноевропейского города59.

Заметным явлением в отечественной историографии стало обобщающее фундаментальное исследование Б. Н. Миронова по социальной истории России XVIII — начала XX вв. В его работе анализируется широкий круг вопросов, в числе которых проблемы социальной структуры Российской империи. Среди прочих вопросов автор уделяет внимание городскому населению России конца XVIII — первой половины XIX вв. как в целом, так и отдельным сословиям его составлявшим, анализирует проблемы городской семьи, основные демографические процессы в городах и др.60.

Одним из традиционных направлений исследования городов в 1990— 2000;е гг. остается изучение социальной структуры. Отдельные сюжеты анализируются в общих работах по социальной структуре населения России в целом и общих работах, посвященных городам России. В 1990;2000;е гг. отмечался рост работ по социальной структуре городского населения первой.

58 Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX века: Общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.

59 Социальная история. Ежегодник. 1997. М., 1998 — Социальная история. Ежегодник. 1998/99. М., 1999 — Социальная история. Ежегодник. 2000. М., 2000 — Социальная история. Ежегодник. 2003. Женская и гендерная история / под ред. Н. Л. Пушкаревой. М., 2003.

60 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2-х. т. СПб., 1999. половине XIX в. отдельных городов и регионов61. Можно отметить активно ведущиеся исследования по городам и городскому населению Поволжья и Сибири62.

Проблеме изучения терминов «гражданство», «мещанство», «купечество» по документам городовых магистратов Тверской губерний посвящена статья Н.В. Середа63. В 1990;2000;е гг. вышло значительное число работ отечественных историков, посвященных купечеству64, крестьянству65, мещанству66, военным67, дворянству68 в городах.

61 Социально-политические институты провинциальной России (XVI-начала XX веков) / отв. ред. Андреева Т. А. Челябинск, 1993 — Емельянов Н. Ф. Состав населения г. Кургана в XIX-начале XX вв. // Демографическое развитие Сибири периода феодализма. Новосибирск, 1991 — Рутц М. Г. Население г. Тары в первой половине XIX в. // Таре — 400 лет. Омск, 1994. С. 26−43 и др.

62 Зорин A.H., Зорин Н. В. и др. Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск, 2000 — Зорин А. Н. Горожане Среднего Поволжья во второй половине XVI — начале XX вв. Казань, 1992 — Он же. Города и посады дореволюционного Поволжья. Казань, 2001 — Андреева Н. Б. Губернский и уездные города Казанской губернии в 1781—1860 гг.: Проблемы политической и социально-экономической истории города в полиэтническом регионе: автореф. дис.. канд. ист. наук. Чебоксары, 2006 — Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск в XIX — первой трети XX века: управление, экономика, население. Томск, 2000 — Города Сибири XVIIIначала XX вв. Барнаул, 2001 — Рутц М. Г. Социальный состав городского населения Западной Сибири в первой половине XIX в. // Демографическое развитие Сибири периода феодализма. Новосибирск, 1991. С. 91−105 — Рутц М. Г. Динамика численности городского населения Западной Сибири в первой половине XIX в. // Города Сибири XVIII — начала XX вв. Барнаул, 2000. С. 97−112- Городская культура Сибири: традиции и новации. Новосибирск, 2002 — Провинциальный город: культурные традиции, история и современность: Тез. докладов. M., 2000 — Шахеров В. П. Города Восточной Сибири в XVIII — первой половине XIX в. Иркутск, 2001 и др.

63 Середа Н. В. К изучению терминов «гражданство», «мещанство», «купечество» (по документам городовых магистратов Тверской губернии) // Мир источниковедения. M., 1994. С. 16−28.

64 Бойко В. П. Томское купечество в конце XVIIIXIX вв. Из истории формирования сибирской буржуазии. Томск, 1996; Брянцев М. В. Дворянство и купечество (правовые аспекты отношений) // Право: история, теория, практика. Вып. 2. Брянск, 1998 — Брянцев М. В. Культура русского купечества: Воспитание и образование. Брянск, 1999 — Кашенов А. Т. Социально-правовой статус купцов по законодательству Российской империи конца XVIII — первой половины XIX в. // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые научные чтения памяти профессора А. П. Бородавкина. Барнаул, 2005; Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Новосибирск, 1995; Малова А. П. Кашинское купечество конца XVIIIпервой половины XIX века // Города Европейской России конца XV — первой половины XIX века: Материалы международной научной конференции 25−28 апреля 2002 г., Тверь-Кашин-Калязин: В 2 ч. Тверь, 2002. С. 517−523 — Петербургское купечество в XIX веке / Вступ. статья, сост. п комментарии A.M. Конечного. СПб., 2003 — Разгон В. И. Сибирское купечество в XVIII — первой половине XIX в. Региональный аспект предпринимательства традиционного типа. Барнаул, 1998; Фомина О. В. Имущественно-демографическая характеристика московской купеческой семьи последней трети XVIII века: автореф. дне.. канд. ист. наук. М., 2003.

65 Разгон В. Н. Торгующие крестьяне в Сибири XVIII — первой половины XIX в. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. 2001. № 2. С. 21−29.

66 Останина Л. В. Мещанство Западной Сибири в конце XVIII-60-х гг. XIX в.: автореф. дне.. канд. ист. наук. М., 1996; Захарова В. В. Мещанское сословие пореформенной России: автореф. дис.. канд. ист. наук. М., 1998; Шилкина В. Мещане // Былое. 1992. № 8. С. 3- Кострикина О. А. Рекрутская и постойная повинности уездного мещанства в конце XVIII — первой половине XIX в. (на примере Ярославской губернии) // Социальная история российской провинции: материалы Всероссийской научной конференщш / Отв. ред. Ю. Г. Салова, И. Ю. Шустрова. Ярославль, 2006. С. 18−25 — Акользина М. К. Провинциальное мещанство в 1-й половине XIX века (по материалам Моршанска Тамбовской губернии) // Вестник Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого: научный журнал. № 5. Гуманитарные науки. Тула, 2008. С. 32−33.

67 Вакулова Л. Е., Влазнев Р. В., Субботина Л. Е., Щербинин П. П., Щербинина Ю. В. Военное сословие как фактор социальной стратификации и социальной мобильности городского населения в XIX в. // Урбанизация в России в XVIII — начале XX вв.: Сб. науч. статей / Отв. ред. В. В. Канищев, Ю. А. Мизис. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2008. С. 77−83.

68 Бойко В. П. Предприниматели из чиновников в экономике Западной Сибири XIX в. // Вопросы отечественной и всеобщей истории: сб. ст. / под ред. Л. И. Боженко. Вып. 2. Томск, 2003. С. 16 — 24.

Среди работ, вышедших в 1990;2000;е гг., можно отметить исследования по почетному гражданству В. А. Нардовой и В. Ю. Рикман, монографию JI.E. Шепелева по российскому чиновничеству XVIII — начала XX вв.69.

В 2000 г. на кафедре документоведения Тюменского государственного университета была выполнена работа В. П. Клюевой «Городские сословия.

Тобольской губернии в XVIII — первой трети XIX вв.". Автор подробно проанализировала специфику городского гражданства Тобольской губернии с применением общероссийского сословного законодательства, правовое регулирование социальной мобильности городского гражданства в Тобольской губернии, сословный состав и динамику численности городского гражданства (по городам губернии) и экономическую деятельность городских сословий. По мнению автора, городское гражданство в городах изученной территории характеризовалось высокой подвижностью сословных границ.

Вопросы социальной модернизации исследованы в работе А. Р. Ивонина «Западносибирский город последней четверти XVIII — 60-х гг. XIX.

71 в. (Опыт историко-демографического исследования)" .

В 1990;2000;е гг. активно развивается такое направление как изучение повседневной жизни и быта населения России в целом и городского населения в частности. Проблемы города, провинции, повседневной жизни обсуждались на различных региональных и всероссийских конференциях, по итогам которых выходили сборники статей, а так же специальные исследования72.

69 Нардова В. А. Институт почетного гражданства городов в дореволюционной России (правовой аспект) // Россия в XIX—XX вв. Сб. статей к 70-летию со дня рождения Р. Ш. Ганелина. СПб., 1998. С. 170−179 — Рикман В. Ю. Второе дворянство. Сословие почетных граждан в России: Общественное положение и законодательство. М., 1992 — Шепелев Л. Е. Чиновный мир России: XVIII — начало XX в. СПб., 1999.

70 Клюева В. П. Городские сословия Тобольской губернии в XVIII — первой трети XIX века: автореф. дис.. канд. ист. наук. Тюмень, 2000.

71 Ивонин А. Р. Западносибирский город последней четверти XVIII — 60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). Барнаул, 2000.

72 Повседневность росашской провинции: история, язык и пространство: Материалы 3-й Всероссийской летней школы «Провинциальная культура России: подходы и методы изучения истории повседневности. Казань, 2002 — Женская повседневность в России XVIII — XX вв.: Мат-лы междунар. науч. конф. 25 сентября.

В последние десятилетие, по мнению исследователей, интерес к.

73 истории города вообще и русского в частности, заметно возрос. В последние годы прошел ряд конференций, посвященных развитию российских городов. Так, в 2002 г. в Твери проходила международная научная конференция «Города Европейской России конца XV — первой половины XIX вв.» под председательством С. О. Шмидта, участники которой представили материалы по социальной и демографической истории городского населения. Осенью 2007 г. в Тамбове состоялась конференция «Урбанизация в России в XVIII — начале XX вв.», по итогам который был подготовлен и вышел в свет сборник научных статей75.

Заслуживает внимания, вышедшая в 2008 г. монография известной отечественной исследовательницы городов России JI.B. Кошман «Город и городская жизнь в России XIX столетия: Социальные и культурные.

76 аспекты". В данной работе анализируется город как полифункциональный организм, значительное внимание уделено малоисследованному в отечественной исторической литературе мещанскому сословию. JI.B. Кошман рассматривает проблемы социальной мобильности, правового положения и сословной организации, профессионально-хозяйственной деятельности мещан, источники пополнения мещанского сословия. Автор уделяет основное внимание городам Центрально-Европейской России, справедливо полагая, что «в отличие от Поволжья или Сибири» города данного региона «исследованы чрезвычайно мало"77. В данном монографическом исследовании использовались, главным образом, опубликованные общие статистические данные, в том числе и при анализе различных социальных процессов, протекавших в городах (например,.

2003 г. / Отв. ред. П. П. Щербинин. Тамбов, 2003 — Миненко, Н.А., Апкаримова, Е.Ю., Голикова С. В. Повседневная жизнь уральского города в XVIII — начале XX в. М., 2006 — Каменский А. Б. Повседневность русских городских обывателей: Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М., 2006 и др. Кошман Л. В. Указ. соч. С. 22.

