Смех как социокультурный феномен

Актуальность исследования. Интерес к феномену смеха наука обнаруживает с момента зарождения. Известное наблюдение Аристотеля: «Из всех живых существ смех присущ только человеку», — лежит в одной плоскости с понятиями «homo sapiens» или «общественное животное», представляя смех в качестве фундаментальной проблемы теории культуры и философского знания. Хотя варианты ответа на вопрос о природе смеха не способны предложить решения тайны человеческого существования, они необходимы уже для того, чтобы правильно поставить сам вопрос. Серьезность и рассудочность, не откорректированные смехом, показывают лишь часть истины. Смех открывает другую, изнаночную, иногда пренебрегаемую, но от этого не менее важную ее сторону, восстанавливая целостность и многоаспектность картины мира.

Проблема смеха до сих пор остается малоизученной. Парадокс состоит в том, что на периферии исследований продолжает существовать обширный пласт социальной реальности, представляющий одну из равноправных сторон культурного диалога. Между тем, имеющиеся концепции, созданные Аристотелем, И. Кантом, А. Шопенгауэром, А. Бергсоном, М. Бахтиным, В. Проппом и др., доказывают, что анализ данного феномена — плодотворный путь, способный предложить более точное и объемное видение культуры в ее теоретическом и историческом ракурсах.

Актуальность исследования определяется тем, что изучение феномена смеха открывает новые возможности для целостного и многоаспектного понимания сущности культуры, общества, человека. Освещая различные стороны человеческой жизни, модели поведения, типы личности, смех не только описывает общество, но и дает ему оценку, важную для понимания сущности социокультурных процессов.

Смех играет важную роль и в осмыслении динамики развития социальных отношений. Вступая в диалог с прошлым, он позволяет понять настоящее и найти возможные пути выхода из кризисных ситуаций современности. Для российского общества этот диалог важен и перспективен: обличая носителей самомнения и самодовольства (вплоть до субъекта осмеяния), выступая противовесом авторитарной лжи, смеховая коммуникация сохраняет духовное здоровье нации в наиболее переломные и кризисные периоды ее развития.

Не менее актуален нормативный аспект смеха как одного из регуляторов ценностных установок. В таком аспекте смех приобретает нравственно-культурное значение как механизм обострения и последующего разрешения противоречий сущего и должного. Ценным для современного этапа развития общества в России представляется и то, что смеховая коммуникация утверждает общечеловеческие жизненные ценности свободы, наполненные смыслами очищения, возрождения, единения, оптимизма и противостоящие авторитарным догмам.

Таким образом, смех как междисциплинарный коммуникативный феномен, пронизывающий сферы общественной жизни, приобретает универсальный мировоззренческий характер. Подобное положение делает его одним из ценных свидетельств истории человечества как развития и взаимодействия культур, важным явлением, способствующим пониманию общественных процессов настоящего, и ценностно-регулятивным феноменом, очерчивающим контуры будущего. Вследствие этого значимым является рассмотрение смеха как целостного социокультурного явления, через динамику и логику существования которого объемно проявляются социальные отношения и культурная динамика, традиции, нормы, ценности человека и человечества.

Степень научной разработанности проблемы. Теории смеха сформированы на основе трех ключевых традиций. Большая часть концепций опирается на идеи, возникшие в античной мысли. Определяющее влияние на теорию имели взгляды Платона, Аристотеля, Цицерона, Квинтилиана, выделивших аксиологические, эстетические, этические параметры смеха. Сущность комизма данная традиция усматривает в «безболезненной ошибке», «мнимоценном», «мнимотрагическом», ограничивая при этом его сферу социальнополитическими и этическими нормами1. Некоторые высказывания о сущности и роли смеха, востребованные более поздними теориями, можно встретить также у Демокрита, Аристофана, Лукиана, трактовавших смех в качестве необходимого коррелята, дополняющего серьезный взгляд на мир. В духе древних традиций смеховой вольности смех в их интерпретации выставляет на общее обозрение несовершенство мира и общественного устройства, призывая к изменению последних2.

Второй традицией, оказавшей воздействие на понимание смеха, стала немецкая классическая философия, представленная трудами И. Канта, Г. Гегеля, Ж.-П.Рихтера и локализировавшая феномен смеха в сфере взаимодействия субъекта и объекта смешного. Согласно положениям, предложенным классическими концепциями, сущность смеха кроется в противоречии явления и сущности, при обострении которого происходит саморазоблачение явления: онтологические и гносеологические параметры смеха здесь взаимодополняются3.

Третья традиция реализована в работах представителей иррационалисти-ческого направления: А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона, З. Фрейда4. Двое последних посвятили исследованию смеха специальные труды, оказавшие определяющие влияние на исследования в XX в. Иррационалистическая традиция показала сложность и неоднозначность феномена смеха, условность и ограниченность логических подходов к нему. В концепциях этой традиции обоснована необходимость учета волевых характеристик личности, механизмов интуиции и творчества, индивидуальных и коллективных бессознательных психических процессов.

Кроме того, на теорию смеха оказали заметное воздействие концепции Т. Гоббса, Б. Спинозы, К. Маркса и Ф. Энгельса, Г. Спенсера, Ш. Бодлера, с.

Г. Честертона, Ж. Батая, И. Хейзинги, А. Кестлера, Г. Плеснера и др., представив.

1 Платой. Сочинения: В 4-х т. — М., 1993 — 1994; Аристотель. Сочинения: в 4 т. — М., 1975 — 1983. Цицерон, Марк Туллий. Три трактата об ораторском искусстве. — M., 1972; Quintilian Institutio Oratoria: 2 v. — Torino, 2001.

2 Лурье С. Я. Демокрит: Тексты. Переводы. Исследования. — Л., 1970; Аристофан. Комедии. Фрагменты, /пер. Адр.Пиотровского. — M., 2000; Лукиап. Собр. соч. в 2 т. — M., 1935.

3 Кант II. Сочинения: В 6 т. — М., 1963;1966; Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. — М., 1981; Гегель Г. Избранные сочинения в 3 т. — Л., 1995 — 1996.

4 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление: В 2 т. — M., 1993; Бергсон А. Смех. — М., 1992; Ницше Ф. Сочинения: В 2-х т. — М., 1990; Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. — М., 1994; Freud S. Humour //Compl. Works in 24 v. — Vol. 21, -L" 1953;1974, — P. 159−166. шие оригинальные попытки исследования особенностей феномена смеха в различных областях человеческой культуры1.

В XX в. в западноевропейской науке, помимо общих работ (М.Гутвит, Б. Дземидок, М. Истмен, С. Ликок, Э. Обуэ, Р. Эскарпи и др.), появляются специальные труды, посвященные уже отдельным аспектам смеха: психологическим.

