Власть отца и мужа

Глава семьи обладал очень сильной властью. Таковым обычно был отец. Интересно высказывание Аристотеля: «Власть мужа над женой можно сравнивать с властью политического деятеля, власть отца над детьми — с властью царя». (Аристотель, Политика, I, II, 4−20). Если отец умирал, власть его переходила к старшему сыну, и в этом случае самый старший из живых братьев становился тем, что называлось pater familias. Известно, кроме того, что слово pater «заключало в себе не только идею родства, но и идею власти», и что оно именно служило для обозначения верховной власти богов. В принципе у греков отец имел абсолютное право на жизнь и смерть своих детей. Даже без всякой вины с их стороны он имел право их убить. Тем более отец имел право распоряжаться смертью детей, если они были в чем-либо виновны. Все эти черты свидетельствуют, что вначале эллинской семьей деспотически управлял ее глава. Власть отца устанавливала между всеми ее членами тесную связь и препятствовала распадению этой группы.

Время от времени случалось, конечно, что или какой-нибудь недостойный человек изгонялся из семьи, или кто-нибудь из мужчин, движимый капризом, духом неповиновения, желанием поискать счастья в другом месте, — уходил добровольно. Но оставшиеся подле господина являлись по отношению к нему как бы подданными самодержавного государя. Все члены семьи тесно связаны друг с другом. Если один из них брал в долг у чужого, ответственность за этот долг на себя брала вся община. Если кто-нибудь из них становился жертвой или виновником преступления, вся семья соединялась, чтобы требовать вознаграждения или, наоборот, вознаградить потерпевших. Семья владела имуществом, но это имущество, в особенности недвижимое, находилось в общей собственности всех членов семьи. Земля принадлежала не главе семьи, а всему генос^ш, и глава ее только, так сказать, хранил и охранял семейное достояние. Более того, каждое поколение, сменявшее друг друга на этой неразделенной земельной собственности, обязывалось передать ее следующему поколению по крайней мере в таком виде, в каком оно само получило это владение, потому что каждое из поколений составляло на самом деле лишь один момент в существовании семьи; ни одно из них не имело права присвоить себе плоды долгого труда своих предшественников; оно могло пользоваться ими, но должно было предоставить эту же возможность и своим преемникам. Так в «Государстве» Платона Кефал говорит: «Как делец я занимаю среднее положение между моим дедом и моим отцом. Мой дед — его звали так же, как и меня, — получил в наследство примерно столько, сколько теперь у меня, но во много раз увеличил свое состояние, а мой отец Лисаний довел его до меньших размеров, чем теперь у меня. Я буду доволен, если оставлю вот им в наследство не меньше, а немножко больше того, что мне досталось.» (Платон, Государство, I, 329).

Многочисленные причины вызвали постепенное разложение патриархальной семьи. Различные ветви одного и того же генос со временем обособились друг от друга; каждая супружеская чета выделилась, чтобы жить своей собственной жизнью, поддерживая с родственными семьями не более тесные отношения, чем те, какие существуют в современном обществе. Воспоминание о старинном единстве проявлялось иногда лишь в некоторых религиозных обрядах и судебных актах. Старый дух единения, как это всегда случается, поддерживался долее всего в аристократических и особенно в жреческих фамилиях, хотя и во все более и более слабеющих формах.

Вполне очевидно, что отец девушки выбирает для нее мужа. Если муж имеет право развестись со своей женой без всяких мотивов и даже должен это сделать в случае совершения ею прелюбодеяния, то она, будучи неравноправной, не может развестись со своим мужем, кроме как обратившись к архонту, который и вынесет решение Кучеренко Л. П. 0бщ.жиз.-С.30. В Спарте, согласно одному из законов Ликурга, молодые люди выбирали себе жен из бедных семей. Это требование было обусловлено экономическими причинами необходимостью воспрепятствовать концентрации богатства в одной семье Винничук Л. Люд.нрав.-С. 142.