74 Города Европейской России конца XV — первой половины XIX вв.: Материалы международной научной конференции 25−28 апреля 2002 г., Тверь-КашинКалязин. В 2 ч. / Отв. ред. С. О. Шмидт. Тверь., 2002.

75 Урбанизация в России в XVIII — начале XX вв. / Отв. ред. B.B. Канищев, Ю. А. Мизис. Тамбов, 2008.

76 Кошман Л. В. Указ. соч.

77 Там же. С. 12−13. социальной мобильности). Автор практические не уделяет внимания демографическим процессам.

В 1990—2000;е гг. продолжает развиваться социально-демографическое направление в исследовании городов и городской семьи. Еще с конца 1980;х гг. по инициативе тамбовских, воронежских и курских историков проводились конференции по исторической географии и исторической демографии Центрального Черноземья. В сборниках по итогам конференций регулярно публиковались и публикуются материалы по социально-демографическому поведению и истории семьи разных сословий и групп населения региона, в том числе и городского, подготовленные с использованием современных методов исследований78.

В эти годы в научный оборот были введены массовые источники, с применением к ним новых методов микродемографического анализа79. Сегодня изучению демографических проблем значительное внимание уделяют историки Санкт-Петербурга, Барнаула, Тамбова и др.80.

78 Социально-демографическая история России XIX — XX вв. Современные методы исследования: мат-лы научной конференции (апрель 1998 г.). Тамбов, 1999 — Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVII1-XX вв.: Мат-лы междунар. конф. (май 2002 г.) / Отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2002. Социальная история российской провинции: Материалы межрегиональной научной конференции (май 2004 г.). Тамбов, 2004 и др.

79 Горская H.A. Историческая демография России эпохи феодализма (Итоги и проблемы изучения). М., 1994; Кащенко С. Г. Современные исследования по исторической демографии России, Особенности массовых источников и современные проблемы их изучения // Информационный бюллетень Ассоциации «История и компьютер». № 30. Мат-лы VIII конференции АИК. Июнь. Москва. 2002. С. 182−183 — Канищев В. В., Кончаков Р. Б. Социальная история и компьютер (Опыт совершенствования методологии исторического познания) // Информационный бюллетень Ассоциации «История и компьютер». .№ 22. M., 1998. С. 141−160 — Канищев B.B., Мизис Ю. А. Методологические проблемы интегрального социально-демографического исследования истории России XIX — начала XX в. на микроуровне // ACTIO NOVA. 2000. М., 2000. С. 455 483 и др.

80 Кащенко С. Г. Некоторые новые тенденции в исследованиях по исторической демографии России // Новые информационные ресурсы и технологии в исторических исследованиях и образовании: Сб. тез. докл. и сообщ. Всерос. конф. M., 2000. С. 153−154 — Менухова П. А. Опыт применения когортного анализа при изучении демографических процессов в Олонецкой губернии (1810−1918 гг.) // Там же. С. 162−163- Смирнова С. С. К вопросу о влиянии эпидемий на смертность в карельской деревне во второй половине XIX в. // Там же. С. 169—170 — Маркова М. А. Некоторые наблюдения за полнотой фиксации младенческой смертности в метрических книгах Олонецкой губернии // Компьютер и историческая демография: Сб. науч. тр. Барнаул, 2000. С. 165−172 — Владимиров B.H., Плодунова B.B., Силина И. Г. Метрические книги как источник по истории народонаселения Алтайского края // Компьютер и историческая демография. Барнаул. С. 137−164 — Канищев В. В., Кончаков Р. Б., Мизис Ю. А. Соотношение когортного и сплошного анализа демографического поведения российского крестьянства XIX — начала XX в. (по материалам прихода с. Малые Пупки Тамбовской губернии) // Социально-демографическая история России XIX—XX вв. Современные методы исследования: Мат-лы науч. конф. (апрель 1998 г.). С. 60−71 — Дьячков В. Л. Русский крестьянин на пути от биологического существования к социальному: условия, особенности и последствия движения в конце XVIII — начале XX вв. // Особенности российского землевладения и проблемы расселения. Тамбов, 2000. С. 220−229 — Его же. О женской доле, мужской роли и нашем месте под Солнцем, или о том,.

Исследования проблем семьи сегодня выдуются тульскими, тверскими,.

Я1 ярославским, тамбовскими учеными. Анализу ценностных установок населения России на брак, семью, детей, взаимоотношения в семье,.

ОЛ религиозным ценностям семьи посвящена работа В. Ю. Лещенко .

Вышел ряд работ по проблемам исследования семей отдельных.

83 регионов, сословий и социальных групп .

На русский язык были переведены и изданы работы западных исследователей по вопросам исторической демографии и истории семьи84.

На региональном уровне. В ряде работ по истории Тамбовского края затрагиваются вопросы, связанные с развитием губернского центра в первой половине XIX в. В них, в той или иной степени, затрагиваются проблемы социальной истории города. Среди подобных работ можно отметить работы историков-краеведов И. И. Дубасова и П. Н. Черменского по истории.

Qf.

Тамбовского края, работы тамбовского географа М. К. Снытко и др. Отдельные сюжеты, связанные историей города, содержатся в Тамбовской.

ЯЛ энциклопедии, вышедшей в 2004 г.

В 2009 г. вышла коллективная монография тамбовских исследователей «Тамбовский бунт 1830 г. в контексте холерных кризисов в России XIX», где что бывает за неправильное и несознательное демографическое поведение // Социальная история. Ежегодник, 2000.М., 2000. С. 219−229 — Его же. Природно-демографические циклы как факторы российской истории, XIX — первая половина XX вв. // Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII — XIX вв. С. 17−31 и др.

81Акользина M.K., Кантцев В. В. Влияние традиций аграрного общества на структуру городской семьи Тамбовской губернии в XIX — начале XX // Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII — XX вв.: Материалы международной конференции (май 2002 г.) /Отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2002. С. 134−141 — Каншцев B.B., Кончаков Р. Б., Мизис Ю. А., Морозова Э. А. Структура крестьянской семьи. Тамбовская губерния, XIX — начало XX в. // Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII — XX вв.: Материалы международной конференции (май 2002 г.) / Отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2002. С. 83−101 и др.

82Лещенко В. Ю. Семья и русское православие (XI-XIX вв.). М.- СПб., 1999.

83Кузьмин А. И. Семья на Урале (демографические аспекты выбора жизненного пути). Екатеринбург, 1993 — Бодрова Ю. В. Семья провинциального чиновника первой половины XIX века (на материалах Тверской губернии): дис. канд. ист. наук. Тверь, 2009 и др.

84 Хок С. Л. Крепостное право и социальный контроль в России: Петровское, село Тамбовской губернии. М., 1993; Анри Л., Блюм А. Методика анализа в исторической демографии. М., 1997 — Зидер. Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII—XX вв.). М., 1997; От аграрного общества к государству всеобщего благоденствия. Модернизация Западной Европы с XV в. до 1980;х гг. М., 1998.

85 Дубасов И. И. Очерки истории Тамбовского края. Тамбов, 1993 — Черменский П. Н. Прошлое Тамбовского края. Тамбов, 1957 — Тамбов /под общ ред. М. К. Стынко. Воронеж, 1967 — Страницы истории Тамбовского края /науч. ред. Л. Г. Протасов. Воронеж, 1986 и др. s Тамбовская энциклопедия /науч. ред. Л. Г. Протасов. Тамбов, 2004. впервые детально рассмотрены события «холерного бунта» в Тамбове в.

87 ноябре 1830 г., поведение властей и общества в критической ситуации. В оо.

Тамбове был проведен ряд конференций, посвященных истории города .

Однако в краеведческой литературе, в большей мере, уделялось внимание вопросам развития города во второй половине XIX — начале XX вв. в связи с развитием торговли и промышленности в городе. Проблеме развития городов и городского населения Тамбова и Тамбовской губернии в первой половине XIX в. уделено внимание в диссертационных од исследованиях М. К. Акользиной, И. Г. Пирожковой, С. К. Лямина и др.

Зарубежные историки также обращались к проблемам российского городоведения. Особенно активно разрабатывалась проблема русского города в англо-американской историографии, оставаясь, однако, по мнению исследователей, «периферийной». Основное внимание уделялось проблемам русского феодального города (XV — XVIII вв.)90.

В 1970;1990;е гг. вышел ряд зарубежных исследований, посвященных русским городам XIX — начала XX вв.91 Однако отечественные исследователи полагают, что большинство зарубежных работ построены на опубликованных русских источниках и носят «скорее популярный, чем.

92 научный характер". Подробный анализ этих работ дан в статьях A.M.

Q-2.

Дубровского, Б. Н. Миронова и др. Многие западные исследователи.

87 Канищев B.B., Ю. В. Мещеряков, Е. В. Яковлев. Тамбовский бунт 1830 г. в контексте холерных кризисов в России XIX. Тамбов, 2009.

88 «Тамбов на карте генеральной.» // Тез. докладов к городской конференции, посвященной 350-летию города Тамбова. Тамбов, 1986 — Город Тамбов в прошлом, настоящем и будущем. 360-летию посвящается // Тез. докл. краевед, конфер. 26 апреля 1996 г. Тамбов, 1996 — Тамбов: история, современность, перспективы: Сб. мат-лов научно-практической конференции, поевященной 370-лети города Тамбова / Отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2006 и др.

89 Акользина М. К. Изменение социальной структуры населения среднего русского уездного города. — Лямин С. К. Менталитет населения прединдустриального города 1860−1870-х гг. (по материалам Тамбова): дис.. канд. ист. наук. Тамбов, 2003 — Пирожкова И. Г. Жилищный вопрос и гражданское строительство в русском провинциальном городе в XIX — начале XX вв. (на материалах Тамбова): дис.. канд. ист. наук. Тамбов, 2002.

90 Дубровский A.M. Русский феодальный город в современной англо-американской историографии // Русский город. Вып. 8. М., 1986. С. 155−176.

91 The Citi in Russian History. University Press of Kentucky, 1976.

92 Кошман Л. В. Указ. соч. С. 31.

93Дубровский A.M. Указ. соч. — Миронов Б. Н. Американская буржуазная историография русского феодального города// Вопросы истории. 1984. № 7. С. 29⁴² — Лебедев С. К., Миронов Б. Н. Новая концепция русского доиндустриального города. Манфред Хильдмайер о русском дореформенном городе //.

разделяли точку зрения М. Вебера, считавшего русский город «восточным.

94 городом", символом неподвижности и застоя .

В американской историографии, по мнению Б. Н. Миронова, главный I акцент был сделан на исследование отдельных аспектов жизни города в рамках сравнительно-исторического анализа с целью выявления общего и особенного в истории русского и западноевропейского города95.

Западных ученых привлекают, прежде всего, проблемы социально-экономического развития русского города, в рамках изучения процессов урбанизации и модернизации общества96. Большое внимание ими уделялось.