А.Зив, Р. Пиддингтон, Н. Холланд) — историческим (Б.Сандерс) — теологическим.

К.-И.Кушель) — литературоведческим (Б.Д'Анджело), антропологическим (Х.Плеснер) и др. Оригинальное направление исследованиям придают современные концепции, так или иначе затрагивающие проблемы смеха, в частности, теории У. Эко, Ж. Делеза, Ж.-Л.Нанси, П. Слотердайка, Ж. Липовецки, Р. Рорти и др2.

Отечественная мысль в XIX в. представлена теориями В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена, продолжавших традиции немецкой классической философии, прежде всего Гегеля, и усматривавших в смехе противоречие явлений жизни, ее сущности и назначения. Задачей смеха они считали раскрытие нелепости, нецелесообразности ряда общественных явлений, их несоответствия требованиям здравого смысла и социальной справедливости. Широко известны теоретические обоснования смеха, сделанные классическими писателями-сатириками, в первую очередь, Н. В. Гоголем и М.Е.Салтыковым-Щедриным .

1 Гоббс Т. Сочинения в 2 т. — М, 1991; Спиноза Б. Этика. — СПб., 2001; Маркс К, Энгельс Ф. Соч.: В 50 т. — М., 1955 — 1981; Спенсер Г. Физиология смеха. И Опыты научные, политические и философские. — Минск, 1998. -С. 799−811- Baudelaire СИ. De l’essence du rire // Baudelaire Ch. Ecrits sur l’art. — P., 1999. — P. 281 — 304- Честертон Г. К. Писатель в газете. — М., 1984; Батай Ж. Внутренний опыт. — СПб., 1997; Хейзинга Й. Homo ludens. -М., 1992; Koesller A. The Act of Creation. — N.Y., 1964. PlessnerH. Laughing and Crying. — Evanston, 1970.

2 Gutwirth M. Laughing Matter: An Essay on the Comic. — Ithaca, 1993; Дземидок Б. О комическом. — М., 1974; Eastman М. Enjoyment of laughter. — N.Y., 1948; JIukok С. Юмор, как я его понимаю. — М., 2001; Aubouin Е. Technique et psychologie du comique. — Marseilles, 1948; Escarpit R. L’humour. — P., I960- Ziv A. Personality and Sense of Humor. — N.Y., 1984; Piddington R. The Psychology of Laughter. — N.Y., 1963; Holland N.N. Laughing: A Psychology of Humor. — Ithaca, 1982; Sanders B. Sudden Glory: Laughter as Subversive History. — Boston, 1995; Kn-shel K. -J. Laughter: A Theological Reflection. — N.Y., 1994Д'Анджело Б. Narratio et delectation: Пародия в средневековой романской литературе. — М., 2003; Plessner Н. Laughing and cryinga study of the limits of human behavior. — Evanston, 1970; Эко У. Заметки на полях «Имени розы». — М., 1989; Делез Ж. Логика смысла. — М., 1998; Нанси Ж-Л. Смех, присутствие // Комментарии. — 1997. -№ 11. — С. 194−214- Слотердайк П. Критика цинического разума. — Екатеринбург, 2001; Липовецки Ж. Эра пустоты. — СПб, 2001; Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. — М, 1996.

3 Белинский В. Г. О литературе: избранные сочинения: В 2-х т. — М., 1952; Чернышевский Н. Г. О литературе. -М., 1965; Герцен А. П. О литературе. — М., 1962; Гоголь II.В. Собр. соч. в9т.-М., 1994; Салтыков-Щедрин М. Е. Полное собрание сочинений в 20 т. -М., Л., 1936;1941.

XX в. предлагает две фундаментальных традиции в отечественной теории смеха. Первая, опирающаяся на русскую демократическую критику и наследие К. Маркса и Ф. Энгельса, описывает сущность смеха как сатирическую, социально-критическую, разрушающую. К этой традиции относятся работы В. А. Алексеева, А. С. Бушмина, А. В. Луначарского, Д. П. Николаева, Я. Е. Эльсберга и др. На доказательстве утверждающего основания смеха основаны работы другой традиции, представленной М. М. Бахтиным, В. Я. Проппом, О. М. Фрейденберг и др1.

Конец XX и начало XXI в. предлагает еще большую теоретическую дифференциацию: появляются концепции, концентрирующиеся на социологии смеха (А.В.Дмитриев), психологии (Л.С.Выготский, А. Н. Лук, П. В. Симонов, П.М.Ершов), эстетике (Ю.Б.Борев, А. З. Вулис, А. Ф. Лосев, М. Т. Рюмина, Л. Н. Столович, В.П.Шестаков), философии (Л.В.Карасев), политологии (В.В.Разуваев), лингвистике (В.3.Санников), литературоведении (П.Н.Берков, В. И. Демин, А. Е. Кунильский, А. П. Московский, Д. П. Николаев, Л. А. Спиридонова, Ю. В. Стенник, М.Н.Чернявский), истории культуры (С.С.Аверинцев, Д. С. Лихачев, А. М. Панченко, Н.В.Понырко), антропологии (А.Г. Козинцев) и т. д. Имеются работы, посвященные отдельным жанрам комического: комедии (Н.М.Федь, В.Н.Ярхо), сатире (В.И.Адрианова-Перетц, Л.А.Плоткин), пародии (В.Л.Новиков, Ю. М. Тынянов, О.М.Фрейденберг), анекдоту (Е.Я.Курганов, В. П. Руднев, Е. Я. Шмелева, А.Д.Шмелев) и др .

1 Алексеев ВЛ. Оружием политической сатиры. — М., 1979; Буишин A.C. М.Е.Салтыков-Щедрин. — Л., 1970; Луначарский A.B. О смехе //Советский фельетон. — М., 1959. — С. 439 — 442. Николаев Д. П. Смех — оружие сатиры. — М., 1962; ЭльсбергЯ.Е. Вопросы теории сатиры. — М., 1957; Бахтин Л/.А/. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — М., 1990; Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. — М, 1999; Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. — М., 1997.

