Промысловый комплекс автохтонных этносов Кемеровской области: Экстенсивные формы этнического природопользования как объект региональной национальной политики

Высокую практическую значимость в настоящее время приобретает проблема государственной поддержки традиционного природопользования автохтонных этносов Сибири. Глубокий социально-экономический кризис, с начала 90-х гг. XX столетия охвативший всю территорию Российской Федерации, особенно острый характер принял в национальных районах, выразившись в разрушении социально-экономической инфраструктуры сельских территорий, сокращении числа доступных для коренного населения рабочих мест и снижении объёмов финансирования государственных целевых программ, направленных на развитие мест компактного проживания малочисленных народов Севера. В этих условиях сегодня значительная часть автохтонного населения целого ряда сибирских регионов возвращается к практике традиционных моделей выживания за счет хозяйственного освоения имеющихся возобновимых природных ресурсов.

Однако, несмотря на возрастающий уровень экономической значимости традиционного хозяйства, перспективы его устойчивого развития ограничены, поскольку сопутствующие ему этноэкологические и социально-экономические связи часто имеют ярко выраженный экстенсивный характер. Это, главным образом, характерно для этносов с высокой степенью промысловой специализации, в хозяйственном комплексе которых центральное место отведено таким присваивающим (добывающим) отраслям, как охота (пушного и мясного направления), кедрово-ореховый промысел, рыболовство, а также товарные заготовки дикоросов и лектехсырья. Здесь экстенсивный тип этнического природопользования проявляется, прежде всего, в наличии строго определённого, исторически устоявшегося перечня высоко значимых природных ресурсов, на систематическое освоение которых сориентировано автохтонное население. При этом этническая специфика жизнеобеспечения, а зачастую и сам традиционный образ жизни этносов находятся в прямой зависимости от состояния ресурсовой базы практикуемых отраслей хозяйства. Принимая во внимание естественную ограниченность ресурсовой ёмкости традиционно осваиваемых ландшафтов, ограниченным следует считать и потенциал экономического развития хозяйства аборигенов, сформированного в строго определенных экологических условиях и неспособного к эффективному существованию при их отсутствии. Существенное антропогенное воздействие на природные ландшафты, характерное для таких индустриально развитых регионов как Кемеровская область, ещё более резко ограничивает возможности для развития традиционного хозяйства, способствуя истощению важных для автохтонного населения ресурсов.

Экологические ограничители, предопределяющие экстенсивный характер этнического природопользования, сказываются также на наблюдающемся низком уровне технологической модернизации традиционного хозяйства. Так, при исторически сложившейся хозяйственной практике, отличающейся высокой трудозатратностью, ежегодный производственный цикл большинства автохтонных этносов включает лишь сезоны проведения главных сельскохозяйственных работ и промыслов, не подразумевая какого-либо рода биотехнических мероприятий, направленных на поддержание ресурсовой базы и интенсификацию используемых технологий опромышления. Пренебрежительно малыми остаются и темпы обновления промыслового инвентаря, не взирая на то, что традиционные орудия промысла в настоящее время далеко не всегда оказываются экономически оправданными и высоко производительными.

Учитывая эти обстоятельства, есть все основания констатировать, что, при доминирующем экстенсивном характере этнического природопользования, традиционные формы хозяйствования сегодня не способны обеспечить даже минимально необходимый прожиточный уровень значительному числу семей. Результат — исключительная нестабильность источников жизнеобеспечения для сельской части коренного населения, которая, в условиях ограниченности государственных социальных гарантий и возможности постоянного трудоустройства, неминуемо оказывается экономически жёстко зависимой от традиционных форм экономической активности. Прямым свидетельством в пользу сказанного могут служить повсеместно отмечаемые исследователями маргинализация и депопуляционные процессы в местах проживания коренных народов.

Очевидно, что для преломления сложившейся кризисной ситуации и дальнейшего устойчивого социально-экономического развития автохтонных этносов, при сохранении национальных культурных традиций, государство должно через ряд последовательных управленческих мер осуществлять поддержку этнического природопользования как вполне приемлемой формы альтернативной занятости коренного населения — с одной стороны и экономической основы материальной и духовной культуры этноса — с другой. Достичь этого невозможно без предварительного научного анализа сложившейся этносоциальной и этноэкологической ситуации в местах компактного проживания коренных народов. Именно по этой причине исследования, ставящие главной своей задачей анализ каузальной (причинной, факторной) структуры экстенсивных форм этнического природопользования, в настоящее время становятся особенно актуальными и приобретают существенное научно-прикладное значение. Они необходимы для выработки научно обоснованных подходов к осуществлению государственной регуляции природопользования автохтонных этносов. На сегодняшний же день управленческие структуры, столкнувшиеся с необходимостью формирования правовой базы, регулирующей сферу межэтнических отношений и традиционного природопользования, не располагают информацией, достаточной для взвешенной оценки этносоциальной ситуации в национальных районах и расчёта потенциально возможных последствий принимаемых управленческих решений.

Так, существующие на данный момент нормативно-правовые акты, прямо или косвенно затрагивающие проблемы этнического природопользования, не отличаются ни терминологической точностью, ни ясностью формулировок, что, несомненно, вызвано отсутствием у законодателя полного и логически связного представления о природе объекта, попадающего в сферу правовой регуляции. Данное обстоятельство представляется вполне закономерным, если принять во внимание, что само понятие «традиционное природопользование» появилось в отечественном законодательстве сравнительно недавно (со второй половины 1990;х гг.) и до сих пор не успело приобрести ясного и отчётливого смыслового содержания.

Не существует до сих пор и самостоятельной отрасли права, которая ставила бы своей задачей регуляцию этнического природопользования. В настоящее время имеется лишь ряд законодательных и подзаконных актов (как федерального, так и регионального уровней), определяющих, хотя и недостаточно отчётливо, общий правовой статус территорий традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера. Вместе с тем, наиболее важные частные вопросы, связанные с эксплуатацией возобновимых природных ресурсов, характером поземельных отношений и природоохранным режимом в местах традиционного природопользования регламентируются земельным и лесным кодексами. В результате нередко обнаруживаются противоречащие друг другу, взаимоисключающие правовые нормы, выработанные в контексте различных отраслей права.

Показательно также то, что проводимая государством национальная политика, благодаря патерналистической традиции, давно устоявшейся в отечественной управленческой практике, не включает в число важнейших своих задач регуляцию этнического природопользования, оказываясь сфокусированной, главным образом, на проблемах сохранения культурной самобытности малых народов, понимаемой как комплекс языковых, религиозных и обрядовых традиций. Такое понимание предметной области национальной политики, на наш взгляд, не достаточно корректно, поскольку именно традиции хозяйствования, связанные с использованием определенного набора природных ресурсов и обеспечивающие выживание этноса в конкретных экологических условиях — и есть основа его культурной самобытности. В этой связи, при формировании курса национальной политики, необходимо в первую очередь вырабатывать адекватные механизмы регуляции этнического природопользования, как основы систем жизнеобеспечения этносов, при отсутствии которой под угрозой неизбежно оказывается сам традиционный образ жизни автохтонного населения и, как следствие, его культурная ассимиляция. Настоящее диссертационное исследование как раз и призвано способствовать включению всего комплекса проблем регуляции этнического природопользования в число приоритетных задач национальной политики.

Приведенные выше рассуждения отражают отсутствие у управленческих структур чёткой стратегии решения даже общих вопросов регуляции традиционного этнического природопользования в целом. Что же касается его экстенсивных формпромыслового комплекса — то они фактически существуют вне прямого государственного регулирования, без какой-либо поддержки со стороны государства, нередко имея нелегальный, «теневой» характер. Именно это обстоятельство провоцирует целый ряд достаточно острых взаимосвязанных проблем, имеющих высокий уровень социально-экономического, экологического, а в ряде случаев и политического значения. Успешное их решение часто лежит в сфере совпадающих интересов автохтонных этносов — с одной стороны и государства — с другой.

Поскольку для Кемеровской области весь упомянутый круг проблем, связанных с правовой регуляцией экстенсивных форм этнического природопользования, особенно актуален, далее кратко рассмотрим некоторые из них.