07 изучению сословно-социальной структуры городского населения России, демографическому развитию и проблемам семьи98.

В 2002 г. на русском языке вышла работа английского историка Э.К. > Виртшафтера «Социальные структуры: разночинцы в Российской империи», в которой анализируются, в том числе, и проблемы социальной структуры городского населения России, отдельных социальных и сословных групп, рассматриваются проблемы социальной мобильности99.

Анализ историографии российского города показывает, что значительная часть исследований посвящена российскому городу второй половины XIX — начала XX вв. Можно согласиться с мнением ряда современных исследователей, которые считают вторую половину XVIII — начало XIX вв. своеобразным «белым периодом» в исследовании ряда.

Государственные институты и общественные отношения в России XVIII — XX веков в зарубежной историографии. СПб., 1994. С 153−158.

94Вебер М. Город. Пг., 1923.

95 Миронов Б. Н. Русский город. С. 4−5.

96 The City in Russian History. Lexington, Kentucky, 1976 — Blumin S.M. When Villages Become Towns. The Historial Context of Town Formation // The Pursuit of Urban History / Ed. by D. Frazer, A. Sutcliffe, E. Arnold. London, 1983 — Bairoch P. Cities and Economic Development. From the Dawn of History to the Present. Chicago, 1988 — Brower D.R. The Russian City between Tradition and Modernity. 1850−1900. Berkeleg, 1990 — Blackwell W.L. Modernisation and Urbanization in Russia: A Comparative View // The City in Russian History — Friedrichs Christopher R. The Early Modern City, 1450−1750. London — N, Y., 1995.

97 Hildermeier M. Was war das MeS? anstvo? // Forshunden zur osteuropiiischen Geschichte. 1985; Hildermeier M. Bllrgertum und Stadt in Russland. 1760−1870. KOln-Wien, 1986.

98 Ransel D.L. (ed).The Family in Imperial Russia. Urbana, Chicago.- London- 1976 — Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia / Hdmynen Т., Partanen J., Shikalov Y. (eds.). Joensuu, 2004 — Fedor Th. S. Patterns of Urban Growth in the Russian Empire during the Nineteenth Century. Chicago, 1975 — Rudolph R.L. Family Structure and Proto-Industrialization in Russia // The Journal of Economie History. Vol. 40. 1980. P. 111 180.

99 Виртшафтер Э. К. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. M., 2002. проблем городского населения России100, где многие проблемы изучены неравномерно, в том числе значительные лакуны остаются в исследовании социально-демографических проблем провинциального города конца XVIII — первой половины XIX вв.

Целью диссертационного исследования является изучение социально-демографической динамики населения Тамбова в конце XVIIIпервой половине XIX вв. на микроуровне.

Для реализации поставленной цели в рамках диссертационного исследования предполагается решение следующих задач:

— выявить и проанализировать первичные и обобщенные источники по социальной структуре и демографическому состоянию городского населения;

— провести комплексный анализ уровня развития Тамбова для оценки степени модернизации города и ее влияния на социально-демографические процессыизучить изменения в социальной структуре населения провинциального губернского города аграрного региона России в процессе модернизации в конце XVIII — первой половине XIX в., определить их причины;

— исследовать проблемы и особенности естественного движения населения Тамбова в конце XVIII — первой половине XIX вв.;

— выявить особенности структуры и типологии семей городских обывателей, проследить изменения, происходившие в семейной структуре жителей Тамбова в зависимости от социальной и сословной принадлежности в конце XVIII — первой половине XIX вв.

Источники. Урбанистическое направление остается одним из актуальных в отечественной историографии. Однако проблемы городского населения изучены неравномерно, в том числе значительные лакуны остаются в исследовании социально-демографических проблем.

100Середа H.B. Современная историографическая ситуация и проблемы изучения русского города // Экономика, управление, демография городов Европейской России XV—XVIII вв.еков: История, историография, источники и методы исторического исследования: Материалы научной конференции. Тверь, 18−21 февраля 1999 года. Тверь, 1999. С. 23−30. провинциального города конца XVIII — первой половины XIX вв. В связи с этим важное место занимает анализ источниковой базы исследования.

Для исследования проблемы были использованы архивные материалы фондов Российского государственного архива древних актов (далее РГАДА), Российского государственного исторического архива (далее РГИА) и Государственного архива Тамбовской области (далее ГАТО). Был привлечен и проанализирован значительный комплекс опубликованных источников.

Большинство работ, посвященных проблемам городского населения, основываются, главным образом, на материалах административно-полицейских исчислений, сводных показателях ревизий, сводных данных церковного учета населения и т. д. Однако сводные данные не раз подвергались критике со стороны исследователей в связи с проблемами достоверности информации. В этой связи особую ценность представляют первичные документы, содержащие персонифицированную информацию по жителям города.

Для рассмотрения проблемы комплексно были использованы взятые за ряд синхронных лет такие массовые источники по городскому населению конца XVIII — первой половины XIX вв. как метрические книги, ревизские сказки и «Списки городовых обывателей губернского города Тамбова» или «обывательские книги». На основе ревизских сказок и «Списков обывателей.» были созданы электронные базы данных (см. Приложение 1. Рис. 3−4).

Одним из массовых персонифицированных источников, использованных для анализа социально-демографического развития города, стали ревизские сказки. Ревизские сказки — это именные списки населения России XVIII — первой половины XIX вв., которые являются первичным необработанным материалом и содержат основные демографические сведения о лицах, подлежавших переписи. Каждая ревизская сказка сообщала данные об отдельном лице или ряде лиц, составлявших отдельную семью.

Ревизские сказки используются историками для изучения демографических процессов в России. Одним из крупных отечественных исследователей данного источника являлся В.М. Кабузан101. Однако.

10″ У большинство авторов используют итоговые документы ревизий. Лишь в отдельных работах предпринимались попытки исследования первичных материалов ревизских сказок103. Историографический обзор, посвященный изучению ревизских сказок, дан в исследовании Н.Я. Юрченко104.

Применение новых методов обработки и анализа данных ревизий в исторических исследованиях приводится в работах И. А. Троицкой, Н. А. Горской, B.JI. Носевича и др.105.

Ревизия длилась 1−2 года, а затем до следующей переписи шла так называемая «длительная ревизия», в ходе которой уточнялись и дополнялись первоначально полученные сведения. Несмотря на попытки правительства применять жесткие меры к нарушителям, в отведенные сроки, как правило, не укладывались106. Поэтому учеными не раз поднимался вопрос датировки ревизий. Так, по ревизии 1857 г. по Тамбову дополнительные ревизские сказки датируются как 1858 г., так и 1860 г. (ок. 100 ревизских сказок с.

107 датировкой 1860 г.). В. М. Кабузан предложил датировать ревизии по основному году. Так, V-я ревизия, начавшаяся по указу 23 июня 1794 г. и продолжавшаяся до 1796, по его мнению, должна датироваться 1795 г., VIII-я.

101 Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX вв. (по материалам ревизий). М., 1963 — Материалы ревизий как источник по истории населения России XVIII-первой половины XIX в. (17 181 858 гг.) // История СССР. 1959. № 5. С. 128−140 — Кабузан В. М. Демографическая статистика России в XVIII — первой половине XIX в. // Московский историко-архивный институт. Труды. Т. 17. М., 1963. С. 7795.

102 Кабузан В. М. Указ. соч. и др.

103 Сатлыкова Р. К. Вопросы исторической демографии тарских татар по материалам ревизских сказок (17 951 858) // Проблемы истории СССР. Вып. 8. М., 1979. С. 68−81 — Арсентьев, Н.М., Першин С. В., Щербаков.

В.В. Особенности формирования демографической структуры населения Примокшанья в конце XVIII начале XIX века // Круг идей: макро и микроподходы в исторической информатике. Труды V конференции Ассоциации «История и компьютер» / Под ред. Л. И. Бородкина и др. T.2. Минск, 1998. С. 75−91 — Троицкая И. А. Ревизии населения России как источник демографической информации: методологические проблемы: автореф. дис. канд. эконом, наук. М., 1995 — Акользина М. К. Изменение социальной структуры населения среднего русского уездного города в первой половине XIX в. С. 32.

1 Юрченко Н. Я. Ревизские сказки как источник по социально-демографической истории (опыт обработки на ЭВМ ревизских сказок московского купечества XVIII — XIX в.): дис. канд. ист. наук. Л., 1989.

105 Горская Н. А. Указ. соч.- Троицкая И. А. Указ. соч.- Носевич В. Л. Традиционная белорусская деревня в европейской перспективе. Минск, 2004 и др.

1 Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX вв. М., 1963. С. 120,.

107 Государственный архив Тамбовской области (далее ГАТО). Ф. 12. On. I. Дц. 2070;2078,2127. ревизия манифест, о которой вышел 16 июня 1833 г., а данные должны были быть поданы по 1 мая 1834 г. — должна датироваться 1833 г., Х-я ревизия объявленная указом 1857 г. (основной срок попадал на семь месяцев 1857 г. и.

10ft первую половину (до августа) 1858 г.) — должна датироваться 1857 г.

Таким образом, все уточнения, независимо от того когда они делались, относились к основному году проведения ревизии. Кроме того, в ревизских сказках указывались данные и по предыдущей ревизии.

По мнению исследователей, первичные материалы ревизских сказок являются достаточно точным и надежным источником для изучения социально-демографических показателей податных сословий в России в первой половине XIX в.109.

Трудностями при анализе ревизских сказок является то, что в них учитывались домохозяйства, а не реальные семьи. Кроме того, не всегда фиксировались родившиеся и умершие в период между ревизиями. Материалы городских ревизий содержали сведения только о податном населении.

Для исследования социально-демографических процессов, протекавших в конце XVIII — первой половине XIX вв. в Тамбове были использованы материалы 5-й (1795 г.), частично 6-й (1811 г.), 8-й (1833 г.), часть материалов 9-й (1850 г.) и 10-й (1857 г.) ревизий. В ГАТО они сосредоточены в фонде 12 (Тамбовская Казенная палата)110. Анализируемые выборки на основе ревизий за указанные годы составили от 12 до 24% от общего числа жителей города, что в целом удовлетворяет требованиям репрезентативности исследуемого материала.

В ревизских сказках содержится персонифицированная информация о жителях города: ФИО главы семьи, его сословной принадлежности, возрасте на момент данной ревизии и по предшествующей ревизии (например, в.

103 Кабузан B.M. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX вв. С. 120.

109 Троицкая И. А. Указ. соч. С. 12 — 13.