2 Дмитриев A.B. Социология юмора. — М., 1996; Выготский JI.C. Психология искусства. — СПб., 2000; ЛукА.Н. Юмор, остроумие, творчество. — М., 1977; Симонов П. В., Ершов П. М. Темперамент, характер, личность. — М., 1984; Борее Ю. Б. Комическое. -М, 1970; ВулисА.З. Метаморфозы комического. — М., 1976; Лосев Л. Ф., Шес-таков В. П. История эстетических категорий. — М., 1965; Рюмина М. Л. Тайна смеха, или Эстетика комического. — М., 1998; Рюмина М. Л. Эстетика смеха. Смех как виртуальная реальность. — М., 2003; Столович Л. Н. Философия. Эстетика. Смех. — СПб., Тарту, 1999; Карасев Л. В. Философия смеха. — М., 1996; Разуваев В. В. Политический смех в современной России. — М., 2002; Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. — М., 2002; Берков П. Н. История русской комедии XVIII в. — Л., 1977; Демин В. П. Многоцветие смеха: Комическое в мордовской литературе. — Саранск, 1998; Кунильский А. Е. Смех в мире Достоевского. — Петрозаводск, 1994; Московский А. П. Сатира и юмор в русской литературе. — Иркутск, 1993; Николаев Д. П. Сатира Гоголя. — М., 1984; Спиридонова Л. Бессмертие смеха. М, 1999; Стенник Ю. В. Русская сатира XVIII века. — Л., 1985; Чернявский М. Н. Комедия Аристофана и античные теории смеха // Аристофан. — М., 1956. — С. 81 — 108- Аверинцев С. С. Поэтика раннсвизантийской литературы. — М., 1977; Лихачев Д. С., Панченко A.M., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. — Л., 1984; Смех: истоки и функции. — СПб., 2002; Федь Н. М. Искусство комедии. — М., 1978;

Проблемы смеха и смеховой культуры в различных аспектах затрагиваются в работах А. С. Ахиезера, Ю. М. Бородая, П. Вайля, А. Гениса, А. Я. Гуревича, А. Д. Синявского, С. С. Гусева, Г. Л. Тульчинского и др1.

Несмотря на наличие попыток объяснить социальные основы смеховой культуры, комплексных работ, посвященных универсальным социокультурным аспектам смеха, до сих пор не существует. Данное исследование ставит целью восполнить этот пробел.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является сме-ховая культура как интегральная часть мировой культуры. Предметом исследования является смех как целостный социокультурный феномен.

Цель и задачи исследования

Целью исследования является раскрытие социокультурной сущности смеха, выявление и объяснение тенденций его функционирования. Данная цель достигается решением ряда взаимосвязанных задач:

Определить категориальный статус смеха как социокультурного явления.

Провести критический анализ основных концепций смеха, предложенных мировой мыслью.

Раскрыть взаимосвязи изменения социальных ориентиров и преобладающих форм смеховой культуры в определенные исторические периоды.

Выявить социокультурную специфику отечественных смеховых традиций.

Исследовать онтологические, гносеологические, этические основания и социальные функции смеха.

Показать место и роль смеха в социокультурном пространстве.

ЯрхоВ.Н. Комедия. -М., 2002; Адрианова-Перетц B.II. Очерки по истории русской сатирической литературы XVII века. — М., Л., 1937; Плоткин Л. А. О путях развития русской сатиры // Русская сатира XIX — начала XX веков. — М. Л., i960. — С. 3 — 37- Новиков B. J1. Книга о пародии. — М, 1989; Тынянов Ю. М Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977; Курганов Е. Я. Анекдот как жанр. — СПб., 1997; Руднев В. П. Прагматика анекдота // Даугава. — 1990. — № 6. — С.99 — 103- Шмелева Е. Я., Шмелев А. Д. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. -М&bdquo- 2002.

1 Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта: В 3 т. Т.З. — М., 1991; Бородай Ю. М. Эротикасмерть-табу: трагедия человеческого сознания. — М., 1996; Вайль П., ГенисА. 60-е: мир советского человека. — М., 2001; Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. — М., 1981; Гусев С. С., Тульчинский Г. Л. Проблема понимания в философии. — М., 1985; Терц А. Путешествие на Черную речку. — М., 1999.

Теоретико-методологические основания исследования. Феномен смеха традиционно вызывал разноречивость в теоретических подходах к его осмыслению — от религиозных до рационально-утилитарных. Многообразие теоретического спектра подходов к явлению смеха объясняется его многоаспект-ностью. Тем не менее, можно обозначить профилирующие методы и подходы к указанной проблеме, которые используются в качестве теоретико-методологической базы исследования.

В качестве центральных методологических оснований работы выступают: социокультурный метод, описывающий культуру как программу устройства общества и позволяющий понять социальные основания и функции смеха в контексте развития культурыметод сравнительного анализа, позволяющий показать многообразие форм смеха в социокультурных ситуациях путем выявления его особенностейсистемный подход, с помощью которого смеховая культура описывается как совокупность взаимодействующих компонентов, выполняющих определенные социальные функцииинформационный подход, объясняющий специфику смеха как формы социальной коммуникации. аксиологический подход, обосновывающий место смеха в системе социокультурных ценностейсинергетический подход, объясняющий логику изменений сме-ховой информации.

В центре внимания исследования находятся идеи, развиваемые А. С. Ахиезером, М. М. Бахтиным, Ю. Б. Боревым, А. В. Дмитриевым, Д. С. Лихачевым, Л. Н. Столовичем, Г. Л. Тульчинским, В. Я. Проппом, О. М. Фрейденберг и др. — в РоссииБ. Дземедоком, А. Кестлером, Р. Рорти, Б. Сандерсом, П. Слотердайком, Й. Хейзинга и др. — в западной мысли.

Теоретической основой исследования послужили труды И. Канта, Г. Гегеля, Жан-Поля, К. Маркса, А.Бергсона. В исследовании активно используются идеи М. М. Бахтина, разработавшего концепцию народной смеховой культуры, способствующую пониманию своеобразия социокультурных оснований смеха как формы массовой коммуникации и А. В. Дмитриева, обосновавшего социологический подход к смеху. Автором были также использованы работы ученых саранской школы, испытавшей влияние М.М.БахтинаР.И.Александровой, О. В. Брейкина, В. А. Писачкина, А. П. Скрипника и др.

Следуя общим тенденциям в анализе смеховой культуры (М.М.Бахтин, A.B. Дмитриев, В. Я. Пропп, JI.H. Столович, Г. Л. Тульчинский, большинство современных зарубежных исследователей) смех и комическое рассматриваются как синонимы за исключением оговоренных случаев.

Научная новизна диссертации состоит в следующих полученных автором результатах:

— Определен категориальный статус смеха как социокультурного явления. Предложена трактовка взаимосвязи ряда понятий, традиционно связанных со сферой смеха — комического, комизма, юмора и т. д. Показана целостность культурных и природных проявлений смешного, принципиальное единство сфер комического и смеха. Юмор и комизм рассмотрены как субъективная и объективная стороны комического, на основе диалогических взаимоотношений которых возникает смех. Выявлена антитеза смеха — страх, который соотносим со смехом как эмоциональное состояние, имеющее физиологические, психологические, социокультурные уровни. На основании движения от антитезы введена дефиниция смеха как формы избыточного понимания, позволяющая исследовать его как комплексный герменевтический феномен, обладающий многообразием социальных и культурных ценностных смыслов.