Мужчины часто имеют наложницу-сожительницу, при этом сохраняя при себе свою законную жену, если им это желательно. В V в. Перикл, будучи женат и имея в браке двух детей, отослал свою жену с детьми и стал жить со своей возлюбленной наложницей Аспазией. Эти наложницы могут быть афинянками, рабынями или иностранками. У них нет правового статуса, но общественное мнение дозволяет их существование. Значительное число афинян практически являются двоеженцами. В афинском обществе существуют также куртизанки, зачастую это рабыни, платить им приходится довольно значительные суммы. Существуют и публичные дома. В сравнении с афинскими «буржуа», воспитание, которое получают эти куртизанки, носит более свободный характер, особенно в том, что касается музыки, пения и танцев. В IV веке на одном суде истец заявил: «Мы держим при себе куртизанок для удовольствия, наложниц для того, чтобы они холили нас, а жен для того, чтобы они рожали нам законных детей и были верными хранительницами нашего внутреннего пространства». (Псевдо-Демосфен, Против Калликла, 23).

Используется три слова, чтобы описать женщин, чье положение и социальные роли очень близки. Первый — «гетера», термин, несомненно, самый специфический. Этимологически простой, но любопытный, это женский род от hetairos, «товарищ», «друг». Говоря «гетера», имеют в виду просто «подругу» или «добрую подругу» — смысл прямой и всегда прочувствованный, таким образом, видна некоторая тенденция смещения функции и роли к полюсу платонической любви.

Однако часто мы переводим это слово как «куртизанка», имея в виду некую изысканность, хотя можно это сделать и с помощью термина более расплывчатого — «проститутка». Но поспешим тут же уточнить: это проститутка, имеющая довольно высокий социальный статус. Между тем у нас нет уверенности в том, что эвфемизация с помощью денег верна в реальной жизни.

Не вызывает сомнений, что речь идет о женщине, продающей свое тело. Трудно найти в нашем современном языке понятие, адекватное слову «гетера», самое большее, что мы можем сделать, это сравнить ее с японской гейшей. Быть гетерой — значит быть не законной женой, каким бы ни было состояние и влияние рассматриваемой персоны, и считаться скорее кем-то вроде любовницы в буржуазном смысле слова или сожительницей. Изменения роли приводят к изменениям в названии, гетера — «женщина публичная» может перейти в «любовницу» одного мужчины, а потом в «сожительницу».

Гетеры стояли на гораздо более высокой ступени и занимали куда более важное положение в частной жизни греков, чем обитательницы публичных домов. По словам Т. Н. Крупы, они отличались от «домашних жен», являясь наглядным воплощением существования, отмеченного смешением утонченного интеллекта и чувственного удовольствия, — существования, которое так почиталось греками того времени.

Есть также pallake, переводимая как «сожительница», то есть та, что «спит с», «любовница». Ее отношения с сожителем характеризуются регулярностью и предпочтительностью: только ему позволено мириться с тем, что ее содержит другой (ие). Существует также и экономическая связь: чаще всего содержание pallake осуществляется ее покровителем. Она может быть сожительницей, сожительствовать с мужчиной в его «доме» или другом месте. Подобно детям, рожденным от связи с гетерой, ее дети будут бастардами (внебрачными), даже если pallake по происхождению гражданка.

И есть, наконец, роте, «проститутка» (pomos, «проституция»). «Продажа своих прелестей» называется pomeia, но это слово также может обозначать запрещенные сексуальные отношения, например супружескую измену. Во всех словах, образованных от слова pomosle, заложена идея продажи: продаться кому-то или продаться проститутке — значит уступить за деньги право на тело другого человека или на свое собственное. Этимология не противоречит этой интерпретации, производящей pome из pernemi, «продавать».

В эпоху Полибия прекраснейшие здания Александрии носили имена прославленных флейтисток и гетер. Портретные статуи таких женщин устанавливались в храмах и других общественных строениях рядом со статуями заслуженных полководцев и политиков. И слабеющее чувство чести греческих свободных государств не видело ничего зазорного в том, чтобы венками, а иногда даже алтарями и храмами почтить гетер, которые были близки с выдающимися деятелями.

Таким образом, все члены семьи были крепко связаны друг с другом и выступали как одна общая ячейка общества. Однако, главой семьи все же оставался мужчина-отец. Он распоряжался как имуществом, движимым и недвижимым, выбирал будущего мужа своей дочери, так доходило и до того, что отец в праве был отнять и жизнь своих детей. При этом, велика была не только власть мужа в семье, но и его свобода вне семьи. Часто у мужчин были наложницы, они были частыми гостями гетер и куртизанок.