110 ГАТО. Ф 12. On. 1. Дд. 247, 462, 702, 1105, 1416, 1417, 1418, 1419, 1420, 1421, 1422, 1423, 1424, 1425, 1426, 1427, 1428, 1429, 1430, 1800, 1801, 1802, 1803, 1804, 1805, 1847, 1890, 1891, 1892, 1893, 1894, 1895, 1896,1897, 1898, 1899,2070,2071,2072,2073, 2074,2075,2076,2077,2078,2127. ревизии 1833 (34) г. — данные о ревизии 1816 г.), данные о членах семьи (отношение к главе семьи, возраст). В графе, в которой отмечались изменения между ревизиями, указывались годы рождений новых душ, годы смерти записанных в предыдущей ревизии, годы призыва в рекруты и т. д. В источнике информация фиксировалась по определенной части города (например, Стрелецкая слобода). Не всегда, но отмечался факт грамотности тамбовского обывателя.

Таким образом, первичные материалы ревизий позволяют проанализировать размер и структуру семьи, семейное положение, семейный 1 статус членов семьи по отношению к главе большой и малой семьи, сословное положение семьи, возрастную структуру населения города, повозрастные показатели смертности мужского населения, и отчасти женского, в период между ревизиями, причины и направления миграции отдельных людей и семей, возраст мигрантов, типы семей, число поколений в семье и др. Кроме того, ревизские сказки содержали данные по возрасту супругов, их сословному званию, месту жительства (указывалось не у всех) до вступления в брак, отмечались факты повторных браков111. Данная информация позволяет дополнить и уточнить ряд параметров: круг брачных связей, возраст супругов, семейный статус городского населения и др.

Ценным источником по первой половине XIX в., содержащим информацию о сословном, профессиональном, имущественном, половозрастном составе домохозяев Тамбова и членов их семей, являются «Списки городовых обывателей губернского города Тамбова» или так называемые «обывательские книги». Каждый городской житель вносился в городскую «обывательскую» книгу с указанием его семейного положения и имущественного состояния. Эту книгу составляло особое городское ^ депутатское собрание, включая городского голову и депутатов от каждой полицейской части города. Первоначально в особую часть книги вносились и.

111 ГАТО. Ф 12. On. 1. Дд. 247, 462, 702, 1105, 416−1430, 1800−1805, 1847, 1890−1893, 1897−1899, 2070;2078, 2127. личные дворяне. Однако, в данных по Тамбову (за 1831, 1832, 1833 гг. и 1855.

112 г.) информация о домовладении дворян шла в уже общем списке. Составление и хранение городской обывательской книги, необходимой для раскладки налогов и повинностей, находилось в ведении шестигласной думы.

По первой половине XIX в. сохранились «Списки городовых обывателей губернского города Тамбова» за 1831, 1832 и 1833 гг., а также «Список обывателей Тамбова с указанием домовладений и промысла» за 1855 г. 113, которые содержат запись обо всех домовладельцах города и их семьях. Они сосредоточены в ГАТО в фонде 16 (Тамбовские городские думы). Источник содержит следующие графы:

1. «Литера алфавита». (Данные о городских домовладельцах расположены в алфавитном порядке — ДС);

2. «Имя и прозвание обывателя в том городе, старожила, родившегося или вновь поселившегося и его лета».

3. «Холост или женат».

4. «Много ли детей мужского или женского пола, их имена и лета».

5. «Есть ли в городе дом за ним или иное строение, или место или земля, им ли построено здание или наследственно или куплено или в приданное получено. В каком месте в городе. Какой номер».

6. «В городе живет тот обыватель или в отлучке».

7. «Какого он промысла».

8. «В каких градских или иных службах был или есть».

Таким образом, в источнике представлена информация о сословном, половозрастном, профессиональном составе домохозяев и членов их семей.

Кроме того, «Списки» помогают разобраться с вопросом оседлости горожан и их миграционном движении, что позволяет сделать наличие в источнике таких граф как «в городе» (т.е. в городе ли на момент составления «Списков.» находился домовладелец или нет), а также указание в графе.

112 ГАТО. Ф. 16. Оп. 13. Д. 14-.Оп. 31. Д. 30 аОп. 91. Д. 29.

1,3 Там же. звание" не просто сословия, но иногда с конкретизацией предыдущего местожительства. Например, крестьянин Моршанского уезда, воронежский мещанин или «старожил» Тамбова.

Однако информация источника далеко не по всем графам является полной. Так, не всегда указывался возраст домовладельцев и членов их семей, род занятий и др. Составители списков требовали от домовладельцев информацию о местоположении имущества, кем и когда был построен дом, фамилии, имени, отчестве, сословии прежних владельцев, когда, кем и каким образом имущество было приобретено. Однако и эти графы часто оставались не заполненными. Это обстоятельство вызывает необходимость дополнения представленной в «Списках обывателей» информации другими источниками. Например, для уточнения возраста могут быть использованы метрические книги, где регистрировались рождения, браки и смерть горожан, что является непростой и кропотливой работой. Возникает проблема сохранности этого вида источников. В «Списки. «за 1831, 1832, 1833 гг. были внесены данные о 608 домохозяевах (около 45% домовладельцев Тамбова за данный год), а за 1855 г. сохранились данные об 1500 домохозяевах (около 60% домовладельцев Тамбова). В «Списках. «представлены данные о представителях всех основных сословно-социальных группах города, что позволяло учесть специфику, в частности, при анализе семей разных сословных групп, владении имуществом, занятиях и др.

За 1850 г. сохранились «Списки домохозяев города Тамбова с документами на право владения домами"114. Однако в источник были включены только данные о «задолжниках» по уплате недоимок за имущество. Информация этого источника часто отрывочна и неполна, в том числе, по данным о фамилии, имени, отчеству. Дополнительные сложности создает крайне неразборчивый почерк и в целом плохая сохранность документа. Все это препятствовало полноценному включениюданной информации в комплексный анализ. шГАТО. Ф. 16. Оп. 91. Д. 22.

Наличие в «Списках городовых обывателей» и ревизиях персонифицированной информации позволяет произвести сопоставление сведений за ряд лет, содержащихся в каждом из этих источников, так и с другими источниками, для изучения социально-демографических процессов в Тамбове в первой половине XIX в.

Источниками, позволяющими проследить основные демографические параметры населения (брачность, рождаемость, смертность, естественный прирост), являются метрические книги. Для характеристики демографических показателей естественного движения населения Тамбова были привлечены данные метрических книг г. Тамбова конца XVIII — первой половины XIX вв. (ГАТО. Ф. 1049. Коллекция метрических книг) 115.

Метрические ведомости о числе родившихся, сочетавшихся браком и умерших охватывали лишь постоянное приходское население. Они составлялись в духовных консисториях для отдельных городов, уездов и губернии, входивших в данную епархию, по формуляру, не претерпевшему существенных содержательных изменений с начала XVTII в. до 1917 г. Сводные метрические ведомости по России в целом, составлявшиеся до 1867 г. в Синоде, а затем вплоть до 1917 г. в Центральном статистическом комитете, куда они поступали из губернских статистических комитетов, и готовились для публикации в ежегоднике «Движение населения», издаваемом Министерством Внутренних дел с 1867 г. С 1865 г. данные метрических книг использовались и для включения их в статистические публикации116. В частности, в диссертационном исследовании используется демографическая информация, опубликованная в «Статистическом временнике Российской империи, издаваемом Центральным Статистическим комитетом М.В.Д.» по данным на 1868 г. 117.

115ГАТО. Ф. 1049. Оп.5. Дд. 2196, 2197, 2198,2199,2200,2201, 2202, 2427, 2428,2429,2430, 2431,2432, 2521, 2524, 2525, 2526, 2528, 2529, 2530, 2532, 2533, 2534, 3323, 3325, 3326, 3327, 3328, 3329, 4702, 4711, 4712, 4713, 4714, 4715, 4716, 5051, 5052, 5053, 5054, 5695, 5696, 5697, 5728, 5729, 5730, 5731, 5732, 5733, 5734, 5735.

116 Рашин А. Г. Население России. С. 151.

117 Статистический временник Российской империи. Вып. 12. СПб., 1877. С. 22−23.

Метрические книги используются большинством исследователей как один из главных источников по демографическим проблемам того или иного населенного пункта. Качественный анализ специфики и методики работы с метрическими книгами различных населенных пунктов был дан в работах ряда тамбовских исследователей, вследствие чего, при характеристике данного источника представляется целесообразным остановиться лишь на.

118 отдельных аспектах .

Сведения за XVIII в. (до 1796 г.) пока, практически не введены в научный оборот, данные за 1796−1866 гг. оцениваются как малодостоверные, а за 1867−1916 гг. — как более или менее надежные119. Причина такой оценки данных за 1796−1866 гг. — их неполнота и неточность. По общему мнению их неполнота обусловливалась тем, что приходские священники, составлявшие метрические книги, плохо или вовсе не учитывали мертворожденных, незаконнорожденных детей, старообрядцев и сектантов, а также всех.

10П родившихся, умерших и вступивших в брак вне своего прихода. Однако, по мнению ряда российских ученых, данные метрических книг, при сопоставлении с данными исповедных ведомостей и других источников, могут быть использованы при анализе демографических процессов в России. Более информативными записи становятся с конца 1820-х гг. Б. Н. Миронов, используя работы зарубежных авторов, делает вывод о том, что в европейских странах метрические данные стали более или менее надежными также с 1830-х гг. 122.

Полнота и точность информации метрических книг определялись рядом объективных и субъективных факторов. Так, запись многих данных делалась со слов регистрируемых, на что влияла и житейская.

118Морозова Э. А. Указ. соч. С. 25−29 — Акользина М. К. Изменение социальной структуры населения среднего русского уездного города. С. 25−30 — Кончаков Р. Б. Демографическое поведение крестьянства Тамбовской губернии в ХЕХ — начале XX вв. Тамбов, 2001 и др.

Миронов Б.Н. О достоверности метрических ведомостей — важнейшего источника по исторической демографии России XVIII — начала XX вв. // Россия в XIX — XX вв. Сборник статей к 70-летию со дня рождения Р. Ш. Ганелина. СПб., 1998. С. 41.

120 Там же.

121 Там же. С. 41.

122 Там же. С. 47. незаинтересованность обывателей в точности метрических записей, а также грамотность и добросовестность священников. Записи вносились разными священниками. Например, в одних метрических книгах по Тамбову конца XVIII — первой половины XIX вв. есть сводные данные за год, в других — их нет.

Метрические книги содержат записи о родившихся, сочетавшихся браком и умерших из числа постоянного приходского населения Тамбова. Можно отметить, в целом неплохую сохранность метрических книг Тамбов. Однако, например, состояние 3-х метрических книг Тамбова за 1812 г. считается неудовлетворительным. В целом данные за 1812 г. подвергаются критики со стороны исследователей с точки зрения их полноты и достоверности.