Процессы усиления жизнеобеспечивающей значимости традиционных форм хозяйствования, протекающие на фоне сокращения числа постоянных рабочих мест и разрушения социально-экономической инфраструктуры национальных районов, в качестве ближайших своих последствий подразумевают ряд крайне нежелательных моментов:

1. резкое усиление антропогенной нагрузки на осваиваемые ландшафты и сокращение ресурсовой базы промыслов;

2. усиление территориальной конфликтности в местах локализации наиболее продуктивных промысловых угодий;

3. интенсификацию нелегальных форм опромышления и сбыта промысловой продукции на «чёрном» рынке.

Всё это серьёзно затрудняет задачи сохранения биоразнообразия эталонных природных ландшафтов, промысловых и рекреационных ресурсов — с одной стороны, а с другой — контроля над процессами освоения промысловых угодий и сбыта продукции нелегального промысла (благодаря которому теряется значительная часть налоговых поступлений в бюджеты регионального и местного уровней). Решение этих задач невозможно без предварительного изучения существующих экстенсивных форм этнического природопользования как упорядоченной системы этноэкологических и социально-экономических связей автохтонного населения.

Развитая индустриальная инфраструктура региона на сегодняшний день также существенно сказывается на состоянии экстенсивных форм этнического природопользования, снижая уровень его ресурсовой обеспеченности. Углеи золотодобывающие, металлургические и лесозаготовительные предприятия, находящиеся в непосредственной близости от зон этнического природопользования, представляют собой значимые факторы ухудшения не только общей экологической ситуации, но и сокращения численности важных охотопромысловых видов, ценных пород рыб, а также снижения урожайности кедрового ореха. Исходя из этого, очевидно, что при разработке проектов индустриального развития региона должны учитываться интересы автохтонных этнических групп. При этом принятию соответствующих управленческих решений должна предшествовать стадия научного исследования, по крайней мере, специфики территориального размещения зон экстенсивного этнического природопользования и характера поземельных отношений автохтонного населения районов, попадающих под неблагоприятное экологическое воздействие вновь создаваемых промышленных объектов.

Решение большинства острых этносоциальных проблем, так или иначе затрагивающих сферу традиционного природопользования автохтонных этносов, возможно лишь на основе непрерывного мониторинга экстенсивного этнического природопользования. Основные результаты подобного рода исследований, проведённых в период с 1993 по 2003 гг. обобщены в настоящей работе.

Объектом исследования стали системы жизнеобеспечения автохтонных этносов Кемеровской области, ориентированных на развитие экстенсивных (добывающих) отраслей хозяйства.

Предметную область диссертации составляют вопросы о характере функциональных связей экстенсивных форм этнического природопользования, а также механизмах трансформации традиционного хозяйства под воздействием региональной национальной политики и отдельных управленческих решений в области использования и охраны природных ресурсов. Такие традиционные промыслы аборигенов Кузбасса, как охота, рыболовство и собирательство, впервые рассматриваются не в контексте описательной характеристики применяемых методик хозяйствования и орудий опромышления, а с позиций системного подхода, предполагающего анализ всех перечисленных отраслей экстенсивного хозяйства аборигенов как единой упорядоченной структуры — промыслового комплекса. Последний, являясь важной составляющей существующих форм этнической адаптации, анализируется через выявление и оценку ряда образующих его этноэкологических и социально-экономических связей, значимых не только в системе «этнос — окружающая среда», но и в контексте региональной социально-экономической и этнополитической ситуации.

Цель исследования состоит в комплексной характеристике экстенсивных форм этнического природопользования автохтонного населения Кемеровской области, выявлении его экологической составляющей, зависимости от динамично меняющихся региональных социально-экономических связей и курса внутренней политики государства.

Для достижения поставленной цели в работе последовательно решаются следующие задачи:

1. Анализ структуры существующих форм хозяйственной специализации автохтонных этносовопределение степени жизнеобеспечивающей значимости и экономической мощности экстенсивного природопользования этнических групп;

2. Выявление места экстенсивных форм природопользования в структуре этнодемографических и территориальных связей традиционных систем жизнеобеспечения;

3. Анализ трансформации этнического природопользования под воздействием региональной политикиоценка этносоциальных последствий и перспектив выделения территорий традиционного природопользования в Кемеровской области.

Учитывая эмпирический (первичный) характер исследования, далее приводятся исходные рабочие гипотезы, верификация (проверка) которых производится на этапе обработки фактического материала. Гипотезы были сформулированы на основе заранее проведённого теоретического обобщения имеющихся у нас данных по всем об- -следованным территориям (Приложение 1, табл. 1). Все они направлены на решение наиболее актуальных в настоящее время вопросов о характере существующих в пределах региона экстенсивных форм этнического природопользования и механизмов воздействия на них со стороны государства.

Так, специфика этноэкологических связей анализируемых систем экстенсивного этнического природопользования выявляется в работе посредством эмпирической проверки следующих изначально сформулированных положений:

A) Степень ориентации этносов на развитие экстенсивных форм природопользования, а также уровень их жизнеобеспечивающей значимости, могут быть напрямую определены рядом орографических, фаунистических, геоботанических и климатических параметров осваиваемых ландшафтов. Непосредственное действие данной этноэкологической связи осуществляется через экологически определенный характер ресурсовой базы отдельных видов промыслов, а также территориального размещения наиболее продуктивных промысловых угодий.

B) При непосредственном участии тех же механизмов экологические условия территории хозяйственного освоения могут оказывать существенное воздействие на базовые этнические традиции, связанные с регуляцией поземельных отношений на промысле. Важным теоретическим следствием этой гипотезы является отнюдь не статичный характер этнических традиций природопользования, которые оказываются подверженными серьёзным трансформациям при любого рода значимых изменениях в структуре осваиваемых природно-территориальных комплексов.

Знания о существующих этноэкологических особенностях экстенсивного природопользования автохтонных этносов дополняются оценкой степени включённости аборигенного хозяйства в региональную инфраструктуру и сложившуюся систему рыночных отношений. Теперь нас интересуют вопросы внешнего воздействия на специфику производства и сбыта промысловой продукции со стороны ряда социально-экономических факторов, среди которых наиболее, на наш взгляд, значимы: региональные рыночные связи, предопределяющие возможность сбыта товарной продукции пушной охоты, рыболовства и орехового промыслаиндустриальная инфраструктура районов, находящихся в непосредственной близости и мест проживания и хозяйственной деятельности автохтонного населения;

В качестве исходных гипотетических положений, характеризующих предполагаемую специфику конкретных механизмов воздействия обозначенных факторов на экстенсивные формы этнического природопользования, в данном случае приняты следующие:

C) Близость к региональным рынкам промысловой продукции или любые действующие посреднические каналы сбыта (легальные или «теневые»)могут существенно повышать её товарную значимость. Это, в свою очередь, приводит к ряду негативных последствий. А именно:

1) коммерциализации традиционных форм экстенсивного этнического природопользования;

2) росту объёмов добычи (вне зависимости от традиционных обычно-правовых ограничений);

3) повышению ценности продуктивных промысловых угодий и, при их ограниченности, — к возникновению территориальных конфликтов в местах традиционного опромышления;

4) не соблюдению промысловых сезонов и употреблению запрещённых способов опромышления, а в результате — истощению ресурсовой базы наиболее доходных промыслов.

D) Наличие развитой промышленной инфраструктуры в районах, прилегающих к зонам экстенсивного природопользования, всегда способствует ухудшению экологической ситуации и снижению ресурсовой базы традиционного хозяйства. Однако с другой стороны, непосредственная близость промышленных предприятий создаёт возможность постоянного трудоустройства автохтонного населения, что является гораздо более стабильным источником пополнения семейных бюджетов по сравнению с практикой традиционного экстенсивного природопользования. Это обстоятельство должно сказываться на снижении товарной значимости промысловой продукции, числа сориентированных на промысел домохозяйств и чрезмерной антропогенной нагрузки на осваиваемые ландшафты, таким образом уравновешивая приведённые выше негативные последствия излишне высокого спроса на продукцию промыслов на региональном рынке.