— Проведен критический анализ концепций смеха, предложенных мировой мыслью. Рассмотрены логика и эволюция развития теоретической рефлексии над смехом, а также социокультурные основания появления теорий. Анализу подвергнут и ряд теорий, ранее не рассмотренных или рассмотренных недостаточно подробно (в большей степени это касается античных концепций и новейших исследований по рассматриваемой проблеме). Проведена классификация концепций античного («линия Демокрита» и «линия Платона») и новоевропейского периодов (теории превосходства, разрядки и противоречия), определены особенности отечественных (сатирической и амбивалентной) парадигм. Отмечено, что распространенные когнитивистские трактовки смеха как логического и гносеологического несоответствия не способны отразить и объяснить его социальную и культурную специфику.

— Раскрыта взаимосвязь изменения социальных ориентиров и преобладающих форм смеховой культуры в определенные исторические периоды. Выявлены основные культурно-типологические формы смеховой культуры в динамике ее развития — ритуально-мифологический смех, карнавал, романтическая и постмодернистская ирония. Отмечена общая тенденция к постепенному переходу от массовых форм смеховой культуры к индивидуальным. Подробно рассмотрены различные типы смеховой культуры (первобытная, античная, средневековая, нововременная), социальные основания их формирования и их влияние на жизнь общества и самоорганизацию культуры.

— Выявлена социокультурная специфика отечественной смеховой культуры, восходящая к институтам скоморошества и юродства. Показано, что в России свободная от общественной иерархии истина могла проявиться только в индивидуальности, стоящей вне социальных ограничений. «Локусами» смеха ввиду этого становились добровольные изгои — скоморохи и юродивые, творящие своеобразный «карнавал в одиночку». И в том, и другом случае протест смеха был направлен против социальных стереотипов и безвольного, некритичного подчинения общепринятым нормам. Отмечено, что в силу особенностей российской истории ведущим проводником культурных и философских идей XIX — XX вв. становится литература, сумевшая при помощи смеха очертить самые серьезные социальные вопросы и проблемы времени, воплотившись в художественных произведениях мирового значения. Основой неофициальной смеховой культуры советского периода становится функция сохранения и передачи народных жизнеутверждающих социальных ценностей в обстановке идеологической несвободы. Продемонстрировано, что средой бытования современной смеховой культуры постепенно становится Интернет, который с увеличением его доступности, превращается в наиболее демократическую и свободную от контроля форму коммуникации.

— Исследованы философские основания и социальные функции смеха. Показано, что онтологическим центром смеховой культуры является совместная коммуникация личностей, социальных групп, культур: смех укоренен на коммуникативном уровне общественного бытия. Проанализированы гносеологические аспекты феномена смеха, который рассматривается как специфический вид духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, а, в конечном счете, и по созданию значимого мировоззренческого целого. Выявлена критическая, творческая и развлекательная роль смеха в научном познании. Анализируются модели соотношения смеха и зла: указывается, что смех указывает на возможность преодоления содержащегося в его объекте морального и социального зла. Определены основные социальные функции смеха: коммуникативная, игровая, социализирующая, санкционирующая, компенсаторная и познавательная.

— Показаны место и роль смешного в социокультурном пространстве. Разработаны основные модели типов юмора, основанные на оппозициях идентификации и дифференциации (этнический и, отчасти, профессиональный юмор), власти и свободы (профессиональный и классовый смех), природы и культуры (поселенческие типы). Рассмотрены особенности философского юмора как особого социокультурного типа. Отмечено, что смех, скрытно или явно, содержится в самой философии и, исследуя этот смех, философия рефлектирует не только над универсалиями культуры, но и над собой, пересматривая собственные основания. Выявлена роль смеховой культуры в межкультурной и межнациональной коммуникации. Показано, что в национальном своеобразии юмора проявляется мифологизированная сторона национального характера. При этом, смех, закрепляя национальные стереотипы на уровне абстрактных мифологем, разрушает их в реальности. Обоснованы возможности смеха как средства повышения межкультурного взаимопонимания.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Категориальную природу смеха можно объяснить, учитывая такие основные коммуникационно-герменевтические характеристики как целостность, эв-ристичность, креативность, диалогичность, эмоционально-чувственная, ценностная, культурная и социальная обусловленность: с позиции комплексного социокультурного подхода смех является специфической формой избыточного понимания.

2. Представленные в науке традиционные когнитивистские трактовки смеха как логического и гносеологического противоречия не способны отразить и объяснить его социальную и культурную специфику. Являясь многоаспектным явлением, существующим на всех уровнях общественного бытия, смех должен рассматриваться как целостное социокультурное явление: только в этом случае природа смеха может быть непротиворечиво описана и проанализированна.

3. Как акт дезавуирования мнимых ценностей, смех неустранимо амбивалентен: он содержит и осуждение обмана, и радость избавления от видимости. Такова и масштабная социокультурная двойственность смеховой коммуникации, которая в одних случаях прочно ассоциирована с остракизмом, агрессиейв других — с одобрением, ненасилием и доброжелательностью. С развитием культуры генетически агрессивное начало в антропогенезе изменяется и ритуализируется, переходя в свою противоположность. Первобытный прото-смех как неконтролируемый деструктивный жест превращается в социально приемлемую коммуникационную форму с элементами переориентированной и преимущественно «доброкачественной» агрессии.

4. Важнейшими из периферийных явлений, определивших специфику отечественной культуры, являются скоморошество и юродство — индивидуальные формы самовыражения через смех. Массовые формы никогда не играли особой роли в жизни российского общества, как это было на Западе, с его развитой карнавальной жизнью. В России свободная от общественной иерархии истина могла проявиться только в индивидуальности, стоящей вне социальных ограничений. «Локусами» смеха становятся добровольные изгои — скоморохи и юродивые, творящие своеобразный «карнавал в одиночку». И в том, и другом случае протест смеха направлен против социальных стереотипов и безвольного, некритичного подчинения общепринятым нормам.

5. Природу смеха невозможно свести к бытию субъекта или объекта, она проявляется только в сфере их взаимодействия. Онтологическая основа смеха общение, диалог двух субъектов, совместная коммуникация людей, социальных групп, культур: смех укоренен на коммуникативном уровне общественного бытия. Смеховая коммуникация всегда обнаруживает внутреннее устремление к увеличению числа участников: она отличается неполнотой и незавершенностью даже в диалоге двух субъектов. Смех изначально требует социального пространства, поскольку осуществление функций смеховой культуры направлено на поддержание целостности социальной системы и процессов самоорганизации культуры.

