Московские казни 1570-1571 годов

Теперь под репрессии попали самые приближённые к царю люди, руководители опричнины. Были обвинены в измене любимцы царя, опричники Басмановы — отец с сыном, князь Афанасий Вяземский, а также несколько видных руководителей земщины — печатник Иван Висковатый, казначей Фуников и др. Вместе с ними в конце июля 1570 г. было казнено в Москве до 200 человек: думный дьяк читал имена осуждённых, палачи-опричники кололи, рубили, вешали, обливали осуждённых кипятком. Как рассказывали, царь лично принимал участие в казнях, а толпы опричников стояли кругом и приветствовали казни криками «гойда, гойда». Преследованию подвергались жёны, дети казнённых, даже их домочадцы; имение их отбиралось на государя. Казни не раз возобновлялись, и впоследствии погибли: князь Пётр Серебряный-Оболенский, думный дьяк Захарий Очин-Плещеев, Иван Воронцов и др., причём царь придумывал особые способы мучений: раскалённые сковороды, печи, клещи, тонкие верёвки, перетирающие тело, и т. п. Боярина Козаринова-Голохватова, принявшего схиму, чтобы избежать казни, он велел взорвать на бочке пороха, на том основании, что схимники — ангелы, а потому должны лететь на небо. Московские казни 1570−1571 годов были апогеем страшного опричного террора.

Конец опричнины

В 1571 году на Москву вторгся крымский хан Девлет-Гирей. Согласно В. Б. Кобрину, разложившаяся опричнина при этом продемонстрировала полную недееспособность: привыкшие к грабежам мирного населения опричники просто не явились на войну, так что их набралось только на один полк (против пяти земских полков), после чего царь принял решение отменить опричнину.

В 1575 г. Иван поставил во главе земщины крещёного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, бывшего раньше касимовским царевичем, венчал его царским венцом, сам ездил к нему на поклон, величал его «великим князем всея Руси», а себя — государем князем московским. От имени великого князя Симеона всея Руси писались некоторые грамоты, впрочем, неважные по содержанию.

Этому предшествовал новый всплеск казней, когда был разгромлен тот круг приближённых, который установился в 1572 г., после уничтожения опричной верхушки. После развода с очередной женой (Анной Васильчиковой) Иван Грозный отправил на плаху ряд представителей своего ближнего двора: четверых братьев Тулуповых с матерью Анной (они успели породниться с Васильчиковыми), 40 дворян, а также бояр Я. Мансурова и В.И. Умного-Колычёва; брат последнего Фёдор был сослан в монастырь (на свадьбе с Васильчиковой в 1574 г. из 35 гостей 19 принадлежали к роду Колычёвых). Личный врач и астролог царя Елисей Бомелей попытался бежать за границу, но был схвачен и подвергнут пыткам (позже его казнили). Обрушились репрессии и на церковную верхушку: лишились голов архимандриты двух придворных монастырей в Москве: Чудова — Евфимий, и Симонова — Иосиф. Был схвачен и уморён в темнице новгородский архиепископ Леонид (его обвинили в чародействе, в связи с чем в Новгороде было сожжено 15 женщин, которые ворожили якобы по заданию архиепископа). Было начато следствие в отношении митрополита Антония и игумена Крутицкого монастыря в Москве Тарасия. Отрёкшись от престола, Иван Васильевич взял себе «удел» и образовал свою «удельную» думу, в которой теперь заправляли Нагие, Годуновы и Бельские. Расправы с членами прежней думы продолжились: были казнены И. А. Бутурлин с сыном и дочерью, Д. Бутурлин, П. А. Куракин, Никита и Василий Борисовы (родственники убитой Ефросиньи Хованской), протопоп Архангельского собора Кремля Иван, дьяки Д. Владимиров (Разбойный приказ) и О. Ильин (Дворцовый приказ). При этом отрубленные головы были брошены на дворы митрополита Антония, воеводы Ивана Шереметева «Меньшого», первого боярина думы И. Ф. Мстиславского и главного земского дьяка А. Я. Щелкалова. Симеон оставался во главе земщины одиннадцать месяцев: затем Иван Васильевич дал ему в удел Тверь и Торжок.

Разделение на опричнину и земщину не было, однако, отменено; опричнина существовала до смерти Грозного (1584), но это слово вышло из употребления и стало заменяться словом двор, а опричник — словом дворовый, вместо «города и воеводы опричные и земские» говорили — «города и воеводы дворовые и земские» .