По завершении эмпирической проверки всех приведённых здесь рабочих гипотез сформированным оказывается системное представление не только о внутренних причинно-следственных связях систем экстенсивного этнического природопользования, но и об их зависимости от характера сложившейся в регионе общей социально-экономической конъюнктуры. С одной стороны, это создаёт теоретическую основу для оценки эффективности управленческих решений в области регуляции этнического природопользования, реализованных региональной властью на протяжении XX столетия. А с другой — способствует взвешенному анализу современной ситуации. Стоит, в этой связи, отметить, что в подобном ракурсе исследуемая проблематика никогда не рассматривалась в отечественной этнографической науке и, фактически, обсуждается в настоящей диссертации впервые.

В целях более глубокого анализа причинной структуры экстенсивных форм этнического природопользования, а также механизмов их развития в различных социально-экономических и политических условиях, объект исследования рассматривается в работе не только по современному его состоянию, но и в динамике. Это позволило приблизиться к пониманию генетической основы существующих в настоящее время связей, определяющих характер практикуемых автохтонными этносами экстенсивных форм природопользования и оценить характер воздействия на них со стороны уже предпринятых (за весь период исследования) управленческих мер.

Хронологические рамки работы охватывают период с конца XIX по начало XXI столетия. Выбор нижней их грани определяется началом формирования на этнических территориях специализированных промысловых районов. Этот процесс происходил на фоне существенного влияния региональных рынков промысловой продукции, что предопределяло серьёзные трансформации традиционных форм экстенсивного этнического природопользования через разрушение натурального хозяйства и нарастающую коммерциализацию промыслов. В этот же период был предпринят и ряд управленческих мероприятий со стороны государства, еще более усиливших процессы реорганизации традиционной социально-экономической инфраструктуры национальных районов. Среди них достаточно показательны меры, осуществлявшиеся в рамках землеустроительной и переселенческой политики. Учитывая это, нижняя хронологическая грань позволяет рассмотреть системы экстенсивного этнического природопользования на момент начала их необратимых изменений, вызванных влиянием комплекса внешних факторов, среди которых одно из наиболее существенных мест занимает проводившаяся в указанный период в национальных районах Южной Сибири государственная политика.

Верхняя грань определена в соответствии с техническим заданием Администрации Кемеровской области на проведение полевых исследований, в среде автохтонного населения Кузбасса, сохраняющего экстенсивные формы природопользования. Полевые работы проводились группой этносоциальных экспертиз, начиная с 1993 по 2003 гг. В связи с этим, основное внимание в диссертации отведено анализу современной ситуации, направленному на решение наиболее актуальных в настоящее время научно-прикладных проблем, связанных с государственной регуляцией экстенсивного природопользования аборигенов Кемеровской области. Ретроспективный анализ всей заявленной проблематики имеет вспомогательное, во многом иллюстративное значение.

Территориальные рамки диссертации охватывают места компактного проживания и хозяйственной деятельности всех автохтонных этнических групп региона: шорцев, телеутов, татар-калмаков и сибирских татар.

Исследование носит выборочный характер и осуществлено через анализ данных, полученных по семи качественно различающимся (в экологическом и социально-экономическом отношении) полигонам. Последние территориально соответствуют границам сельских и национальных сельских администраций Таштагольского, Белов-ского, Гурьевского, Яшкинского и Мариинского районов Кемеровской области. Характер локализации полигонов исследования отражён в табличной форме (Приложение 1, табл. 1). Они не только включают основные места компактного проживания автохтонных этносов (шорцев, телеутов и татар), но и учитывают различия в экологических условиях осваиваемых ландшафтов. Учтена и специфика социально-экономических связей районов, непосредственно примыкающих к зонам экстенсивного этнического природопользования. Такой подход к определению территориальных рамок исследования позволяет, во-первых, существенно сократить объем трудозатрат, необходимых для фронтального обследования всего автохтонного населения, без значительной потери научной значимости формулируемых в работе выводов и рабочих гипотез. Во-вторых — через комплексную оценку параметров отдельных исследовательских полигонов выйти на анализ закономерностей территориальной локализации и внутренней специфики систем экстенсивного этнического природопользования.

Выход на уровень обобщений и экстраполяции полученных в работе выводов на всё автохтонное сельское население Кемеровской области также стал возможным благодаря использованию выборочного метода. Территориально охвачена лишь часть населённых пунктов со значительной долей в составе населения коренных этнических групп. Однако это не снижает существенно уровня репрезентативности полученных результатов, поскольку в конечном итоге охваченными оказываются все районы компактного проживания автохтонных этносов, а избежать случайных, научно необоснованных выводов позволяет метод стратифицированного отбора единиц наблюдения.

Уровень изученности темы. Несмотря на очевидную необходимость учёта в управленческой практике знаний о характере практикуемых автохтонными этносами систем природопользования, на сегодняшний день в этнографической науке подобного рода проблемы разработаны слабо. Целенаправленных комплексных исследований, напрямую касающихся каузальной структуры экстенсивных форм природопользования автохтонного населения Кемеровской области, нам не известно.

Во многом этому способствует устоявшейся в отечественной этнографии тенденция к отраслевой характеристике традиционных форм экстенсивного хозяйства аборигенов Сибири, при которой отдельно друг от друга, как самостоятельные формы экономической активности, рассматриваются охота, рыболовство и собирательство. При этом главное внимание исследователей зачастую сосредоточено на сравнительной характеристике традиционных орудий труда, методик опромышления, а также связанных с промыслом обычаев этнических групп. Из числа исследовательских методик наиболее часто при этом употребляются разновидности метода наблюдения (включенного или отстранённого). Что же касается преобладающего способа обобщения эмпирических данных, то, при традиционном для отечественной этнографии подходе, он, как правило, сводится к описательной характеристике (на основе качественных оценок) специфики взаимосвязей между наблюдаемыми элементами традиционной культуры.

Подобного рода исследовательская программа, ставшая классической для большинства этнографов, вполне укладывается в рамки широко распространённой теории хозяйственно-культурных типов, поскольку действительно позволяет проводить типологизацию этнических групп по преобладающему у них характеру производства и традиционных особенностей материальной и духовной культуры посредством сравнительного анализа данных по различным этносам.

С таких позиций отдельные аспекты традиционной хозяйственной специализации аборигенов Кемеровской области уже были исследованы рядом авторитетных в научных кругах специалистов, сумевших собрать обширный эмпирический материал, но не ставивших своей задачей комплексный анализ системообразующих связей экстенсивных форм этнического природопользования.

Начало процессу накопления первичных эмпирических данных, отражающих специфику традиционных форм хозяйствования аборигенов Сибири было положено ещё первой половине XIX в. В этот период значительную интенсивность приобретали действия государства по вовлечению автохтонных этносов в структуру общероссийских социально-экономических и культурных связей, ставились задачи разработки принципов государственной национальной политики и организации системы управления этническими территориями. Разумеется, всё это не могло быть успешно осуществлено без предварительного изучения особенностей традиционных культур коренных народов Сибири. Именно этим обстоятельством объясняется наличие сохранившихся до настоящего времени историографических памятников, относящихся к XIX столетию и содержащих колоссальное количество ценных этнографических наблюдений, сделанных рядом путешественников и миссионеров, в разное время посетивших.

— 151 2 территорию современной Кемеровской области: В. И. Вербицким, В. В. Радловым, А. В. Адриановым. Прямой и, пожалуй, основной их задачей являлась как можно более полная многосторонняя характеристика традиционного образа жизни (в предельно общем смысле) и хозяйства аборигенов. По этой причине данную группу работ отличают исключительная насыщенность фактическим материалом при сугубо описательном подходе к его интерпретации и отсутствие глубокого анализа тех или иных аспектов материальной и духовной культуры, а также традиционных форм хозяйствования автохтонного населения. Авторы зачастую ограничивались лишь фиксацией (часто в виде дневниковых заметок) непосредственно наблюдаемых ими фактов.