Первая часть метрических книг называлась «О родившихся». Анализ метрических книг Тамбова позволил, сделать вывод о том, что содержательная часть этого раздела метрических книг практически оставалась неизменной. Отмечались лишь некоторые внешние изменения формуляра данного источника с конца XVIII к середине XIX вв. в сторону его большей детализации. Так, метрические книги Тамбова за 1834 г. содержали следующие графы: 1-я графа — пол младенца (отдельно записывали мальчиков и девочек), 2-я графа — у кого родился (при регистрации рождения ребенка указывались только данные отца, а материдля незаконнорожденных детей). Священники фиксировали звание родителей, указывая для большинства сословную принадлежность, для чиновников — чин. Реже встречались записи по профессиональной принадлежности, например, «почтальон», «канцелярский служитель» и др. В 3-й графе указывалась дата крещения. Крещение, как правило, записывалось на следующий день после рождения, редко — через день, что, судя по аналогичным исследованиям метрик разных населенных пунктов, было обычной практикой123. Поэтому, по мнению исследователей, метрические.

123 Морозова Э. А. Указ. соч. С. 26. даты рождения нужно обязательно корректировать. В 4-й графе — данные восприемников их сословное, звание, фамилия имя отчество, населенный пункт (см. Приложение № 1. Рис. 1.). В 1857 г. формуляр претерпел некоторое внешнее изменение граф: 1-я — счет родившихся (мужчин и женщин отдельно), 2-я — месяц и день (отдельно рождения и крещения), 3-я — имя родившегося, 4-я — звание, имя, отчество и фамилия родителей, и какого вероисповедания, 5-я — звание имя отчество, восприемников (т.е. крестные родители) 6-я — кто совершал таинство (т.е. священник). Учет родившихся велся отдельно для младенцев мужского и женского пола. В конце каждого месяца подводился общий итог. Особое внимание при регистрации священники обращали на законность рождения, обязательно отражая факт незаконного рождения.

В нарушение правил в раздел «О родившихся» (для них существовала особый отдел) вносились сведения об обратившихся в православие из других христианских и нехристианских исповеданий. Например, по данным метрической книге Спасо-Преображенского собора за 1857 г. встречается запись в разделе «О родившихся» о «рождении» 26-летнего «военнопленного французской армии, принявшего российское подданство, Жана Пьера католической веры, присоединенного в православие к греко-российской вере и нареченного Иоанн». Крещение прошло 16 апреля 1857 г. В качестве восприемников (крестных родителейДС) выступили тамбовский мещанин Павел Андреевич Федоров и однодворка Мария Федоровна Перелыгина. Обряд свершил священник Василий, дьякон Иван Яковлевич Александров и пономарь Петр Семенов124. И это были не единичные факты.

В метрических книгах встречаются записи о рождении детей, у которых один из родителей принадлежал к другому вероисповеданию. Так, в метрической книге Спасо-Преображенского собора за 1857 г. среди.

124 ГАТО. Ф. 1049. Оп. 5. Д. 5695. родителей (отцов) числились: 9 католиков и 7 магометан из числа военнопленных французской армии125.

Приходские священники, составлявшие метрические книги, плохо или совсем не учитывали мертворожденных, незаконнорожденных, детей старообрядцев и сектантов, а также всех родившихся, умерших и вступивших в брак вне своего прихода. Неточность происходила оттого, что, по мнению исследователей, обобщение приходских сведений в консисториях осуществлялось недостаточно качественно 126.

Анализ имен тамбовских обывателей показывает, что на протяжении практически всего изучаемого периода самым распространенными мужскими именами среди тамбовских обывателей были Иван и Василий, а женскими — Анна и Мария. Хотя к середине XIX в. заметно прибавилось Александров, Николаев, Михаилов, что, вероятно, было связано с именами царствующих императоров. Для женщин распространенными именами в 1850-е гг. были Авдотья (Евдокия), Александра, Екатерина127.

Имена при крещении, как правило, давали по святцам, вследствие чего, иногда в одной семье встречались сын и отец, братья, сестры с одинаковыми именами. В этом случаи к именам добавлялась приписка, например, Иван (меньшой) и Иван (большой). Так, в семье тамбовского купца Ашуркова двух дочерей, родившихся с разницей в 4 года, назвали Авдотьями. Старшая в ревизские сказки была записана как Авдотья (большая), младшая — Авдотья (меньшая). Двух дочерей другого тамбовского купца Сорокина, родившихся с разницей в два года, назвали точно так же128. Но встречались и редкие имена: Ангелина, Евгения, Людмила, Лариса, Аврора, Юлия, Клавдий, Маргарита и др. Среди мужских имен жителей Тамбова были Кирилл, Олег и др. По данным исследователей в сельских метриках первой половины.

125 Там же.

126 Миронов Б. Н. О достоверности метрических ведомостей. С. 41.

127 Посчитано по: ГАТО. Ф 12. On. 1. Дд. 247,462, 1105, 1417, 1800, 1800−1804, 1890−1893, 1897−1899,20 702 078,2127.

128 Там же. Д. 1838. Лл. 39, 72.

XIX в. такие имена встречались крайне редко, либо не встречались совсем,.

129 что, может служить отражением модернизации сознания части горожан .

Данные по «бракомсочетавшимся» содержались в отдельном разделе метрических книг, где фиксировалась дата венчания, имя и фамилия жениха, был ли он юношей («отроком») или вдовцом и аналогичные сведения о невесте. Для обозначения семейного положения, вступавших в брак, использовались также двойные записи, например, «девица — первым браком», «отрок — первым браком», а иногда семейное положение не обозначалось совсем. Не соблюдалась четкая форма записи брака, использовались разные обозначения жениха и невесты: отрок, девица, первым браком, первобрачные, второбрачен, вдовец, вдова (иногда с указанием звания предыдущего мужа, например, «вдова коллежского регистратора»). Долгое время не фиксировался возраст молодоженов, место жительство обычно называлось одно и для жениха и невесты, даже, если они были из разных мест (чаще — местожительство жениха).

Однако сводные данные метрических книг, в том числе и по разделу о заключении браков, не раз подвергались критики исследователей. Так, B.JI. Носевич, проанализировав метрические книги Белоруссии, пришел к выводу, что полнота регистрации браков была далека от идеальной. По его подсчетам, из около 1100 семей, созданных в популяции в период с 1773 г. по 1851 г. включительно, лишь для 863 удалось обнаружить записи о венчании. Это, по его мнению, означает, что порядка 230−250 браков (21—23%) либо вообще не были зарегистрированы, либо заключались, в другом приходе — по месту жительства невесты130.

В то же время Б. Н. Миронов полагает, что по брачности велся более точный учет в отличие от смертности и рождаемости, так как «брачной церемонии предшествовало специальное изучение степени родства и.

129 Акользина М. К. Изменение социальной структуры. С. 28.

130 Носевич. В. Л. Указ. соч. С. 124. свойства, вступающих в брак, а факт венчания, произведенного священником, утверждался духовными властями в консистории"131.

Интересно что, по данным метрических книг Тамбова, такая графа, как подписи свидетелей брака («подпись свидетелей по желанию»), фактически всегда оставалась не заполненной, что можно объяснить как не высоким уровнем грамотности, так и не обязательностью заполнения данной графы.

В разделе «Об умерших» сведения в метрики вносились по определенной форме: номер умершего отдельно по полам, сословная принадлежность, имя, отчество, фамилия, возраст, причина смерти, кто исповедовал и причащал, кто совершал погребение и где погребен умерший.

Священники практически его не нарушали. Только, в случае неожиданной смерти данные о причащении и исповедовании не указывались. Например, в метрической книге кафедрального собора Тамбова за 1830 г. содержится следующая запись: «мясца января 18 числа отставной солдат Иван Игнатьев умре. Свидетели однодворец Сергей Малышкин, солдат Андрей Ерофеев. 50 1 лет от удара. Похоронен на Петропавловском кладбище» .

Среди недостатков можно отметить то, что в третьей части метрических книг часто неясными цифрами отмечался возраст умерших, годы умершего мужчины нередко выставлялись в женской графе и наоборот.

Возраст смерти нередко округлялся и указывался приблизительно. В метрических книгах учитывали только умерших окрещенных младенцев.

Отпевали на второй-третий день после смерти.

Часто в произвольной форме, в зависимости от года, церкви, священника указывалась причина смерти, одни и те же болезни обозначались по-разному. Одними из самых подробных, среди анализируемых, были данные о причинах смерти, зафиксированные в метрической книге 1.

Александро-Невской больничной церкви Тамбова .

131 Миронов Б. Н. Социальная история. Т.1. СПб, 1999. С. 158.

132 ГАТО. Ф. 1049. Оп. 5. Д. 4716. Л. 23.

133 ГАТО. Ф. 1049. Оп. 5. Дц. 4711, 5695.

В конце метрической книги каждого прихода прилагалась итоговая > ведомость, составленная по определенной форме (см. Приложение 1. Рис. 2.).

Как показал дополнительный анализ, эти ведомости содержали сведения, часто не соответствовавшие данным самой метрической книги. При проверке итоговых данных отмечались расхождения между сводными данными и первичными данными метрических книг.

Помимо трех основных блоков источников использовался широкий круг других документов, привлечение которых имело целью дополнить картину или уточнить имеющуюся информацию, проанализировать данные по общей характеристике развития города, численности, социальной ! структуре и др.

Для анализа динамики социально-демографических показателей были использованы статистические данные, собранные представителями МВД, местной администрацией и др. Были использованы опубликованные статистические материалы по городам Российской империи, содержавшие данные о численности, составе населения города, торговых, промышленных, учебных заведениях, числе дворов и др. Причем некоторые из них содержат не только фактический материал, но и оценочные суждения о развитии городской жизни134.

134 Воейков Л. Сборник материалов для описания Тамбовской губернии. СПб., 1872. С. 63, 73, 171−173, 181, 188- Географический словарь Тамбовской губернии в конце XVIII и в начале XIX столетий. Тамбов, 1902. С. 58−59 — Географическо-статистические заметки по Тамбовской губернии / Сост. Ф.А.З. СПб., 1870. С. 31, 34, 37,46- Обозрение состояния городов Российской империи в 1833 году. СПб, 1834. С. 46−47- Статистическое изображение городов и посадов Российской империи на 1825 г./ сост. из офиц. сведений М. П. Штером. СПб., 182[-] - Статистические таблицы о состоянии городов Российской империи, Великого княжества Финляндского и царства Польского, составленные в Статистическом отделении Совета Министров внутренних дел. СПб., 1842 — Статистические таблицы о состоянии городов Российской империи [по 1 мая 1847 г.]. Сост. в стат. отд-нии Совета МВД. СПб., 1852 — Статистические таблицы Российской империи за 1856 г. СПб, 1858 — Семенов П. П. Географическо-статистический словарь Российской империи. Т. 3. СПб., 1867. С. 312−313 — Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел (по сведениям на 1859 г.). СПб., 1866. С. VII-V1II, XXX, XLIII, XLVI, 2 — Статистический временник Российской империи. Изд. Центр, стат. ком. Серия II. Вып. 6. СПб., 1872. С. LIII, 14, 23, 136 — Экономическое состояние городских поселений Европейской России в 1861—1862 гг. Ч. 2. СПб., 1863. и др.