6. Смех является специфическим видом духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, а, в конечном счете, и по созданию значимого мировоззренческого целого. Коммуникационной целью смеха как социального феномена является общественное взаимопонимание. Смех углубляет процесс самоидентификации и сплочения членов социальной группы и, подчеркивая ее специфику (этническую, профессиональную, демографическую и т. д.), служит средством дифференциации данной группы от других групп. Смех — равноправный участник межкультурного и межнационального диалога, без его учета невозможно цельное и объемное понимание духовной истории человечества как событийного процесса развития и взаимодействия культур.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Идеи, материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы:

— для развития междисциплинарных исследований теории и истории культуры человечества и теоретического осмысления целей и перспектив общественного развития;

— для разработки новых лекционных курсов, учебных пособий по теории и истории мировой и отечественной культуры, социальной философии, социологии, этике и другим гуманитарным дисциплинам.

Апробация работы. Основные положения, выводы и результаты проведенного исследования были представлены на ряде международных, всероссийских, региональных научных и научно-практических конференциях. В том числе на Международной конференции «Человек — культура — общество» (Москва,.

2002) — Всероссийской научно-практической конференции «Регион: контуры безопасности и развития» (Саранск, 2001) — Международной научной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2000) — Международных Огаревских чтениях «Н. П. Огарев: от XIX к XXI веку» (Саранск, 1999) — V Всероссийском симпозиуме историков русской философии «Отечественная философия: русская, российская, всемирная» (Нижний Новгород, 1998) — Международных Сковородиновских чтениях «Культура в философии XX века» (Харьков, 1997) — Международной научной конференции «Философия в системе духовной культуры на рубеже XXI века» (Курск, 1997) — в ряде других международных, всероссийских и региональных конференций и университетских чтений. Они отражены в 36 публикациях, в том числе в статьях в федеральных научных журналах «Интеграция образования» (2001, 2004), приложении к журналу «Регионология» (2004), двух параграфах учебного пособия с грифом Министерства образования РФ «Русская религиозно-нравственная философия: этапы развития» (Саранск, 2002) и в монографии «Природа смеха, или Философия комического» (Саранск, 2003).

Структура н объем работы. Структура диссертационной работы определена целями, задачами и принятым способом исследования. Работа состоит из введения, трех глав, разбитых на шесть параграфов, заключения и списка использованной литературы, содержащего 427 наименований, из них 77 — на иностранных языках. Общий объем диссертационной работы составляет 362 страницы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Смеховая коммуникация рождается и существует в зоне контакта: личностей и социальных групп, культур и эпох, центра и маргиналий. Такую же зону контакта представляет собой и теория комического, объединяющая сферы широкого ряда наук и высвечивающая различные уровни смешного — от языковой игры до глобальных философских построений. Каждый из этих уровней обладает собственной логикой, выстраивая свои уникальные ассоциации и модели смешногопри этом предложенные модели не замкнуты и не дискретны: переплетаясь между собой, уточняя друг друга, они образуют сложную, но цельную систему.

Анализ смеховой коммуникации не может быть ограничен только описаниями фактов, предложенными психологией, физиологией, лингвистикой и т. д., поскольку в этом случае то общее, что проявляется в смехе, рискует потеряться под тяжестью частностей и примеров. Смех, взятый как целостность, должен охватывать ту сферу, где границы гуманитарных наук, теряя частную специфику, размываются и сходятся — общефилософскую сферу социокультурных исследований бытия человека и общества.

На всем протяжении развития философской мысли проблема природы и особенностей смеха вызывала неослабевающий интерес философской мысли. За этот период было сделано огромное количество наблюдений, предопределивших дальнейшее развитие исследований смеха. Первая известная попытка определения сущности смеха Демокритом представляла его объект как нечто мнимосущее. Из этого онтологического толкования затем развертываются гносеологические (разоблаченная иллюзия), этико-аксиологические (завышенная самооценка) и т. д.

К классическому периоду складывается две, во многом противоположных, системы взглядов на смех. Первая из них, представленная Демокритом, Аристофаном, Лукианом трактует смех как цельное мировоззрение, дополняющее серьезный взгляд на мир. В духе древних традиций смеховой вольности комическое, в их интерпретации, выставляет на общее обозрение несовершенство мира и призывает к его изменению. Вторая линия, представленная Платоном, Аристотелем, Цицероном, Квинтилианом трактует смех в более рациональном ключе. Она видит сущность комизма в «безболезненной ошибке», «небезобразно поданном безобразным» и т. д., пытаясь ограничить смех сферой отдыха и развлечения. Обе традиции сходятся в признании значительности роли смеха в общественной жизни, однако, в силу различных социальных предпочтений, или приветствуют его социально-критическую направленность (Демокрит, Аристофан, Лукиан как приверженцы демократии), или опасаются его деструктивной роли (Платон, Аристотель и др. как поборники строгого иерархического устройства).

В античности (Цицерон, Квинтилиан) намечается тенденция редукции комического: все больше внимания уделяется не смеху как целостному явлению, а таким его формам как юмор, ирония, сатира, остроумие, гротеск, карикатура и пр. В этой тенденции проявляется, с одной стороны, рационализация философии, все более дробящая объект исследования, а с другой — новый качественный уровень исследований, позволяющий глубже проникнуть в сущность различных проявлений смешного. В силу этого нововременная методология кардинально меняет критерии отношения к смеху. Предложенные исследователями XVII — XX веков концепции комического могут быть четко классифицированы только по объективному критерию — пониманию конкретной причины смеха. С этой точки зрения четко выделяются три основные теории: теория превосходства, теория разрядки и теория противоречия.

Западноевропейские исследователи смеха проделали значительную работу, определяя условия, необходимые для возникновения смеха. В частности, указывается на необходимость ощущения чувства превосходстваприсутствие неожиданности (Гоббс) — возможность смеяться только над человеком и человеческим (Жан-Поль, Бергсон). В большинстве современных теорий эти три элемента неизменно учитываются как необходимые условия смешного.

Важным моментом в развитии теории комического стал поиск истоков смешного в субъективных переживаниях. Уже у Гоббса осуществляется поворот теории от объекта смеха к самой личности смеющегося. Признание активности субъекта придало исследованиям смеха новый импульс и позволило внести Стендалю, Канту и др. ряд важных предложений, касающихся природы комического. Следующим шагом в теории смеха стала концепция субъективного и объективного контрастов Жан-Поля, адекватно локализировавшая комическое в сфере коммуникации — взаимодействия субъекта и объекта смешного. Большая часть важных замечаний в теориях Шопенгауэра, Бергсона и др., касающихся социальной сущности смеха, основана на учете этого тезиса.