В этой связи, труды путешественников XIX века вряд ли следует считать собственно научными работами в области изучения экстенсивных форм природопользования автохтонных этносов Кемеровской области. Вместе с тем, они содержат значительное количество исключительно ценных фактических данных, отражающих специфику традиционного промыслового инвентаря, обычно-правовых традиций этносов, регулирующих режим опромышления, а также сопутствующих промыслу обрядов. Учитывая это, данная группа работ нами была отнесена к числу историографических источников и использовалась для сравнительного анализа существующих в настоящее время форм экстенсивного этнического природопользования и существовавших в XIX веке.

Собственно научные исследования экстенсивного природопользования автохтонных этносов современной Кемеровской области берут начало с 20 — начала 30-х гт. XX столетия. Объясняется это, прежде всего, двумя обстоятельствами. Во-первых, к этому времени по ряду частных научных проблем уже был накоплен значительный объём фактических данных, который требовал теперь систематизации, обобщения и определённого критического переосмысления. Во-вторых — молодая ещё советская этнографическая наука, вооруженная качественно новыми марксистско-ленинскими методологическими принципами, нуждалась в их апробации на конкретном эмпирическом материале. Достаточно остро перед исследователями советского периода.

1 Вербицкий В. И. Алтайские инородцы— М., 1893. — 270 С.- Он же Из записок миссионера // Шорский сборник. Вып 1. Историко-культурное наследие Горной Шории — Кемерово, 1994, С. 20−26- Он же Кочевье Кузнецкого округа по pp. Томи, Мрассе и Кондоме // Памятная книжка Томской губернии за 1971 г.

2 Радлов В. В. Этнографический обзор турецких племён Сибири и Монголии. — Иркутск, 1929; Он же Из Сибири. Страницы дневника. — М.: Главная редакция Восточной литературы, 1980.

3 Адрианов А. В. Путешествие на Алтай и за Саяны, совершенное в 1881 году. // Записки РГО. Т. II. — 1886- Он же Путешествие на Алтай и за Саяны, совершенное летом 1883 года. // Записки ЗСО РГО. T 8. — Вып. 2, 1886- Он же Путешествие в кузнецкий край. // ИРГО. Вып 4, 188. стояли также задачи мотивированной критики «колониальной политики царизма"1 и обоснования перспективности начавшихся в национальных районах социалистических преобразований. Последние, между тем, нередко вступали в противоречие с этническими интересами в области традиционного природопользования коренных народов. В частности развёрнутая в Кузбассе в 20 — е гг. кампания по созданию индустриальной инфраструктуры региона и строительству ряда промыш ленных предприятий-гигантов объективно угрожала не только ухудшением общей экологической ситуации в местах традиционного природопользования шорцев и теле утов, но и резким снижением ресурсовой базы практикуемого этносами хозяйства. Попытки же кооперации в среде автохтонного населения (особенно в форме сплошной коллективизации), осуществлявшиеся в 30-е и 60-е гг., не соответствовали ни традиционной хозяйственной практике аборигенов, ни специфике доминирующих в национальных районах Кузбасса природно-территориальных комплексов2.

Все эти моменты обуславливали существенную актуальность не только сугубо теоретических, но и некоторых научно-прикладных аспектов исследований в области традиционных форм экстенсивного этнического природопользования. В советский период в отечественной этнографии, наряду с разработкой общетеоретических подходов к изучению традиционных форм хозяйства, решались также проблемы их целенаправленной адаптации к интенсивным процессам социалистических преобразований, охвативших к началу 30-х гг. большинство национальных районов страны.

Из числа советских исследователей наиболее весомый вклад в изучение традиционного хозяйства народов Сибири (включая и территорию современной Кемеровской области) внёс Л. П. Потапов. Имея достаточно широкую базу фактических данных, опираясь, прежде всего, на собственный экспедиционный материал и историографические памятники XIX столетия, он подробно характеризует традиционные формы рыболовства, охотничьего и орехового промыслов как отдельных отраслей хозяйства, детально рассматривает соответствующие производственные приёмы и спо.

Потапов Л. П. Очерки по истории алтайцев. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — 2-е изд., С. 34.

2 См., к примеру, Белозёрова М. В. Коллективизация в Горной Шории как форма национальной политики (постановка проблемы) // 55 лет Кемеровской области. Материалы науч. — пракгич. конф. 27 января 1998. — Кемерово, 1998, С. 112−127- Она же, Садовой А. Н. Некоторые аспекты оценки эффективности политики коллективизации в Горной Шории // Проблемы археологии, этнографии. Антропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск: Изд-во ИА и Эт СО РАН, 1998, С. 562−671.

3 Потапов Л. П. Очерк истории Ойротии — Новосибирск, 1933; Он же Очерки истории Шории, М-Л — 1936; Он же Очерки по истории алтайцев. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — 2-е изд. собы опромышления тайги, вскрывает производственный промысловый цикл через сезоны добычи отдельных видов промысловой продукции. Впервые Потаповым дается характеристика форм производственных отношений на промысле в рамках системы родовых отношений.

В этом плане материал, собранный Потаповым, до сих пор не утратил своей актуальности и достаточно часто в настоящее время используется специалистами-этнографами в качестве самостоятельного источника. Но, рассматривая отдельные элементы единого хозяйственного комплекса, автор не ставил перед собой задачи выявления механизмов их взаимной обусловленности, чем и предопределил упомянутую выше тенденцию к отраслевой характеристике комплексного по своему внутреннему содержанию традиционного хозяйства без анализа связей между его составляющими. Аналогичный подход был применён исследователем и к изучению в отдельности каждой из отраслей экстенсивного природопользования. В значительной мере данное обстоятельство было предопределено использовавшимися Потаповым методологическими принципами, характерными для первой половины XX века, достаточно эффективными в тот период, но не обладающими необходимыми операциональными возможностями в настоящее время. Наличие в национальных районах Сибири острых этносоциальных проблем требует усиления именно прикладных аспектов исследований в области традиционной хозяйственной специализации и экстенсивных форм природопользования этнических групп.

Н.П. Дыренковой1 в 20−30-х гг. XX в. в пределах Горного Алтая и южной части Кузбасса был собран обширный этнографический материал. Он достаточно полно отражает специфику традиционных форм социально-потестарной организации шорцев и телеутов в рамках системы родовых отношений. В этом же контексте автором были даны общие характеристики этническим традициям хозяйствования и наиболее распространённым формам собственности на основные средства производства (в т.ч. и на осваиваемую территорию). Целенаправленный всесторонний анализ систем этнического природопользования не входил в круг задач исследовательницы. Собранные ею данные по экстенсивному хозяйству аборигенов фрагментарны и использовались лишь для иллюстрации социально-экономического фона семейно-родовой структуры автохтонных этнических групп.

1 Дыренкова Н. П. Из полевого дневника за 1925 год. В кн.: Шорский сборник. Вып. 1. Историко-культурное и природное наследия Горной Шории. Кемерово, 1994. с. 118−123.

Известен также ряд работ А. Янушевича1, посвященных проведенному в 20-е годы XX века исследованию охотничьего промысла шорцев. Опираясь, главным образом, на собственный экспедиционный материал, автор приводит развернутую характеристику способов охоты, принципов организации промысловых артелей и основных путей реализации пушной продукции. Однако незатронутыми Янушевичем остались проблемы, связанные с определением степени жизнеобеспечивающей значимости и удельного веса охотничьего промысла в рамках традиционного хозяйства автохтонного населения. Вопросы характеристики ресурсовой базы охоты мясо-пушного направления решались автором вне связи с параметрами осваиваемых населением природно-территориальных комплексов и остались в конечном итоге до конца неразработанными. В целом исследователь не вышел и за рамки охарактеризованного выше отраслевого подхода к изучению хозяйства автохтонного населения Кузбасса.

Круг работ последних двух десятилетий крайне ограничен и зачастую не выходит за рамки уже введённой в научный оборот информации как в части анализируемой источниковой базы, так и в отношении применяемых подходов к исследованию экстенсивных форм этнического природопользования. В известной мере исключение здесь составляют лишь работа О. В. Бычкова, в которой охотничий промысел характеризуется как неотъемлемое направление хозяйственной деятельности аборигенов южной части Кузбасса (шорцев), а также предпринимаются попытки определить степень значимости товарной пушной продукции для обеспечения необходимого прожиточного уровня населения. Тем не менее, в корпусе привлекаемых автором источников доминируют описательного плана материалы и обобщенные статистические данные, что существенно снижает уровень репрезентативности формулируемых выводов и рабочих гипотез.