Хотя как современные исследователи, так и исследователи XIX в. подвергали критике вопрос точности и достоверности статистических данных, а так же несовершенство путей сбора информации для них135.

Одним из качественных информативных статистических источников, по мнению исследователей, являются «Материалы для географии и статистики России.», собранные офицерами Генерального штаба и составленные на основе сведений губернских статистических комитетов, отчетов губернаторов, статей «Губернских ведомостей» и др.136.

В то же время официальные статистические материалы за разные годы, составленные по единой программе, по мнению исследователей, предоставляют возможность анализа сопоставимых данных при исследовании динамики развития русского провинциального города в первой половине XIX в.

В исторической литературе уделялось достаточно внимания их источниковедческому анализу. Ученые пришли к выводу, что «Словари» и «Описания» содержат достаточно достоверные сведения о состоянии российских городов в первой половине XIX в., поскольку в них при оценке города принимались в расчет все основные сведения: время его образования, количество и состав жителей по сословиям и занятиям, число торговых, промышленных и ремесленных заведений, наличие ярмарок, базарных дней и оборот торговли, городские земли и состав угодий, число купцов и величина объявленного ими капитала, расположение города, его статус, развитие.

14Q хозяйства. К подобному типу описаний можно отнести «Историко-статистическое описание Тамбовской епархии"140. Оно содержит сведения об.

135 Экономическое состояние городских поселений Европейской России в 1861—1862 гг.. Ч. 2. СПб., 1863 С. 14.

136 Материалы для географии и статистики. Т. 1−25, СПб., 1859−1868.

137 Кошман Л. В. Указ. соч. С. 33.

138 Источники по истории населенных пунктов дореволюционной России / Сост. Балацкая Я. СПб., 1996; Кауфман И. М. Географические словари. М., 1964 — Милов Л. В. К истории создания «Географического словаря Афанасия Щекатова» // Археографический ежегодник за 1968 г. М., 1970. С. 166−183 — Миронов Б. Н. Русский город. С. 199 — Панин Л. И. «Списки населенных мест Российской империи» как исторический источник // Археографический ежегодник за 1959 год. M., 1960. С. 132−144 — Резун Д. Я. О составе источников сибирского городоведения XVIII — первой половины XIX в. Новосибирск, 1987.

139 Миронов Б. Н. Русский город. С. 199.

140Хитров Г. В. Историко-статистическое описание Тамбовской епархии. Тамбов, 1861. общем количестве жителей, числе священно — и церковнослужителей, количестве раскольников и др.

Важным источником по социально-демографической истории города является делопроизводственная документация государственных учреждений, МВД и органов городского самоуправления. Особую ценность представляют статистические отчеты губернатора и городских учреждений, составлявшиеся практически ежегодно. Отчеты тамбовских губернаторов за 1804 — 1834-е гг. хранятся в РГИА (Ф. 1281. Совет министров внутренних дел и Ф. 1284. Департамент общих дел МВД)141. В них наряду с общей информацией о губернии в целом, содержатся данные о численности населения, доходах, налогах, количестве земли в городах Тамбовской губернии за каждый год.

Был привлечен широкий комплекс текущей делопроизводственной, документации местной администрации, полиции, органов местного самоуправления (Ф. 2. Тамбовское наместническое правление и Тамбовское губернское правление, Ф. 4. Тамбовский наместник и Канцелярия Тамбовского губернатора, Ф. 16. Тамбовские городские думы и др.): дела о продаже имущества, прошения к губернатору, дела по причислению в мещанство, купечество, почетное гражданство, дела о переселении однодворцев и ямщиков за черту города, списки на выдачу торговых и промысловых свидетельств и др.142 Данные документы позволяли уточнить и конкретизировать информацию по разным вопросам. Например, дело «По предмету переселения однодворцев и ямщиков на их земли» начатое 27 марта 1825 г. и завершенное 3 мая 1845 г., содержит информацию не только по процедуре переселения и применяемых властями мерах, но и численности однодворцев и ямщиков Тамбова^ описание их занятий и др.143.

141 Российский государственный исторический архив (далее РГИА). Ф. 1281. Оп. 11. Дц. 140−144- Ф. 1284. Оп. 19. Д. 19 и др.

142ГАТО. Ф.2. Оп. 18. Дд. 56, 107 — Оп. 13. Дд. 31,34, 111 — Ф. 4. Оп. 1.Дд. 12, 17, 19, 66−67, 1058, 1211 — Ф. 16. Оп. 7. Д. 10 — On. 10. Д. 4 — Оп. 84. Д. 21 -Оп.91.Д. 16 и др. ш ГАТО. Ф. 16. Оп. 7. Д. 12.

Была проанализирована делопроизводственная документация духовных учреждений: ведомости о числе родившихся, бракомсочетавшихся и умерших, выписки из исповедальных росписей, которые содержали данные о социальной.

144 структуре, правда только православного населения города и др. t Поскольку со стороны руководства церкви осуществлялся достаточно строгий контроль, информацию данных источников по вопросу численности православного населения можно считать достаточно достоверной.

В качестве источника по изучению дворянства провинциального города конца XVIII — начала XIX вв. использовались данные «Алфавитного списка дворян Тамбовской губернии», в котором отчасти представлена информация и о дворянах, проживавших в Тамбове145. Информацию о чиновниках, в том числе и чиновниках-дворянах, содержат формулярные списки.

Для изучения штата служащих учреждений Тамбова в конце XVIII -1 первой половине XIX вв. были проанализированы «Месяцесловы с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи. «. Данные «Месяцесловов .» издавались практически ежегодно и содержали данные по штатному расписанию всех служащих государственных учреждений как по Тамбовскому наместничеству (затем губернии), так и по каждому городу отдельно. В них были данные, в том числе, и о штате Тамбовской духовной консисторий146. Они состояли из 2-х частей. В первой части помещалась за разные годы, как правило, содержалась общая информация по империи, штаты придворные и министерские, а во второй — информация по) конкретным служащим учреждений губерний и городов, с указанием фамилии, имени, отчества, учреждения, чина, должности. Во второй.

144 РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Ед. хр. 359, 578- Ф. 796. Оп. 91. Ед. хр. 1018 — Оп. 95. Ед. хр. 572- Оп. 445. Ед. хр. 423,428,437,439 и др.

145 ГАТО. Ф. 161. On. 1. Д. 22.

4бМесяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1796. В 2 ч. СПб., 1796 — Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1805. В 2 ч. СПб., 1805 — Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1806. В 2 ч. СПб., 1806 — Месяцеслов с росписью чиновных особ или на лето от Рождества Христова 1807. В 2 ч. СПб., 1807 — Месяцеслов с росписью чиновных особ на л общий штат Российской империи ето от Рождества Христова 1811. В 2 ч. СПб., 1811 — Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1830. В 2 ч. СПб., 1830 и др. половине XIX — начале XX вв. данная информация фиксировалась в «Адрес-календарях» и «Памятных книжкам» по городам и губерниям Российской империи147.

Кроме состава и штата учреждений, в Памятных книжках Тамбовской губернии содержались сведения о количестве жителей по сословиям, вероисповеданиям, числе родившихся (законнорожденных и незаконнорожденных), умерших и бракомсочетавшихся, количестве зданий, ремесленников в городе, выданных торговых свидетельствах, составе городской думы, городового магистрата.

Наличие персонифицированных информации позволяет провести сравнение сведений за ряд лет и проанализировать проблемы «текучести» кадров различных учреждений Тамбова, а также мобильность конкретных служащих.

В работе использовались материалы «Экономических примечаний» к материалам Генерального межевания, часть сведений из которых ЛЛ опубликована в хрестоматии по истории Тамбовского края. В данном источнике представлены описание и характеристика города (площадь, население, количество частных и казенных зданий, промышленных предприятий и т. д.). По мнению историков, проводивших источниковедческий анализ источника, его информация отличается высокой достоверностью149.

Были привлечены опубликованные в Известия Тамбовской Ученой Архивной Комиссии (далее ИТУАК) сведения о числе жителях и дворов в Тамбове по третьей ревизии150.

147 Памятная книжка для Тамбовской губернии на 1861 год. Тамбов, 1862- Памятная книжка Тамбовской губернии на 1863 год. Тамбов, 1863- Памятная книжка Тамбовской губернии на 1864 год. Тамбов, 1864, Памятная книжка Тамбовской губернии на 1865 год. Тамбов, 1866 — Памятная книжка Тамбовской губернии на 1866 год. Тамбов, 1868 и др.

48ЦГАДА. Ф. 1355. Д. 16−29. Лл. 1−15 — Д. 1632. Лл. 1−14. Цит. по: И пыль веков от хартий отряхнув. // Хрестоматия по истории Тамбовского края / сост. Т. Н. Авдеева, B.B. Канищев и др. Тамбов, 1993 С. 50−60.

149 Источниковедение истории СССР XIX-начала XX вв. M., 1970. С. 18−19 — Милов Л. В. Исследование об «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию. M., 1965. С. 9 — 159.

50Число жителей обоего пола и дворов в городских уездах Тамбовской губернии по третьей ревизии // ИТУАК. Вып. XIX. Тамбов, 1888. С. 28−29.

Интерес вызывают воспоминания и записки современников о городе первой половине XIX в., быте и семейном укладе. Например, описание золотой свадьбы потомственного тамбовского дворянина, строителя Александрийского института благородных девиц Ивана Герасимовича Герасимова, где дается характеристика всей его семьи151.

В работе использованы произведения художественной литературы, которые передают дух и колорит эпохи. В произведениях ряда русских писателей XIX в. встречаются описания губернского и уездного города. В этом ряду можно отметить поэму М. Ю. Лермонтова «Тамбовская казначейша"152. Тонко и ярко отражены типичные черты жизни 1 провинциальных городских обывателей в произведениях Н. В. Гоголя. Указанные авторы являлись современниками описываемых событий, хорошо знали социальную среду, о которой писали.

Методология. В научной литературе под методологией обычно понимают сочетание теоретических положений, инструментов, принципов и 1 методов. В данном исследовании использовались разные подходы и сочетания различных методов.

Использование принципа научной объективности позволило избежать оценочных суждений в рассмотрении социальных феноменов, отказаться от идеологических оценок городских обывателей России конца XVIII — первой половины ХГХ вв.

Одним из главных принципов исторического познания, которым руководствовался автор, был принцип историзма, что означало рассмотрение данной проблемы в конкретно-исторических условиях конца XVIII — первой I половины XIX вв.

Решение поставленных в работе задач вызвало необходимость применения принципа междисциплинарности. В адаптированной форме использовались подходы, методы, понятийный аппарат и теоретические.