В процессе развития теоретических представлений о смехе внимание исследователей постепенно перемещается от эстетических и этических дефиниций к серьезным попыткам рассмотреть общественную роль смешного и его социальные функции. Гоббс подчеркивает роль смеха в процессе самоутверждения человека в социальной группе. Шопенгауэр пишет о критической его функции, в том числе по отношению к негативным социальным явлениям. Бергсон выделяет общую социально-корректирующую функцию смеха. Фрейд отмечает, что остроумие может успешно сублимировать желания, исполнение которых противоречит социальным нормам. Гегель, Маркс, Энгельс отмечают особый статус комического в социальной истории человечества, стремление смеха к «погребению отживших социальных форм».

Между тем, все предложенные философией концепции смешного, помимо своих достоинств имеют и ряд недостатков. Это, прежде всего, касается чрезмерной расширительности теорий. Чувство превосходства, разрядка напряжения, логическое противоречие не всегда приводят только к смехуих следствием могут быть и другие чувства: изумление, разочарование, жалость, негодование и др.

Теория превосходства не только расширительна, но и недостаточна для описания многих проявлений смеха. Так, ритуальный смех, направленный на самих смеющихся не имеет ничего общего с «внезапной славой». Эмпирическое исследование проявлений смеха в теории разрядки показало, что его механизмы невозможно отделить от общих механизмов креативности. Теория противоречия отличается излишней логической абстрактностьюпомимо собственно логического противоречия смех подразумевает нечто из других сфер — ценностной, культурной, традиционной, нравственной и т. д., что совершенно не выводится из наличия противоречия как такового. Признание социальной ценности смешного и попытки его логического объяснения несовместимылогика — единственная наука в структуре философского знания, которая в силу своей предельной абстрактности и формальности, не может подняться до социальных обобщений.

Очевидно, что в основе смеха лежит не просто знание субъекта о противоречивости ситуации или закрепленный набор логических несоответствий в объекте. Можно знать шутку, но не понимать ее: именно категория понимания подразумевает не только знание различных имманентных характеристик явления, но и уяснение его социальных, культурных, психологических предпосылок, раскрывающих сущность явления как целостной системы. Только герменевтический анализ смеха позволяет выявить и описать его социокультурные основания.

Традиционные герменевтические характеристики, такие как целостность, эвристичность, креативность, диалогичность, эмоционально-чувственная, оценочная и социокультурная обусловленность и др. в полной мере соответствуют проявлениям смешногопри этом большинство условий смеха являются частными выводами из этих базовых характеристик. Таким образом, смех можно описать как специфическую форму понимания, раскрывающую социокультурную сущность человека.

Особое значение для исследования смеховой коммуникации имеет разделение ее проявлений на комическое и смешное. Окончательно деление смеховой стихии на два вида закрепилось в классической немецкой эстетике: под понятие комического подводились эстетически и идеологически значимые виды смеха. При этом за пределами комического традиционно оставались такие явления как фарс, шутовство, клоунада, комизм положений. В XX веке появляется новая традиция (М.М. Бахтин, О. М. Фрейденберг, В .Я. Пропп), практически реабилитирующая грубо-телесные формы смеха, показывающая внутреннюю логику их развития и социальную значимость ритуальных, обрядовых и карнавальных форм. За счет введения народно-карнавального, архаичного, фарсового видов смеха, область комического значительно расширилась и практически слилась со всей сферой смешного.

В настоящее время смешное и комическое представляют собой два почти совмещенных друг с другом логических круга. Достаточно узкая область смешного, выходящая за пределы комического, включает в себя смех как чистое физиологическое явление. Не менее узкая область комического, выходящая за пределы смешного, включает в себя явления, в большей или меньшей степени соответствующие структуре комического, но не вызывающие явной смехо-вой реакции. Таким образом, в большей части случаев, понятия «смешное» и «комическое» можно употреблять как синонимы.

Сущность смеховой коммуникации в наибольшей степени проявляется в ее соотнесенности со своей антитезой. В таковых последовательно предлагались трагическое, возвышенное, сентиментальное, серьезное, а также плач, стыд и т. д. Однако, как показывает анализ, предложенные антитезы не могут быть противопоставлены смеху как целому, а являются противоположностями лишь по отношению какой-либо из его частей или частных проявлений. На протяжении всей истории как два крайних полюса мироощущения постоянно связаны только смех и страх, которые соотносимы как эмоциональные состояния, имеющие физиологические, психологические, социальные уровни и обладающие этическими и эстетическими смыслами. Наконец, и страх и смех можно интерпретировать как специфические типы реакции на физическое, моральное и социальное зло.

Социальная природа смеховой коммуникации в полной мере обнаруживается только при анализе его онтологических, гносеологических и этических характеристик. Бытие смеха может быть понято только через предварительный онтологический анализ двух своих сторон — смеющегося субъекта и осмеиваемого объекта. Объект смеха есть персонифицированное, очеловеченное явление, имеющее видимость значительности, но обладающее ущербной духовной сущностью. Обнажение этой видимости и служит причиной для появления смеха. С точки зрения субъекта смеха выделяются два типа смешного: смех тела и смех ума. Первый опирается на физическую, телесную реальность, второй — на субъективное бытие сознания, однако непреодолимой границы между этими видами смеха не существует: смех может быть лишь преимущественно телесным или интеллектуальным.

Тем не менее, бытие смеха невозможно свести только к бытию субъекта или объекта: оно проявляется только в сфере их взаимодействия. Онтологическая основа смеха — прежде всего общение, совместная коммуникация людей, социальных групп, культур и т. д. Можно сказать, что смех укоренен на коммуникативном уровне общественного бытия, а смеховая коммуникация реализуется на диалогическом уровне, где термины «субъект» и «объект» — условностив сущности, выстраивая онтологическую модель смеха, необходимо говорить о двух равноправных диалогических субъектах.

Смеховая коммуникация всегда обнаруживает внутреннее устремление к увеличению числа участников: она отличается неполнотой и незавершенностью даже в диалоге двух субъектов. Помимо двух диалогических субъектов — осмеиваемого и осмеивающего, смех подразумевает и третью позицию — слушателя (слушателей). При этом смех проявляется тем ярче, чем больше людей вовлечены в сферу его воздействия. Таким образом, смех изначально требует социального пространстваего бытие коренится в бытии общественном. Цель социального взаимодействия — взаимопонимание, согласованные действия всех членов общества. Для человека, включенного в процесс достижения цели, смех будет символом приятия и единениядля того, кто тормозит этот процесс, смех будет выражением неприятия и действенной попыткой перевоспитания. Здесь смех выступает как диалектический механизм солидарности и конфликта — одной из важнейших проблем в теории социальных отношений. Необходимо также отметить, что взаимопонимание — это форма понимания, которая не дана имплицитно, а появляется только как результат диалога.