Е.П. Батьяновой3 и Д.А. Функу4 принадлежат, пожалуй, наиболее фундаментальные разработки в области изучения этнической истории, этногенетических про.

1 ГАКО Ф. Р- 214, On 1. Д. 14, лл. 12−43 об.- Янушевич А. Обследование охотничьего промысла Горной Шории // Материалы по изучению Сибири — Томск, 1931, т. III, С 87−12.

2 Бычков О. В. Охотничий промысел шорцев — неотъемлемая часть традиционного продовольственного комплекса// Шорский сборник. Вып.1 Историко-культурное наследие Горной Шории, Кемерово-1994, С.182−184.

3 Батьянова Е. П. Ашкыштымы // Проблемы этнической истории и культуры тюрко-монгольских народов Южной Сибири и сопредельных территорий. М., 1994; Она же Из истории межэтнических отношений телеутов и русских // Языки, культура и будущее народов Арктики. Тезисы докладов международной конференции 17−21 июня 1993. 4.11. Якутск, 1993; Она же К этнополитической ситуации в Кемеровской области. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Серия А. Межнациональные отношения в современном мире. Д. № 39. — М: ИЭ и, А РАН., 1993; Она же, Функ Д. А. Телеуты // Народы России. Энциклопедия. М., 1994.

4 Функ Д. А. Бачатские телеуты в XVIII — первой четверти XX века: историко-этнографическое исследование / Отв. ред. Л. П. Потапов. М.: издание Института этнологии и антропологии РАН (Серия «Народы и культуры», Вып.17, кн.2), 1993. цессов и современных этносоциальных проблем бачатских телеутов. Исследователи не обошли своим вниманием и вопросы традиционной хозяйственной специализации телеутского этноса, рассматривая их не только в ретроспективном контексте, но и в связи с наиболее острыми в настоящее время этносоциальными и этнополитическими проблемами. Однако ориентируясь, в первую очередь, на общую характеристику этнической культуры и сложившейся этнополитической ситуации, авторы не ставили задачи специального изучения характера этноэкологических и этносоциальных связей в традиционной системе природопользования телеутов.

В части анализа традиционных форм телеутского хозяйства работы Е.П. Батья-новой и Д. А. Функа вполне укладываются в рамки ставшего традиционным для отечественной этнографии отраслевого подхода, не подразумевающего выявления системообразующих причинно-следственных связей, предопределяющих этническую специфику хозяйственной специализации телеутов. Авторы дают достаточно полную характеристику важнейших культурных атрибутов практикуемого телеутами хозяйства, в то время, как вопросы их экологической и социально-экономической обусловленности остались за пределами предметной области исследования и в полной мере не рассматривались в данной группе работ. Последнее обстоятельство во многом предопределено характером анализируемой исследователями источниковой базы, включающей значительный массив первичных эмпирических данных (в том числе и собственные полевые наблюдения), представленных, однако, преимущественно описательными источниками. А это, в свою очередь, не позволило авторам выйти на уровень комплексной оценки практикуемых телеутами форм традиционной хозяйственной специализации как объекта государственной регуляции. Между тем, именно такая постановка проблемы в настоящее время наиболее актуальна, если принять во внимание этнополитические реалии последнего десятилетия и, прежде всего, крайне острый характер поземельных конфликтов в зоне традиционного природопользования телеутского населения.

Из числа последних разработок конца XX в., охвативших коренные этнические группы Кузбасса следует отметить работы омских этнографов Н.А. Томилова1 и Г. М.

1 Томилов Н. А. Современные этнические процессы среди сибирских татар. — Томск, 1978; Он же Этническая история тюр-коязычного населения Западно-Сибирской равнины конца XVI-начала XX вв. — Новосибирск, 1992; Он же Этнодемографи-ческие процессы в Западной Сибири в 1960; е — середине 1990;х гг. и региональная национальная политика И Исторический ежегодник, 1997, С. 139−152.

Патрушевой1. В них отражены проблемы этнической истории тюркоязычного населения Западной Сибири, демографические, этнополитические и этносоциальные процессы 80-х — 90-х гг. прошедшего столетия. В то же время, экстенсивные формы этнического природопользования специально исследователями не рассматривались и в целом остались за пределами их внимания.

Работы В.М. Кимеева2 для настоящего диссертационного исследования также представляют существенный интерес с точки зрения наличия в них фактического материала. Главное внимание исследователя во второй половине 80-х — начале 90-х гг. XX в. было сконцентрировано на проблемах этнической истории, родовой структуры, а также материальной и духовной культуры шорцев. Значительное место в работах Кимеева отведено и характеристике традиционных форм хозяйствования автохтонного населения Горной Шории (главным образом, Таштагольского района Кемеровской области). Используя широкий круг источников, включающий опубликованные материалы этнографических исследований Горной Шории XIX в., архивную документацию и собственные полевые наблюдения, автор подробно характеризует традиционно используемый шорцами промысловый инвентарь, способы опромышления (по отдельным видам добываемой продукции) и связанные с промыслом обычно-правовые (большей частью родовые) традиции.

На основе обширного материала, В. М. Кимееву удалось в рамках программы по созданию экомузея «Тазгол"3 осуществить ряд удачных реконструкций традиционных комплексов орудий промыслов и промыслового снаряжения шорцев. В числе экспозиций музея, в частности — орехопромысловый стан и охотничья избушка, выполненные в полном соответствии с имеющимися этнографическими описаниями предметов материальной культуры шорцев конца XIX — начала XX вв. Несомненно, проведённая исследователем работа высоко значима с точки зрения изучения культурных традиций автохтонного населения Горной Шории, а собранный им материал представляет собой ценный источник по истории экстенсивного этнического природопользования на юге современной Кемеровской области.

Вместе с тем, изначальная ориентированность проведённых В. М. Кимеевым исследований на описательные характеристики и этноисторические реконструкции.

1 Патрушева Г. М. Шорцы сегодня. Современные этнические процессы. Новосибирск: «Наука». 1996, 224 с.

2 Кимеев В. М. Шорцы. Кто они? — Кемерово, 1989; Кимеева Т. И., Кимеев В. М. Орудия охотничьего промысла шорцев (по материалам коллекций музеев России) // Шорский сборник. Вып. 2. Этноэкология и туризм в Горной Шории. — Кемерово, 1997. С. 180−190.

3 Экомузей «Тазгол» расположен на г. Тазгол, в черте посёлка Усть-Анзас Таштагольского района Кемеровской области. комплексов материальной культуры не способствовала выходу на уровень аналитического подхода к интерпретации материала. Автором не были вскрыты ни этноэколо-гические связи в рамках традиционной системы жизнеобеспечения шорцев, ни причины их трансформации в периоды непосредственного вмешательства государства в вопросы регуляции этнического природопользования. Также за пределы внимания исследователя вышли проблемы воздействия на традиционные формы хозяйствования автохтонного населения Горной Шории со стороны региональной социально-экономической инфраструктуры.

В конечном итоге, несмотря на высокий уровень насыщенности работ Кимеева фактическими данными, они носят исключительно описательный характер и не дают представления о зависимости практикуемых шорцами экстенсивных форм природопользования от комплекса особенностей традиционно осваиваемых ландшафтов и курса внутренней политики государства. В настоящем же диссертационном исследовании, сориентированном, главным образом, на получение научно-прикладных результатов, именно эти вопросы составляют основу анализируемой предметной области.

Наиболее глубокие разработки в области анализа традиционных форм природопользования автохтонных этнических групп Южной Сибири (включая южные районы Кемеровской области) в настоящее время принадлежат А.Н. Садовому1. Сферу главных научных интересов исследователя составляют проблемы оценки государственной национальной политики как фактора, предопределяющего характер практикуемых этносами систем жизнеобеспечения. Последние в работах А. Н. Садового понимаются как комплекс устойчивых этноэкологических и социально-экономических связей, а их состояние оценивается через анализ ряда универсальных индикаторов, отражающих этнодемографическую структуру, характер воспроизводства и прожиточный уровень автохтонного населения, степень экономической мощности традиционного хозяйства и структуру доходов семей. Различного рода количественные вариации и качественные изменения индикаторов традиционных систем жизнеобеспечения анализируются исследователем в контексте проводимого государством курса внутренней политики и трактуются как реакция автохтонных этносов на наиболее.

