Новый курс. 
Карательная психиатрия в СССР

После XX съезда КПСС, осудившего культ личности Сталина и связанные с ним массовые репрессии, у руководства СССР возникла необходимость в обуздании все большего числа лиц, выступавших открыто против различного рода злоупотреблений власти, отсутствия в стране демократических институтов. Многих из таких «инакомыслящих» нельзя было допускать в судебные заседания по различным причинам, в том числе и в связи с отсутствием в подобной критике состава преступления, а также очевидностью их высказываний. Но поскольку «железный занавес» был приоткрыт и это постоянно подпитывало доморощенную волну антисоветских высказываний и выступлений, появилась новая потребность в психиатрической «тихой» внесудебной расправе с такого рода «критиканами», тем более что Н. С. Хрущев говорил о том, что только душевнобольные могут быть не согласны со светлыми перспективами строительства коммунизма. У судебных психиатров, направление которым задавал по-прежнему Институт им. Сербского, появился новый социальный заказ. Угольку в жар подбросили Руденко и Серов накануне проведения в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Из записки генерального прокурора СССР Руденко и председателя КГБ при СМ СССР Серова (июнь 1957 года):

" …В 1956;1957 гг. в числе установленных 2600 авторов антисоветских документов было более 120 человек психически больных. В г. Москве из 112 разысканных авторов антисоветских документов оказалось 38 человек больных шизофренией.

Органам госбезопасности и прокуратуры бывает заранее известно, что эти правонарушители состоят на учете в неврологических диспансерах Минздрава как душевнобольные.

По существующему порядку органы безопасности и прокуратуры возбуждают против таких правонарушителей уголовные дела, арестовывают их, производят расследования и направляют дела в судебные инстанции для вынесения решения о принудительном лечении. Не говоря уже о явной нецелесообразности ареста и возбуждения дел против лиц, не отвечающих за свои действия, такой арест компрометирует членов семей больных, часто не посвященных в преступную деятельность своих родственников.

Считали бы целесообразным внести некоторые изменения в существующий порядок с тем, чтобы:

• а) против душевнобольных, распространяющих антисоветские листовки и анонимные письма, в случае, если органам безопасности и прокуратуры заранее будет известно, что они являются душевнобольными, уголовное преследование не возбуждать и не арестовывать их, а с санкции прокурора, на основании мотивированных постановлений направлять таких лиц на стационарное исследование в судебно-психиатрические учреждения;
• б) при установлении экспертизой факта психического заболевания, исключающего уголовную ответственность правонарушителя вследствие его невменяемости, органам КГБ и прокуратуры производить расследования для установления авторства анонимных документов и собранные материалы с санкции прокурора направлять в суд для применения к правонарушителям мер социальной защиты медицинского характера, то есть принудительного лечения" ⁹.

Постепенное свертывание немногих демократических достижений периода хрущевской «оттепели» вызвало появление нового слоя людей, впоследствии названных диссидентами. Прежде всего, диссиденты начали предавать гласности на Западе все известные им факты применения в СССР психиатрии в карательных целях. Поначалу в Европе довольно прохладно воспринимали подобные сообщения. Возмутителем спокойствия стал узник советской психиатрической больницы В. Я. Тарсис, опубликовавший за рубежом в 1963 году свою книгу «Палата № 7».

Но настоящий взрыв негодования западной прессы вызвало сообщение о заключении в психиатрическую больницу известного биолога Ж. Медведева, в защиту которого выступили Солженицын, Капица, Тамм, Сахаров, Леонтович, Энгельгардт.

В печати стали появляться свидетельства пребывания в советских «психушках» известных правозащитников — Патрушева, Горбаневской, Григоренко, Нарица, Буковского, Есенина-Вольпина — и отклики на них Солженицына, Ферона, Марченко, Амальрика, Зожа, Кирсанова, Брамберга и др.

Идеологическим обоснованием для органов безопасности, прокуратуры и суда по борьбе с инакомыслием, «контрреволюционными преступлениями» стало письмо ЦК КПСС от 19 декабря 1956 года. В нем указывалось, что" недопустимы никакие послабления, когда идет речь о сознательной антисоветской деятельности вражеских элементов. В этой связи Верховный суд СССР предусматривал обсуждение вопроса об издании руководящего разъяснения судам, в котором определялись бы четкие мотивы для осуждения инакомыслящих. Сомнению не подлежало наказание за антисоветскую агитацию, если точно устанавливалось, что привлеченное к уголовной ответственности лицо действовало с контрреволюционной целью, будучи враждебно настроенным по отношению к советскому строю или в результате своей недостаточной политической сознательности, неправильной оценки происходящего".

В результате в 60-е годы были созданы новые тюремные психиатрические больницы: 1961 год — СЫЧЕВСКАЯ (Смоленская область); 1964 год — БЛАГОВЕЩЕНСКАЯ (Амурская область); 1965 год — ЧЕРНЯХОВСКАЯ (Калининградская область) и КОСТРОМСКАЯ.

Если в 1956 году отмечен самый низкий уровень заполнения Казанской и Ленинградской ТПБ (соответственно 324 и 384 узника), то в 1970 году в Казанской больнице находилось 752 человека, в Ленинградской — 853, а в целом в спецбольницах МВД СССР — 3350 заключенных.

Увеличился поток арестованных за антисоветскую деятельность на СПЭ в ЦНИИСП. Если во время первого пика поступления на экспертизу политических в 1961 году число вменяемых по обвинению по 70-й статье было незначительно, но все же превалировало над числом признанных невменяемыми (20 к 16), то к третьему пику, уже в 1972 году, из 24 человек вменяемыми были признаны только четверо.