В общем поле гносеологической проблематики комическое можно рассматривать как специфический вид духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, отграничения истины от заблуждения или лжи и, в конечном счете, по созданию значимого мировоззренческого целого. Особое значение смех приобретает в обыденном познании, обнажая, прежде всего, заблуждения, иллюзии, косность и догматизм в индивидуальной и общественной жизни. В художественном познании область смеха значительно расширяется за счет свободного творчества художника, что расширяет и социальный опыт человечества, формируемый, в том числе комедиями, сатирой и другими художественными формами смеховой культуры. В научном познании роль смеха проявляется в критическом аспекте (отсекающем ложные теории и создающем основу для новых концепций) и эмоционально-развлекательном аспекте (значимом для образования и самообразования).

Изучение этической основы смеха имеет существенное значение для раскрытия особенностей как собственно комического, так и нравственной динамики общественного развития: гносеологический и онтологический базис в полной мере выражается только в моральной сфере общественного сознания. Смех, как и мораль, включен в процесс социальной коммуникации, он предполагает оценку сущего с точки зрения должного и опирается на неофициальные санкции — прежде всего, на реакцию других и общественное мнение.

Основной парадокс этики смеха составляют два тезиса — «смех противостоит злу» и «смех содержит элемент зла». Этот вопрос решается различными путями: разделением комического на моральный смех и аморальное осмеяние (Аристотель, Спиноза), позитивный универсальный народный смех и сатирический «несмеющийся смех» (М.М. Бахтин). Наиболее стройной попыткой решения проблемы является концепция Л. В. Карасева, полагающего, что объект смешного содержит определенную меру зла, которая не является критической и, следовательно, может быть преодолена, т. е. смех только указывает на возможность преодоления этого зла. Отдельные проявления смеха, однозначно интерпретируемые как злорадные, связаны с подменой общезначимого добра на субъективно и превратно понимаемое «добро».

Смех как форма социальной коммуникации в полной мере проявляется в анализе своих функций, а также исследовании места и роли смеха в социальной структуре общества. В числе основных функций смеха можно выделить коммуникативную, игровую, социализирующую, санкционирующую, компенсаторную и познавательнуюкаждая из этих функций играет важную роль в развитии социальной системы.

На ранних этапах развития общества формируется базовая коммуникативная функция смеха. Первоначально смех служит сигналом для всего племени, указывающим на отсутствие опасности. Позже, с развитием досугово-обрядовых форм, смех, отчасти сохраняя первоначальное значение, превращается в символ праздника — окончания будней, временного завершения тяжелого труда и борьбы за выживание. Праздничная коммуникация, выраженная, прежде всего, коллективным со-смеяним, таким образом, способствует достижению социальной общности. С этим свойством напрямую связана общепризнанная продуктивность юмора в налаживании контактов между людьми, а также между личностью и группой. В этом случае можно говорить об интегративной подфункции, включенной в общую сферу коммуникации. С интегративной подфункцией тесно связана подфункция дифференциации. Профессиональный, этнический и другие виды юмора не только объединяют группы людей, связанных общими интересами, но и служат средством разграничения групп.

Игровая функция смеха формируется на наиболее ранних этапах развития человечества. Смех и игра — понятия достаточно близкие, но не тождественные. Игра не всегда подразумевает смех — играют животные, лишенные способности смеятьсядостаточно серьезны почти все спортивные игры. Смех, напротив, почти всегда подразумевает игру, включен в ее смысловую сферу. Таким образом, основы игры предопределяют многие характерные черты смеха. Являясь частью игрового общения, смех, подобно последней, удовлетворяет ряд определенных социальных потребностей (кроме упомянутых творческой и познавательной). Смех выполняет компенсаторную роль, противопоставляясь страху и серьезности обеденной жизни и сублимируя асоциальные желания. В смехе четко проявляются мотивы релаксации, отдыха от каждодневных забот. Смех, как и игра, способствует консолидации общества, временно нивелируя статусные различия.

Социализирующая функция смеха для человека тесно связана с игровой: в игре он приобретает коммуникативные навыки, осознает первичные общественные нормы и ценности, воспроизводит ряд практических действий. Определенное значение в детской игре имеет подражание, переодевание, разыгрывание различных социальных ролей — здесь можно провести определенные параллели между механизмами детской игры и народной смеховой культуры, в частности карнавала, пародии, ритуала. Как и в детской игре, в мифе и празднике рождаются и закрепляются различные образно-символические способы идентификации индивида с определенными социальными ролями, формируются общезначимые нормы и ценности, определяющие его поведение.

Поскольку юмор пытается переосмыслить реальность, лишить ее сакрального ореола и очистить от статичных догм, он обеспечивает не просто вхождение индивида в общество и принятие его норм и законов, но и его определенную гибкость в трактовке этих норм, умение увидеть пустоту, иллюзорность и обман за фасадами величия, святости, власти. Иными словами, юмор, в лучших своих формах, воспроизводит, свободную, инициативную и творческую личность, способную относиться к миру критически и непредвзято. С полным основанием можно сказать, что смех есть специфическое воспроизводство свободы.

Санкционирующая функция смеха выступает в качестве одной из центральных уже в архаичном обществе. Многочисленные исследования первобытного общества и культуры подтверждают распространенность и действенность публичного осмеяния как формы социальной санкции. Позже огромную роль в деле «исправления нравов» играет комедия и сатира. На бытовом уровне человек, не подчиняющийся условиям и требованиям, принятым в обществе вызывает смех, который выполняет функцию наказания. В целом, смеховая реакция общества на оскорбление, нанесенное социальным чувствам, может рассматриваться как своеобразная спонтанная самозащита целостности общества, компенсирующая причиненный ущерб.

Компенсаторная функция смеха проявляется и в различных сферах социальной жизни. Базисной формой компенсации является релаксация: смех может выступать как определенная эмоциональная разрядка, отдых от забот и проблем повседневной жизни, «предохранительный клапан» для асоциальных желаний.

Определенной формой социальной компенсации можно назвать и утопическое мироощущение. Праздничная смеховая утопия — первообраз и основа всех позднейших утопических построений философии и религии. Связь смеха и утопичности достаточно четко прослеживается на протяжении всей истории. Помимо прочего смех проявляется как механизм катарсиса, эмоционального и эстетического очищения. Комическое искусство, помимо сатирического обличения, где гнев выступает как социальная санкция и средство воспитания может выступать и как чистое развлечение, поддерживающее социальный оптимизм и веру в будущее.