1 Садовой А. Н. Землеустройство и принципы национальной политики (Горная Шория. XIX — 30-е гг. XX вв.) // Из истории юга Западной Сибири. — Кемерово, 1993; Он же Материалы землеустройства как исторический источник — Кемерово, 1987 (Деп. 30 451) — Он же Народы Южной Сибири. Этносоциальные аспекты патернализма. Дисс. Докг. Ист. Наук, Спб — 1999; Он же Территориальная община Горного Алтая и Шории (конец XIX — начало XX вв.). — Кемерово, 1993. значимые управленческие решения, предпринятые центральными или местными органами власти.

Традиционным формам экстенсивного хозяйствования в работах А. Н. Садового отведено особое место. Они, по мнению автора, являются одним из важнейших источников жизнеобеспечения целого ряда автохтонных этнических групп Южносибирского региона. По этой причине исследователь детально рассматривает проблемы экологической обусловленности практикуемого этносами экстенсивного хозяйства, а также указывает на зависимость процессов воспроизводства автохтонного населения от уровня обеспеченности промысловыми ресурсами и степени экономической мощности промыслов. В контексте анализа социально-экономических связей территориальных общин Горной Шории в работах А. Н. Садового отдельно рассмотрены поземельные отношения в местах традиционного опромышления шорцев.

Автор также ввёл в научный оборот ранее не привлекавшиеся этнографами массовые статистические данные, отражающие весь комплекс параметров систем жизнеобеспечения коренных этносов Южной Сибири. Им же впервые был разработан пакет методик для мониторинговых исследований этносоциальных процессов в национальных районах1, который лёг в основу инструментария и методологических позиций автора настоящей работы.

Вклад А. Н. Садового в изучение экстенсивных форм этнического природопользования, безусловно, значителен как в плане оригинального подхода к формулировке самой исследовательской проблемы, так и в отношении сформированной автором методологической и источниковой базы мониторинговых исследований достаточно широкого спектра этносоциальных процессов, протекающих в национальных районах Южной Сибири и тесно связанных с традиционной хозяйственной практикой коренных народов. Тем не менее, круг главных задач исследователя составляли вопросы анализа жизнеобеспечивающей сферы автохтонных этносов в целом. Именно в этом контексте А. Н. Садовым рассматривались экстенсивные формы этнического природопользования, считающиеся одним из основополагающих компонентов традиционных систем жизнеобеспечения. Специальному изучению с учётом всего комплекса сопутствующих им этноэкологических и социально-экономических связей они не подвергались.

1 Садовой А. Н., Пруэль Н. А. Этносоциальный мониторинг. Принципы, методы, практика, — Кемерово, 1996.

В круге историографических источников следует особо отметить работы кемеровских историков, затрагивающие этнические аспекты внутриполитического курса государства в советский период отечественной истории. Это, как правило, исключительно насыщенные фактическими данными работы, для настоящего исследования представляющие особый интерес. Проблемы интеграции шорцев в социалистическое общество в 20−60-е гг. отражены в диссертационном исследовании и отдельных публикациях М.В. Белозеровой1. Социально-экономические аспекты национально-культурного строительства в Горной Шории в 20−30-е гг. прошедшего столетия составляют сферу научных интересов З. П. Галаганова .

В конечном счёте, к настоящему времени недостаточное отражение в трудах отечественных этнографов получил ряд важных вопросов, связанных с:

1. Определением уровня жизнеобеспечивающей значимости экстенсивных форм этнического природопользования;

2. Анализом этноэкологических аспектов экстенсивного природопользования автохтонных этносов Кемеровской области;

3. Районной спецификой производственного цикла (по объектам промысла);

4. Оценкой норм обычного права как традиционных механизмов регуляции поземельных отношений и объёмов изъятия ресурсов в районах экстенсивного этнического природопользования;

5. Выяснением механизмов трансформации экстенсивных форм этнического природопользования в условиях прямого или косвенного на них воздействия со стороны реализуемого государством курса внутренней политики.

Неразработанность всего круга приведённых здесь вопросов определяет научную новизну настоящего диссертационного исследования. Кроме того, из приведённой оценки уровня разработанности темы видна существенная неравномерность в степени изученности отдельных автохтонных этнических групп Кемеровской области. Так, значительная часть известных нам работ, в той или иной мере касающихся.

1 Белозерова М. В. Колхозное строительство в Горной Шории (20-е — 60-е гг. XX в.): Автроеф. дисс.. канд. ист. наук. -Кемерово, 2003; Она же Коллективизация Горной Шории как форма национальной политики (постановка проблемы). В кн.: 55 лет кемеровской области. Мат-лы научно-практич. Конфер. 27 января 1998. Кемерово: «Кузбассвузиздат». 1998; Она же В. Кооперация в Горной Шории, В кн.: Краеведение в Сибири. История и современность. Мат-лы регион. Науч.-практ. Конф., посвященной 70-летию Кемеровского областного краеведческого музея. 6−7- октября. 1999. Кемерово. 1999; Она же Политика коллективизации в национальных районах (на примере Горной Шории). В кн.: Традиционные сситемы жизнеобеспечения и региональная национальная политика. Новосибирск. Изд-во ИАиЭ СО РАН. С. 53−63.

2 См, к примеру: Галаганов З. П. 1928 г. в Горной Шории: ни хлеба, ни «зрелищ»" // Учёные записки факультета истории и международных отношений (памяти Зинаиды Георгиевны Карпенко). — Кемерово, 2001, С. 179−189. изучения различных аспектов экстенсивного этнического природопользования, посвящена шорцам и телеутам, в то время как гораздо менее изученными остаются экстенсивные формы природопользования татарского населения.

Методологическую основу диссертации составляют принципы системного подхода к анализу экстенсивных форм этнического природопользования. Они, по нашему мнению максимально отвечают заявленной цели и поставленным исследовательским задачам, позволяют систематизировать массив анализируемых фактических данных, а также способствуют формированию упорядоченного, логически связного представления о факторной структуре систем экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп. Последнее обстоятельство, в свою очередь, предопределяет возможность получения значимых с научно-прикладной точки зрения результатов исследования.

Непосредственно в работе системный анализ объекта осуществлялся через:

1) Комплексную характеристику практикуемых этносами экстенсивных форм хозяйства как подсистем традиционных систем жизнеобеспечения;

2) Трактовку самого понятия системы экстенсивного этнического природопользования не столько как совокупности присваивающих отраслей традиционного хозяйства, сколько как широкого спектра упорядоченных социально-экономических и этноэкологических связей — промыслового комплекса;

3) Выявление ряда системообразующих связей в структуре экстенсивного этнического природопользования и их характеристику с учётом параметров осваиваемых автохтонными этносами ландшафтов и особенностей региональной социально-экономической конъюнктуры;

4) Оценку главных этносоциальных последствий предпринятых региональной властью управленческих решений как факторов трансформации факторной структуры систем экстенсивного этнического природопользования.

Методы исследования. Из числа Общетеоретических исследовательских методов, в работе применяются соответствующие методологии системного подхода методы компонентного и структурно-функционального анализа. Первый из них применяется на начальном этапе теоретической проработки исследуемой проблематики и служит для изучения каждого из основных компонентов систем экстенсивного этнического природопользования в отдельности. При этом, предварительно осуществляется сбор максимально полной информации об особенностях осваиваемых автохтонным населением природно-территориальных комплексов, практикуемых производственных (в том числе и поземельных) отношениях, методиках опромышления, специфике социально-экономической инфраструктуры региона и всех известных управленческих мероприятий, осуществлённых в рамках курса внутренней политики государства и затронувших сферу традиционного природопользования коренных народов Кемеровской области.

