Расказачивание как социально-историческая проблема

В ряду трагических страниц истории России XX века судьбе казачества принадлежит далеко не последнее место. Этот драматизм историки и публицисты обозначили терминами «расказачивание», «крестная ноша», «геноцид» и др. Трагедия целого социального слоя (численностью до 4,5 млн. человек) — носителя реальных культурно-этнических признаков, игравшего важную роль в жизни российского государства, сопровождалась десятилетиями замалчивания и фальсификации в советской историографии. И лишь шолоховский «Тихий Дон» в художественных образах донес до читателей глубочайшую драму народа. Что касается историков, то они, несмотря на современный поворот «лицом к казачеству», все еще в долгу перед ушедшими казаками и современными читателями. О расказачиванииисторики впервые заговорили в 60-е годы. Заговорили осторожно, однобоко, с оглядкой. Термин употреблялся, как правило, в кавычках, с нередким добавлением «так называемое» .Местные партийные и советские органы на Дону в работе с казачеством сделали упор на усиление репрессивных мер ко всем казакам, выступавшим ранее против советской власти. Такая линия являлась ошибочной, т.к. не учитывала начавшегося перелома в настроении середняцкого казачества…" Историографическая ситуация стала меняться во второй половине 80-х годов, в первую очередь благодаря публикациям Венкова А. В. и А. И. Козлова. Упомянутые авторы не только ввели в научный оборот обширный фактический материал о Вешенском восстании, но и попытались связать политику (а не «увлечение» !) расказачивания с «военным Коммунизмом» и ориентацией большевиков на скорую мировую революцию.

В истории расказачивания специалисты называют несколько этапов: конец XIX — начало XX века; революция и гражданская война; «нэповское» время; наконец, «великий перелом» начала тридцатых. Каждый из этапов нуждается в осмыслении, в первую очередь сквозь призму социального статуса казака. В своих рассуждениях обратимся к материалам Кубанского региона — наиболее «казачьего». Казачество не гибло, но превращение из замкнутого в «открытое» сословие пугало казачьих идеологов. Кроме того, оно вскрывало старые болячки, когда за внешними «вольностями», проповедуемой монолитностью, братством и равенством выходило наружу бесправие рядового казака. Об этом говорил на заседании первой Государственной думы писатель Ф. Д. Крюков: «…казак, и, находясь в казармах, и находясь дома, должен, прежде всего, помнить, что он не человек в общепринятом высоком смысле слова, а нижний чин, только нижний чин, так называемая «серая святая скотина». И далее: «Казак не имеет права войти в общественное помещение, где хотя бы случайно был офицер; старик казак не может сесть в присутствии офицера, хотя бы очень юного; казак не имеет права продать свою лошадь, не спросясь начальства, хотя бы эта лошадь пришла в совершенную негодность; но зато казак имеет право быть посаженным на несколько дней в кутузку за не вычищенные сапоги или запыленное седло». Казачество болезненно реагировало на перемены. Но в процесс перемен была вовлечена вся Россия. Казачество не только было сбито с нейтральных позиций, но оказалось в подавляющем большинстве в белом лагере. Психология «триумфального шествия» логически привела большевиков к войне с крестьянством, и особенно с казачеством.

Подведем итоги. С вступлением России, казачьих регионов в том числе, в эпоху развития товарно-рыночных отношений в казачестве, как и в других сословных группах, начался процесс дифференциации. «Разгораживание» сословных границ не затрагивало этнических признаков казачества. Процесс шел достаточно органично, однако он был прерван мировой войной и большевистской революцией.