Социокультурная обусловленность смеха в полной мере выявляется и в анализе феноменов национального, профессионального, демографического, поселенческого юмора. Этнический юмор формируется на стадии развития народностей. Его главная функция — утверждение норм, дифференциация от других. Функции юмора, отграничивающего специфическую сферу деятельности от обыденной жизни, аналогичны функциям этнического юмора: углубляя процесс самоидентификации, социальная группа отделяет себя от других групп.

Со смехом достаточно четко можно соотнести такой демографический фактор как качество духовного здоровья населения. Во времена кризисов смех направлен на сохранение здравого смысла, социального оптимизма и ценностей свободы — факторов, без которых духовное здоровье общества невозможно. В эти периоды смеховая коррекция позволяет воспроизводить поколение критично настроенных и психически полноценных людей, препятствуя тем самым деградации нации.

Исторически смех, выраженный в обрядах, ритуалах и праздничной жизни служил противовесом социальному неравенству, нивелируя сословные и кастовые различия. Подобные тенденции развенчания власти можно увидеть и в феномене классового смеха. Смех над мертвыми, отжившими формами социальных отношений здесь вписан в историю общества: его пики приходятся на кризисные периоды смены формаций, когда уходящий класс пытается удержать ускользающую власть. Такой смех есть, прежде всего, порождение определенных социальных условий, за долгое время подготовивших атмосферу для воеприятия комического, высветив углубившиеся противоречия и показав нежизнеспособность старого миропорядка.

Оппозиция природа-культура, совмещаясь с оппозицией традиционность-свобода, составляет своеобразные «поселенческие» координаты смеха. Можно отметить разную трактовку традиций и свободы в смехе в деревенском и городском юморе. Для деревни (природы) обыденная жизнь подразумевает четкую регламентациюосновной функцией смеха здесь является санкционирующая. Свободный смех имеет четкое месторасположение — праздничную жизнь, санкционирующую освобождение от регламентаций. В случае же с городским смехом свобода равномерно распределена в обыденной жизни. Если деревенский смех цикличен — от обыденной строгости до праздничных взрывов, то городской представляет прямую линию, более свободную, чем деревенская обыденность, но никогда не достигающую вершин вольного праздничного смеха. Освободившийся от фольклорных традиций городской смех более рационален, утончен, но и более отчужден от природной составляющей.

Таким образом, рассмотрение смеха на различных уровнях структуры общества позволяет выделить его социокультурные модели, основанные на оппозициях идентификации и дифференциации (этнический и, отчасти, профессиональный юмор), власти и свободы (профессиональный, демографический и классовый смех), природы и культуры (поселенческие типы комического).

Смех, как и другие социальные явления, исторически изменчив. Смысловая наполненность понятия «смех» наилучшим образом проявляется на фоне анализа развития общества, где каждая эпоха имеет свои мировоззренческие основы и социальные ценности, свою символику и свои мифы.

Изначально смех сочетает в себе элементы агрессии и умиротворения, причем с развитием общества генетически агрессивное начало в антропогенезе изменяется и ритуализируется, переходя в свою противоположность. Первобытный «воинский» прото-смех как неконтролируемый деструктивный жест превращается в смеховую форму с элементами переориентированной и социально приемлемой, преимущественно «доброкачественной» агрессии.

С развитием аграрного способа производства «военная» модель смеха модифицируется: ритуальное убийство проецируется на земледелие. Смех здесь приобретает новую семантику, связанную с плодородием. В аграрном обществе появляются представления о смехе как о «жизнедателе», силе, подразумевающей рождение и воскрешение. Рождается массовая смеховая культура, со сложными ритуалами и обрядами.

Исторически смех, выраженный в обрядах, ритуалах и карнавальной жизни служил противовесом социальному неравенству, нивелируя сословные и кастовые различия. При этом задачей смеха всегда было принижение образа власти, низведение его на один уровень с обычной жизнью, что снимало с него всякий сакральный и пафосный налет, освобождало от подсознательного или сознательного страха перед высшим авторитетом. Подобные тенденции развенчания священного можно увидеть и в феномене смеха над мертвыми, отжившими формами социальных отношений. Его пики приходятся на кризисные периоды, когда уходящие с исторической сцены хозяева жизни пытаются удержать ускользающую власть. Такой смех есть, прежде всего, порождение определенных социальных условий, подготовивших атмосферу для восприятия комического, высветив углубившиеся противоречия и показав смехотворность старого миропорядка. Таков смех Лукиана, Рабле, Вольтера, Гашека и др. Такова и ирония романтизма и постмодерна.

Обладая, в целом, теми же характеристиками, что и мировая смеховая культура, русский смех имеет и свою исторически обусловленную специфику. Массовые формы в Древней Руси никогда не играли особой роли в жизни общества, как это было на Западе, с его развитой карнавальной жизнью. В России свободная от общественной иерархии истина могла проявиться только в индивидуальности, стоящей вне социальных ограничений. «Локусами» смеха ввиду этого становятся добровольные изгои — скоморохи и юродивые, творящие своеобразный «карнавал в одиночку». И в том, и другом случае протест смеха был направлен против социальных стереотипов и некритичного подчинения общепринятым нормам.

Позднейшая история комического в России связана с литературой, ставшей, в силу особенностей российской истории, ведущим проводником культурных, философских и социально-политических идей эпохи. При помощи смеха Гоголь, Салтыков-Щедрин, Чехов, Платонов, Зощенко, Довлатов и др. сумели очертить самые серьезные социальные вопросы и проблемы времени.

В советский период свобода самовыражения, принципиальнейшим компонентом которой является юмор, рождает контркультуру, противостоящую власти. Ее основу составляют фольклорные жанры — анекдот, частушка, дворовая песня, неофициальная литература, рок-поэзия и др., вносящие свою смехо-вую коррективу в советскую общественную жизнь. Из поколения в поколение смех передает традиции оптимизма и духовного здоровья, выступая действенным противоядием от идеологических догм.

Оппозиция «официальная культура — контркультура» разрушается с началом деидеологизации советской общественной жизни в середине 80-х. Тотальная свобода, отринув идеологию прошлого, не предложила, однако новых опор в жизни. Эпоха вступила в фазу полифонии, где культурные приоритеты исчезают, упраздняя любые иерархии ценностей.

Средой оформления и бытования смеховой культуры в России и в мире постепенно становится Интернет — квинтэссенция полифонизма, где разрушаются границы и преграды для общения. Сеть, с увеличением ее доступности, постепенно превращается в наиболее демократичную и свободную от властного контроля форму коммуникации. По-видимому, именно Интернет в будущем станет тем информационным пространством, где будет существовать новая форма смеховой культуры, контуры которой обрисовываются уже сейчас.