Ополченцы 1812 г. Калужской губ. (Из колл. 
Булычева)

Ограничивая сбор ополчения определенными губерниями, правительство руководствовалось, конечно, прежде всего целями стратегическими — оградить обе столицы и держать наготове солидный резерв. У нас есть указания, что правительство пыталось сорганизовать такие же ополчения на обоих флангах нашей армии — на севере таким флангом являлась армия Витгенштейна, к ней были присоединены большая часть ополчений второго округа (меньшая часть тех же ополчений вместе с ополчениями тверским и ярославским усиливала собою отряд генерала Винцингероде, охранявший дорогу из Москвы в Петербург). Но кроме этого были попытки сорганизовать ополчение в Псковской губернии из белорусских беглецов; дворянству Лифляндской губернии предложено было: или устроить ополчение с 10 душ по одному воину (норма, принятая московским дворянством), или же подчиниться рекрутскому набору с 50 душ одного. Ополчение лифляндское создавалось и раньше, но очень неудачно — дворянство не показало никакого рвения, да и при этом запросе оно остановилось на рекрутском наборе. На юге ополчение сорганизовалось в Черниговской и Полтавской губерниях в количестве очень солидном (до 50 т.); оно действовало с успехом против неприятеля во время его отступления. На крайнем юго-западе ополчения организовать не удалось; дворянство не только не сочувствовало ему, но, по сообщению волынского губернатора, «готово было на большие пособия противной стороне». К югу же позднее были двинуты силы 3 округа.

Из дальнейшего изложения будет ясно, что правительство, принимая эту благоразумную меру, учитывало целый ряд других условий, неблагоприятствующих организации ополчения.

«Отрадно приступить к изображению, как восстала Россия при обнародовании манифеста 6 июля», говорит один из наших историков войны 12 года. Да, это была сильная эпоха, пожалуй, эпоха кризиса, когда ярче проявились настроения масс, отдельные характеры, но, именно, эта особенность эпохи не дает права освещать ее черезчур однотонно; нужно в том патриотическом подъеме, который проявился в то время, показать своего рода градацию. Были люди, которые жертвовали всем, были, наоборот, такие, которые пользовались моментом для удовлетворения своих личных выгод.

Известный богач граф Дмитриев-Мамонов всецело отдался делу ополчения; молодой, неуравновешенный, он не знал вначале, на чем остановиться — то хочет сделать миллионное пожертвование, то говорит о снаряжении пехотного полка, то приступает уже к снаряжению конного. Он торопит крестьян к пожертвованиям, благодарит их за щедрость, закупает лошадей, ищет себе в полк ремесленников. Он в самой горячей переписке со своими приказчиками: понуждает их, разъясняет, что им непонятно. Для обмундирования полка наличных денег не хватало даже у такого богача, не даром современник пишет о нем: «полк Мамонова был замечательно щегольски обмундирован, имел все смены одежды для солдат и неимоверное количество белья, часть которого была оставлена на месте, так как невозможно было взять его с собою». Не хватает денег, граф просит в долг у своих крестьян, посылает приказчика в Петербург, где живут, должно быть, некоторые из его разбогатевших крестьян, просит в долг под расписку, под залог брильянтов.

Рядом с ним мы можем поставить херсонского помещика Скаржинского. Хотя сбор ополчения здесь был отменен, Скаржинский снарядил и выставил батальон в 100 человек и повел его в армию Чичагова, где сам не раз участвовал в боях.