В конечном итоге это создаёт необходимую теоретическую основу для последующего выявления и оценки важнейших социально-экономических и этноэкологи-ческих связей между выделенными компонентами систем экстенсивного этнического природопользования. Здесь производится структурно-функциональный анализ объекта, определяется уровень значимости его внутренних связей в части формирования и осуществления общесистемных функций.

Подобная последовательность применяемых на теоретическом уровне методов нам кажется вполне обоснованной в силу её соответствия специфике предметной области исследования, отличающейся многоуровневой структурой изучаемого объекта. Структурно-функциональный метод используется также при выявлении механизмов трансформации обнаруженных системообразующих связей экстенсивных форм этнического природопользования под воздействием региональной социально-экономической конъюнктуры и курса внутренней политики государства.

В основу работы по сбору и первичной обработке эмпирических данных были положены принципы выборочного исследования при стратифицированном отборе единиц наблюдения. Он предполагает многоступенчатую процедуру формирования выборки для последующего анализа полученных данных.

На первом этапе, с учётом параметров осваиваемых населением ландшафтов, этнических традиций хозяйствования и социально-экономической инфраструктуры территорий, непосредственно примыкающих к зонам экстенсивного природопользования автохтонных этносов, были определены полигоны исследования. Всего, таким образом, было охвачено 7 принципиально отличных друг от друга территорий (табл. 1, приложение 1). Далее в рамках каждого из выделенных полигонов отбору подлежали населённые пункты (сёла, посёлки, заимки, урочища). Здесь на первый план выходят критерии, имеющие более конкретное научно-прикладное значение: этнический состав населения (моноэтничный или смешанный), структура занятости его трудоспособной части, средний уровень обеспеченности домохозяйств промысловыми угодьями. При этом в выборку попали как наиболее типичные по всем приведенным показателям, так и резко выделяющиеся из основной массы (не типичные) населённые пункты. И, наконец, на последней стадии формирования выборки в качестве единиц наблюдения выступают отдельные домохозяйства, а их отбор осуществляется в рамках каждого из попавших в выборку полигонов и населённых пунктов. При этом, предварительно оценивалась степень однородности домохозяйств по демографической структуре семей, экономической мощности приусадебного хозяйства и степени промысловой ориентации населения. Требование включения в выборку не только типичных, но и нехарактерных единиц наблюдения сохраняется и на заключительном этапе отбора. Такой алгоритм формирования выборочной совокупности данных для исследования исключительно продуктивен, поскольку позволяет существенно снизить уровень необходимых трудозатрат без какого-либо рода потерь репрезентативности выводов, полученных не по всей генеральной совокупности данных, а лишь по корректно отобранной её части.

Использованные в диссертации статистические методы позволяют дать количественные характеристики уровню экономической мощности отдельных отраслей экстенсивного природопользования и их удельному весу в рамках практикуемого автохтонным населением хозяйства, а также взаимосвязям между параметрами осваиваемых ландшафтов и характером жизнеобеспечивающей значимости промыслов. Статистически же оцениваются и механизмы воздействия региональной социально-экономической инфраструктуры на характер экстенсивного этнического природопользования.

Отдельное значение для определения жизнеобеспечивающей значимости промыслов имеет индексный метод. Он подразумевает расчёт на основе массовых количественных данных т.н. индексов промысловой ориентации этносов1. Последние определяются формулой: S /D, где S — доля этнической группы в числе семей с устойчивой промысловой ориентациейD — доля этнической группы в общем составе населения исследовательского полигона. Получаемые при этом значения индексов, не превышающие единицы, отражают незначительный для этноса уровень ориентации на.

1 Садовой A.H., Пруэль H.A. Этносоциальный мониторинг. Принципы, методы, практика.- Кемерово, 1996, С. 94. ведение экстенсивных (промысловых) форм хозяйства. В то же время, при индексах, величиной в 1 и более имеет место ситуация, когда в числе домохозяйств, сориентированных на промыслово-заготовительную деятельность, этническая группа представлена более широко (в относительных показателях), нежели в структуре населения в целом, что является достаточно ярким свидетельством её существенной зависимости от экстенсивной хозяйственной практики как одного из важнейших источников жизнеобеспечения.

Операциональные возможности метода достаточно высоки благодаря достигаемой при нём возможности унификации и корректного сравнения показателей хозяйственной специализации этносов, которая традиционно исследователями определяется лишь на уровне качественных оценок, не опирающихся на какие-либо количественные данные. И более того, аналогичным образом может быть определена степень ориентации этнических групп на иные, непромысловые, источники жизнеобеспечения (такие, например, как официальное трудоустройство или развитие производящих отраслей индивидуального хозяйства семей). Это, в свою очередь, позволяет вскрыть этнические различия стратегий экономического выживания автохтонного сельского населения региона и, в дальнейшем, на этой основе решать ряд важных научно-прикладных задач, касающихся регуляции поземельных отношений в местах традиционного природопользования, а также корректировки природоохранного режима и процессов социально-экономического развития территорий, прилегающих к зонам экстенсивного хозяйствования этнических групп.

Источниковая база исследования и методы сбора первичных фактических данных были определены в процессе работы по реализации ряда федеральных и областных проектов, осуществляемых группой этносоциальных экспертиз (рук. — д.и.н., проф. А.Н.Садовой), и скорректированы в соответствии с поставленной целью и решаемыми задачами. Круг источников, привлекаемых для анализа экстенсивных форм этнического природопользования, по уровню информативной ёмкости можно разделить на четыре группы.

I. Материалы полевых исследований, проведённых группой этносоциальных экспертиз лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики ИУУ СО РАН — КемГУ в национальных районах Кемеровской области в период с 1993 по.

2003 гг.1 Автор настоящей работы принимал непосредственное участие в четырёх научных экспедициях, работавших в местах компактного проживания шорцев, телеутов, сибирских татар и татар-калмаков в 2000;2003 гг.2, а также дважды проводил самостоятельные исследования на территории Горной Шории: в 1998 г. — осуществляя анализ этносоциальных аспектов промыслово-заготовительной деятельности Ташта-гольского коопромхоза (г. Таштагол) и в 2002 г. — в рамках всероссийской переписи населения, являясь инструктором-контроллёром по труднодоступным территориям Таштагольского района Кемеровской области.

Комплекс фактических данных, собранных в ходе экспедиционных работ, адаптирован к задачам не только качественной, но и количественной оценки текущих этносоциальных процессов и специфики практикуемого автохтонными этносами экстенсивного хозяйства. Он представлен формализованными экспертными оценками и сообщениями информаторов по ряду важных социально-экономических аспектов экстенсивного этнического природопользования, а также материалами выборочного анкетирования населения национальных сельских администраций.

Из числа источников данной группы наибольшей степенью информативности отличаются экспертные оценки по вопросам традиционной хозяйственной специализации и экономической мощности экстенсивного хозяйства. Работа с экспертами и формализация полученных от них данных осуществлялась на основе устоявшейся в прикладных этносоциальных исследованиях методики3. Респонденту предлагался заранее подготовленный список домохозяйств, по каждому из которых он давал ранжированные (выраженные в цифровом виде) оценки проявления интересующего исследователя признака. При этом, к примеру, промысловая ориентация каждого домохозяйства отражалась экспертами по 3-х бальной шкале, где оценка «1» означала полное отсутствие ориентации домохозяйства на добычу того или иного вида промысловой продукции, «2» -заготовка исключительно с целью собственного потребления и «3» -высоко значимая товарная продукция, добываемая преимущественно на продажу.

1 Архив лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики ИУУ СО РАН — КемГУ. Отчёт о научно-исследовательской работе х. д. «Альтернатива» (на примере пп. Мрассу, Чулеш) за апрель-декабрь 1994 г. — Кемерово, 1994; Отчет по ФЦП «Интеграция». Проект № СО 113. — Кемерово, 2000 — 2001 гг.- Садовой А. Н. Полевые дневники: 1993 г.- 1994;1995 гг.- Подцубиков В. В. Полевые дневники: 1998 г.- 2000 г., 2001 г., 2003 г. — Ч. 1, 2003 г. — Ч. 2, 2005 г.- Шиллер В. В. Полевой дневник 2000 г.- Лебедев A.M. Полевые дневники Июль — август 2000 г., январь 2003 г. Полевые материалы Комплексной Кузбасской экспедиции 2003 г.