151 Патриархальный праздник или золотая свадьба. Тамбов, 1864.

152 Лермонтов М. Ю. Тамбовская казначейша // Сочинения в двух томах. Т. 1. M., 1988. С. 529−551.

153 Гоголь Н. В. Собрание сочинений. В 8 т. М., 1984. положения социологии, демографии и др. Определенное значение имело использование подходов социальной истории и исторической антропологии, что позволило ярче и точнее охарактеризовать отдельные стороны жизни тамбовских обывателей в изменяющейся повседневности. При анализе конкретного материала использовались «теории среднего уровня».

Одним из теоретических подходов к изучению темы стал цивилизационный подход, который, прежде всего, применялся при анализе j процессов и явлений, связанных с переходом от традиционного (аграрного) к индустриальному) современному обществу.

В современной российской исторической науке локальный подход, включая микроисторический, завоевывает все больше сторонников. Микроанализ особенно важен в силу специфики объекта исследования (прежде всего, демографических показателей, состава и структуры семьи), четкое определение которого невозможно на основе агрегированных данных. Микроисследования дополняют, уточняют, детализируют, углубляют картину, полученную в ходе макроисследований. Локальный уровень j конкретного города дает многое для понимания процессов, через их особенности. Уменьшение масштаба исследования (обеспечивающее более «крупный план» анализа) — лишь средство, позволяющее сосредоточить внимание на некоторых сторонах общественного устройства, недостаточно осмысленных раньше. Микроисторический срез в исследовании социально-демографического состава, позволяет поставить новые вопросы и тем самым расширить поле исследования.

Для того чтобы преодолеть опасность абсолютизации локального исследования, изучая локальную историю, учитывался как общероссийский I фон течение макропроцессов во всех сферах экономического, политического, социального развития страны на данном этапе, во всех случаях, когда имелась возможность, автор стремился сопоставить тамбовские материалы с материалами других городов России, используя сравнительно-исторический метод. При этом сохранялась сила и наглядность «живых примеров», свойственная иллюстративно-описательному методу, который также использовался в необходимых случаях, играя вспомогательную роль.

К объекту исследования применялись элементы системно-структурного подхода, согласно которому анализу подвергались не только отдельные составляющие рассматриваемого объекта, но и совокупность его основных аспектов. В частности, основываясь на данном подходе, были проанализированы структура и типология семей тамбовских обывателей.

Анализ системы требовал выражения некоторых ее характеристик в количественной форме, что предполагает применение квантитативного (количественного) метода исследования, который активно используется в работах Международной ассоциации «History and Computing». Количественный метод, по мнению исследователей, имеет существенные ограничения, но весьма эффективен при изучении некоторых аспектов жизни общества, прежде всего, связанных с демографическим поведением, изучением семьи и др.154.

В связи с актуализацией проблемных исследований по социальной истории на микроуровне (персонификацией истории), особую ценность приобретает детальный анализ различных социальных, профессиональных, экономических групп, городских семей с использованием информационных технологий на основе первичных источников. Использование компьютерных технологий позволило легко оперировать обширной информацией, минимизировать ее потерю, выявить скрытые сведения, обеспечить возможность проверки результатов.

Проблема всестороннего исследования городского населения в первой половины XIX в. многопланова. Для решения поставленных задач исследования на микроуровне были привлечены персонифицированные первичные документы: «Списки городовых обывателей губернского города Тамбова за 1831, 1832, 1833 гг.», «Списки домохозяев Тамбова за'1855 г.» и.

154 Носевнч В. Л. Указ. соч. С. 15. ревизии по Тамбову за 1795, 1811, 1833, 1850, 1857 гг. на основе которых были созданы электронные базы данных (далее БД).

БД «Ревизия в 1795—1857 гг.» имеет сложную многоуровневую структуру (см. Приложение 1. Рис. 3.). Ее формуляр был неоднократно использован в исследовательских проектах, выполненных в лаборатории социальной истории Академии гуманитарного и социального образования ТГУ им. Г. Р. Державина. В данном исследовании использовалась только часть сложной иерархически структурированной БД. Для внесения и обработки информации была использована таблица условно названая «Большая семья», которая состоит из следующих полей: номер малой семьи, ФИО главы семьи и членов семьи (отдельные поля для каждого), возраст, пол, отношение к главе семьи, положение в малой семье, семейное положение (замужем, женат и т. д.), занятие (куда вносилась сословная принадлежность), факт смерти, грамотность, примечания.

Данные позволяют рассмотреть не только статику, но и динамику населения города в конце XVIII — первой половине XIX вв.: изменения состава населения, модификацию городской семьи и др. Совмещенные за ряд лет персонифицированные данные позволяют выяснить проблемы сословной мобильности. Всего в БД внесена и обработана информация об около 9 тысячах человек за указанные годы.

Однако в ревизиях не содержатся данные о неподатных сословиях (дворянстве, купечестве 1-й и 2-й гильдий, о духовенстве только в отдельных ревизиях). Решить данную проблему позволяет информация других персонифицированных источников «Списки городовых обывателей», которые содержат записи обо всех домовладельцах города и их семьях.

На основе этих сведений «Списки городовых обывателей губернского города Тамбова за 1831, 1832, 1833 гг.». и «Списки домохозяев Тамбова за 1855 г.» была создана реляционная источнико-ориентированная база данных по Тамбову в системе MS ACCESS «Население Тамбова в 1830-е- 1855-е гг.».

При создании базы данных важную роль играет структура, заложенная в источнике. Источник, положенный в основу созданной БД — массовый источник, имеющие стандартную, единообразную форму записи информации. Формуляр, используемого источника, был частично использован для создания структуры БД (см. Приложение 1. Рис. 4.).

БД «Население Тамбова в 1830-е — 1855 гг.» имеет иерархическую модульную структуру. Она включает в себя 5 модулей: один главный — условное название «хозяин», и 4 встроенных таблицы «семья», «дом», «служба», «занятие».

Таблица «хозяин» имеет следующие информационные поля: счетчик, ФИО (информация о фамилии, имени, отчестве,) «пол», «лет» (информация о возрасте и поле главы семьи), «чин», «сословие» (чин либо сословная принадлежность главы семьи), «откуда» (т.е. информация о том, являлся ли данный обыватель старожилом, родившимся в городе, или вновь прибывшем с указанием, откуда прибыл), «семейный статус» (холост, женат, вдова и др.), «живет в городе» (информация о том проживает ли данный домовладелец в Тамбове или за ним лишь числится собственность).

В главный модуль также включены поле «Примечание» (или поле комментариев (MEMO), куда вносится дополнительная информация), и «источник», где указываются архивные данные об источнике.

Встроенная таблицы «Семья» состоит из следующих информационных полей: номер малой семьи (позволяет определить тип той или иной семьи, провести типологию), ФИО членов семьи, их возраст, пол (для каждого), сословие, их отношение к главе семьи (жена, дочь, мать и др.), откуда происходили и поле «примечание». Информация данных полей позволяет определить состав и структуру городской семьи в этот период.

Таблица «Дом» содержит информационные поля, позволяющие определить местоположение имущества в городе — «часть города» (всего 3 административные полицейские части), «квартал», «номер дома». Данная информация позволяет проанализировать социально — пространственное размещение населения города.

В данной таблице содержится информация о предыдущих владельцах и застройщиках: ФИО, их сословная принадлежность, степень родства. Можно определить, кем данный дом был построен и когда. Информация о способе получения данного имущества и от кого (по наследству, куплено, получено в приданное и т. п.). В данную таблицу включены сведения о документах, на основании которых обыватель владел данной недвижимостью: по завещанию, по закладной, по купчей, по дарственной.

Таблицы «Служба» и «Занятие» дают возможность определить род занятий горожан (каким промыслом занимается или в «каких городских и иных службах состоит»). Здесь содержится информация о должности и месте службы (хотя далеко не всегда в источнике имелась данная информация), а также продолжительности службы. В таблице «занятия» в основном содержались данные о занятии горожанином тем или иным промыслом.

База данных содержит информацию почти о 6 тысячах домовладельцах Тамбова и членах их семей за 1830-е и 1855 гг.

Таким образом, указанные базы данных позволяют рассмотреть разные аспекты социально-демографического развития Тамбова в конце XVIII — первой половине XIX вв.

Объединение информации баз данных и комплексный анализ источников дают возможности для сопоставления, детализации информации о городской семье, сравнительного анализа населения города по различным социальным параметрам, а также для изучения социальной мобильности городского населения в конце XVIII — начале XIX вв. Возможно использование данных БД в других исследованиях по городской истории.

Научная новизна. В работе впервые на конкретном материале типичного российского губернского города была проанализирована социальная динамика, определена специфика демографических процессов, выявлены особенности структуры и типологии семей городских обывателей и их изменений в провинциальном городе аграрного региона в конце XVIIIпервой половине XIX вв. в процессе становления индустриального общества.

Взятые за основу персонифицированные массовые источники предоставили возможность показать сложность и неоднозначность модернизационных процессов на микроуровене. Использование, наряду с традиционными описательными, современных методов исторического исследования позволило повысить объективность полученных результатов. Работа базируется на широком комплексе источников, часть из которых впервые вводится в научный оборот.

Практическая значимость исследования. Материалы диссертации могут быть использованы для включения в школьные курсы истории, общие и специальные курсы в высших учебных заведениях, на курсах повышения квалификации учителей. Возможно применение материалов диссертационного исследования в разработке программ по социально-демографической политике региональных органов власти.

Апробация работы. Основные выводы и положения диссертации были опубликованы в 8 работах автора и представлены научной общественности в сборниках статей и тезисов, вышедших по итогам выступлений на межрегиональной конференции «Культурные традиции русской провинции XVIII — начала XX вв.: европейская парадигма» (Тамбов, 4−5 Тамбов, 2006), всероссийской (с международным участием) научной конференции молодых исследователей, посвященной 35-летию Тверского государственного университета «Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты» (Тверь, 23−26 апреля 2006), общероссийской конференции «Урбанизация в России в XVIII — начале XX вв.» (Тамбов, 17—18 сентября 2007), XI международной конференции Ассоциации «История и компьютер» (Москва, 13−15 декабря 2008 г.), общероссийской научной конференции XTV «Державинские чтения» (Тамбов, 4 февраля 2009 гг.) и др. В 2009 г. была опубликована статья в Вестнике Тамбовского университета, относящегося к изданиям, рекомендуемым ВАК РФ.

Заключение

.

Исследование социально-демографических процессов, протекавших в Тамбове в конце XVIII — первой половине XIX вв., на основе массовых 1 первичных источников (метрических книг, ревизских сказок и списков городских обывателей), при корректировке и сравнительном анализе информации данных источников, применении компьютерных технологий,. ^ позволило прийти к следующим выводам и наблюдениям.

Тамбов в конце XVIII — первой половине XIX вв. являлся типичным средним губернским городом, сочетавшим административную, торгово-промышленную и культурно-образовательные функции, с заметным превалированием административно-политической функции. Наблюдалось j нарастание городских функций. Однако микроисторические исследования дают возможность увидеть более сложные, нелинейные процессы, протекавшие в городском населении конкретного города, что позволят говорить о неоднозначной поступательности его развития в исследуемый период. Это i j нашло отражение и в социальной динамике и демографических процессах, j протекавших в населении Тамбова.

Разнообразие функций города было тесно связано с концентрацией его населения, занимавшегося разными видами деятельности, его социальной структурой.

В первой половине XIX в. заметно ускорились урбанизационные I процессы. В их основе лежали сокращение ресурсов города, необходимых для ведения сельского хозяйства, с одной стороны, развитие товарно-денежных отношений в городах и в России в целом и правительственная политика — с м * J другой. Именно в этот начальный период модернизации экономика России стала остро нуждаться в городах как управленческих и торговопромышленных центрах, которые могли бы руководить народным хозяйством своих регионов на новых принципах.

В первой половине XIX в. города России все явственнее приобретали. черты типичного городского поселения со специфическими функциями.

Данные преобразования сказывались на изменении численности, социальной структуре города, отраслевой занятости городского населения. Однако эти изменения носили противоречивый характер, на что влияли правительственная политика, экономическое развитие, военный фактор и др. Это нашло отражение и в колебаниях численности населения Тамбова, изменении социальной структуры города, числа и удельного веса отдельных сословно-социальных групп города. Определенные коррективы, связанные с изменениями численности, социальной структуры городского населения, демографических показателях внесло начало промышленного переворота в 1830-е гг.

На уровень развития городов накладывали отпечаток отдельные региональные особенности. Сословная структура Тамбова первой половины XIX в. в целом была типичной для губернских городов «земледельческой зоны», что нашло проявление в значительном удельном весе «сельских сословий», среди которых в Тамбове по численности и удельному весу особенно выделялись однодворцы. Они придавали своеобразие социальному облику Тамбова в конце XVIII — первой трети XIX вв. Доля мещан в составе населения города в конце XVIII — первой половине XIX в. была ниже, чем в целом по городам России. К середине XIX в. происходят изменения в составе населения Тамбова, характерные для обществ переходного периода: отмечалось преобладание неподатных и городских сословий, снижение удельного веса сельских (доля которых, тем не менее, оставалась, по-прежнему, высокой). В отличие от общероссийских показателей наблюдался рост удельного веса духовенства в городе, на что оказывал влияние статус Тамбова как епархиального центра губернии. В социальной структуре населения города наряду с изменениями, характерными для периода перехода от аграрного к индустриальному обществу, отмечалось сохранение традиционных черт.

Анализ профессионального состава позволил отметить доминирование торговой сферы для городских сословий, при невысоком уровне развития промышленной сферы деятельности населения города, сохранении земледельческих занятий однодворцами. По уровню торгово-промышленного развития Тамбов заметно уступал даже отдельным уездным городам. Отмечалось нарастание доли непроизводительных занятий, что было связано с ростом общественных функций города как неземледельческого поселения, а также статусом губернского города, в котором сосредотачивались административные, образовательные, культурные и иные учреждения, штат которых постоянно рос. Распространенным явлением было сочетание нескольких профессии. Наличие общественной должности, с большой долей убедительности позволяет говорить о степени влиятельности того или иного обывателя.

Проведенный анализ позволил отметить нараставшую активность жителей Тамбова в первой половине XIX в. в приобретении и строительстве жилья и городской земли, что было необходимо для развертывания буржуазного предпринимательства горожанина, не только по линии земледелия или садоводства и огородничества, но и промышленности. Именно на налог с городских недвижимых имуществ и земли приходился основной удельный вес городских доходов Тамбова в исследуемый период.

Процессы урбанизации меняли профессиональную структуру населения, города, формировали специфический образ жизни. Однако все это протекало медленными темпами, отражая невысокий уровень урбанизации России этого периода в целом.

Социально-сословная и профессиональная структура дореформенного Тамбова соответствовала уровню развития хозяйственных сил региона и медленно подвергалась модернизации. Ускорение динамики стало наблюдаться с 1860-х гг.

Начало социально-экономической модернизации российского общества в первой половине XIX в. оказывало заметное влияние на демографическое поведение населения Тамбова и трансформацию семьи тамбовских обывателей.

Проведенный анализ позволил говорить о формировании в Тамбове городской модели брачного поведения, проявившейся в повышении брачного возраста, невысоком в сравнении не только с сельским населением губернии, но населением уездных городов губернии и страны, уровнем брачности, изменениями в показателях сезонности брачности, значительном числе мезальянсов (и в возрастном и в социальном плане), что было нехарактерно, для сельской местности, где данные браки были редким явлением.

Брачность была одной из форм социальной и территориальной мобильности населения Тамбова. К середине XIX в. наблюдался рост межсословности браков населения города, с сохранением определенной сословной замкнутости для отдельных сословных групп. Так, в среде дворянства и духовенства межсословные браки были распространены в меньшей степени, большую социальную открытость демонстрировали представители мещанства.

В первой половине XIX в. для населения Тамбова были отмечены высокие и сверхвысоких показатели уровня рождаемости, характерные для традиционного общества. Однако в целом уровень рождаемости населения Тамбова в первой половине XIX в. был ниже, чем в среднем по городам России.

Численность и удельный вес мужчин превышали долю женщин в составе городского населения. Смертность мужчин превышала женскую смертность, ввиду больших физических и особенно психологических нагрузок последних. К средине XIX в. наблюдалось снижение младенческой смертности, на которую, однако, продолжал приходиться основной удельный вес смертей жителей Тамбова. С середины 1850-х гг. в Тамбове наблюдалась, так называемая «догоняющая смертность», то есть смертность приблизилась к рождаемости, что служило проявлением кризисных явлений российского предреформенного общества в целом. К 1860-м гг., можно отметить сглаживание показателя смертности в зависимости от возрастной группы, при остававшемся доминировании детской смертности.

Показатели естественного прироста Тамбова отличались от соответствовавших показателей не только аграрных, но и торговопромышленных сел и определялись уже городскими условиями. С 1850-х гг. основной удельный вес в естественном приросте приходился на женщин.

Данные по динамике численности и показателям естественного прироста, позволили (хотя с определенной долей осторожности), говорить о том, что в изменении как численности населения города в целом, так и отдельных сословно-социальных групп основную роль в середине XIX в. играли механический прирост или убыль населения, связанный с миграционными процессами и процессами социальной мобильности населения Тамбова.

Анализ возрастной структуры населения Тамбова в первой половине XIX в. позволил говорить о структуре, характерной для молодого населения: отмечалось преобладание молодых возрастов, при высоком уровне рождаемости и высоком уровне смертности.

Эволюция семьи тамбовских обывателей с конца XVIII к середине XIX вв. шла по линии сокращения числа родственных связей, числа поколений в семье, сокращении доли больших составных семей, людности семьи и количества детей в семьях. Преобладающей формой семейной жизни для большинства городского населения стала малая семья. На данный тип семей в 1850-е гг. приходилось около 47% от числа семей жителей Тамбова, в них проживало 43% тамбовских обывателей. Однако, переход от патриархальной к малой семье, от патриархальных к демократическим семейным отношениям протекал сложно. При этом сохранялись большие патриархальные семьи у представителей разных сословий.

Проведенный анализ семьей тамбовских обывателей позволил установить, что патриархальные традиции дольше сохранялись в купеческих и мещанских семьях. Так, составная семья имела место, прежде всего, именно среди мещанства и купечества. Семьи мещан и купцов чаще, чем у других городских сословий, имели трех-четырех поколенную структуру. Они часто являлись самыми многочисленными. Сохранение патриархального уклада приветствовалось, хотя в тоже время, не всегда являлось следствием упорной приверженности старым традициям, но и имело практический характер: наличие материальных возможностей, ведение общего дела (торговля, ремесло) и др. На сохранение такого уклада оказывали влияние и принудительные государственные меры. Традиционно-патриархальные отношения так же отмечались в однодворческих семьях, которые по показателям людности, структуры и типа семьи более соответствовали крестьянским.

С другой стороны, в семейной структуре населения Тамбова отмечалось резкое нарастание доли одиноких людей. Высокий удельный вес одиноких был характерен для дворовых и чиновничества. Среди большинства представителей городских дворян-чиновников преобладала малая семья. При анализе тамбовского материала случаев проживания в больших составных семьях дворян не зафиксировано. Но родственные отношения даже среди городской элиты сохраняли многие черты традиционного семейного порядка.

В первой половине XIX в. стали проявлять новые, не характерные для традиционного общества, черты в семейных отношениях жителей Тамбова. Это проявилось в сравнительном небольшом количестве детей во многих семьях, достаточно явственно просматривались тенденции стремления к европейской модели семьи (нуклеарной), прежде всего, у дворянства, чиновничества, духовенства, мещанства. В то же время, проведенный анализ позволил говорить о спорности утверждения о том, что в городах России в первой половине XIX в. господствовала малая семья.

Анализ семей жителей Тамбова позволил выявить определенные колебания в развитии семейной структуры населения Тамбова — рост ее модернизационных показателей к середине 1830-х гг. и ряд «возвратных» тенденций к середине 1850-х гг., проявившихся в некотором увеличении удельного веса расширенных семей, росте людности семей.

Тамбовские материалы демонстрируют сложность и неоднозначность данных процессов в реальной жизни, зависевших от специфики города, особенностей положения отдельных сословий, которые в разной степени подвергались модернизации, в зависимости от силы традиций, социально-экономического положения, профессиональных занятий и др.

Наблюдался процесс сближения семейного уклада и унификации среднего возраста глав больших семей Тамбова, который к 1850-м гг. стал колебаться между 40−44 годами.

В целом данные по Тамбову демонстрировали, что для него в первой половине XIX в. была характерна переходная модель воспроизводства населения, которая стала заметно деформироваться и меняться на 20−30 лет раньше, чем в селах Тамбовской губернии, и отчетливо проявилась к концу 1850-х гг.

Традиционные установки здесь нашили выражение в высоком уровне рождаемости и смертности, соотношении полов, достаточно высоком уровне брачности, определявшиеся, в том числе и наличием значительной группы городского населения, занятого земледельческим трудом. Однако, в тоже время, в Тамбове в первой половине XIX в. многие процессы протекали более сглажено, нежели в аграрных поселениях.

Полученные результаты еще раз подчеркивают ценность микроисторических и микродемографических исследований при изучении социально-демографических процессов. Однако разработка такого многопланового вопроса, как население города требует дальнейшего исследования, прежде всего таких проблем как социальная мобильность, миграционные процессы, привлечения дополнительного круга источников, которые позволили бы конкретизировать и расширить имеющуюся информацию.