2 Полевые этносоциальные исследования осуществлялись в рамках федеральной целевой программы «Интеграция» (Проект № СО 113 «Интегральный мониторинг малых этнических групп Южносибирского региона» — 2000;2001 гг.), а также комплексной Кузбасской экспедиции (2003 г.).

3 Садовой А. Н., Пруэль Н. А. Этносоциальный мониторинг. Принципы, методы, практика.- Кемерово, 1996, С. 105−110.

При всей несовершенности метода, связанной с не всегда высоким уровнем доверия респондентов к исследователю и вероятностью определенного искажения действительности, он, однако, позволяет отразить не только общие тенденции в части вариаций промысловой ориентации автохтонных этносов, но и статистически оценивать характер взаимосвязей этого показателя с другими параметрами практикуемых систем экстенсивного природопользования. В условиях отсутствия какой-либо другой достоверной информации, столь детально отражающей уровень промысловой ориентации автохтонного населения, нам кажется нецелесообразным игнорировать метод получения формализованных экспертных оценок, несмотря на все упомянутые его недостатки. Последние, кстати, существенно снижаются посредством опроса (по одному и тому же списку) не одного, а нескольких независимых экспертов, а также не прямой, а косвенной формулировкой вопросов. Например, вместо «Оцените характер промысловой ориентации данного домохозяйства» — «Могло бы оно (потенциально) заготавливать ту или иную промысловую продукцию и если да, то потребляло бы ее самостоятельно или же реализовывало, при наличии соответствующей возможности?».

Поскольку зачастую промыслово-заготовительная деятельность значительной части автохтонного населения осуществляется на нелегальной основе, нередко в виде браконьерства, все собранные в ходе работы с экспертами сведения во многом уникальны. Во-первых, они никак не отражены в источниках официального (ведомственного) происхожденияво-вторых — касаются не афишируемых, как правило, теневых сторон процессов опромышления тайги. В третьих — эти данные представлены в виде ранжированных значений, составляющих упорядоченные вариационные ряды, что даёт возможность использования источника для статистического анализа структурных связей систем экстенсивного природопользования этносов.

По этим причинам в настоящем диссертационном исследовании именно формализованные экспертные оценки составляют главную часть источниковой базы, используемой при анализе современного экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп Кемеровской области.

В качестве существенного дополнения к ним, в целях более глубокой, разносторонней характеристики этносоциальной ситуации и корректировки предварительных рабочих гипотез, привлекались описательного плана сообщения информаторов, которыми выступали лица, в силу своих профессиональных обязанностей имеющие прямое или косвенное отношение к проблемам экстенсивного этнического природопользования. В их числе — работники лесного и охотничьего хозяйства, сотрудники сельских администраций, природоохранных и промыслово-заготовительных организаций, а также лица, непосредственно (официально или нелегально) практикующие экстенсивные (промысловые) формы хозяйствования.

Материалы выборочного анкетирования населения сельских администраций (1993;2001 гг.) также содержат массовые количественные данные, отражающие ряд социально-экономических параметров систем экстенсивного этнического природопользования. В частности, использованная в процессе полевых этносоциальных исследований анкета содержала вопросы о хозяйственной специализации семей, объёмах ежегодно добываемой ими охотничьей и орехопромысловой продукции, специфике поземельных отношений в местах опромышления, правового статуса осваиваемых территорий и способах распределения внутри общин промысловых угодий.

Однако недоверие респондентов к подобного рода анкетированию предопределило существенный уровень искажения содержащихся в анкетах данных. В большинстве случаев умышленно заниженными оказываются размеры реально реализуемой населением продукции охотничьего промысла пушного направления и сезонные промысловые доходы семей. Далеко не всегда респондентам понятны также вопросы о правовом статусе осваиваемых угодий и режиме их опромышления, что в значительной мере затрудняет использование анкет для выяснения специфики территориальных связей практикуемых систем экстенсивного этнического природопользования. Тем не менее, параллельное использование материалов анкетирования с имеющимися формализованными экспертными оценками и сообщениями информаторов, при постоянном сопоставлении содержащихся в источниках сведений, даёт весьма положительные результаты, поскольку способствует многократной перепроверке и корректировке анализируемых данных.

Результатом систематизации и вторичным источником для анализа служит и составленная нами в процессе полевых работ 2000;2001 гг. карта-схема локализации промысловых угодий автохтонного населения Горной Шории1. Она отражает специфику размещения, режима эксплуатации и правового статуса различных категорий.

1 Карта-схема и пояснительные данные к ней (по отдельным промысловым участкам) приведены в Приложении 1 (рис. 53, табл. 40). осваиваемых населением охотничьих, орехопромысловых и рыболовных участков, а также приблизительный уровень производительности угодий. Картографическая фиксация данных осуществлялась входе прямого опроса занятых на промысле лиц при повторном многократном уточнении полученной информации. К недостаткам метода можно отнести низкий уровень точности границ картографируемых промысловых угодий. Однако общее, схематичное представление о наиболее существенных территориальных связях населения он сформировать способен, чего уже вполне достаточно для формулировки общих рабочих гипотез.

В процессе нанесения на карту границ выявленных зон экстенсивного природопользования шорцев все обозначенные промысловые участки были привязаны к поквартальной сети лесничеств Шорского национального природного парка. Благодаря этому возможным стало сопоставление картографических данных с комплексом лесотаксационных материалов парка и проведение на этой основе ландшафтного районирования территории экстенсивного природопользования — с одной стороны и определения ресурсовой базы традиционного промыслового хозяйства — с другой. Подобного рода задачи, имеющие высокое научно-практическое значение и необходимые, в частности, для натурного выделения территорий традиционного природопользования, никогда не решались в отечественной этнографии и в настоящей диссертации ставятся впервые.

Проведённые работы по картографированию промысловых угодий автохтонного населения Горной Шории не только способствуют формированию общего представления о структуре территориальных связей экстенсивного природопользования шорцев, но и могут широко использоваться при решении вопросов размежевания отдельных промысловых участков, которые неизбежно встают при развёртывании здесь территорий традиционного природопользования.

По остальным автохтонным этническим группам Кемеровской области мы в настоящее время подобной информацией не располагаем. Однако положительный опыт, полученный в ходе картографических работ по территории Горной Шории, обуславливает необходимость проведения аналогичных исследований и по другим национальным районам. Одновременно уже решаются задачи по переводу карты в электронный ГИС-формат.

II. Текущие ведомственные материалы, использованные в диссертации, включают текущую документацию учреждений лесного и охотничьего хозяйства, природоохранных организаций, а также территориальных управлений и сельских администраций, охваченных настоящим исследованием.

В эту группу источников вошли следующие документы:

1) Книги похозяйственного учёта населения сельских администраций, представляющие собой источник массовых количественных данных, отражающих эт-нодемографические параметры семей, уровень экономической мощности приусадебного хозяйства и структуру занятости населения. Их использование позволяет определить степень жизнеобеспечивающей значимости промыслов в сравнении с ориентацией семей на занятие рабочих мест и развитие сельскохозяйственных отраслей практикуемого хозяйственного комплекса. Вместе с тем, представляется крайне важным выяснение характера зависимости между особенностями половозрастной структуры домохозяйств (т.е. уровнем их обеспеченности людскими ресурсами) и их промысловой специализацией, что также становится возможным по мере обработки данных, полученных из книг похозяйственного учета;

2) Материалы внутрихозяйственного устройства территорий лесных и охотничьих хозяйств. До сих пор в полном объёме они не введены в научный оборот, оказываясь, тем не менее, крайне полезными при анализе ресурсовой базы промыслов и специфики её территориального размещения, в случае, если осваиваемые автохтонным населением промысловые зоны включают или оказываются в непосредственном соседстве с территориями лесхозов, леспромхозов, коопромхозов и охотничьих хозяйств. Последние в обязательном порядке каждые 10−15 лет проходят процедуру внутрихозяйственного устройства с целью инвентаризации эксплуатируемых угодий. Из всего (достаточно обширного) комплекса лесои охот-устроительной документации для нас наибольшей ценностью обладают пояснительные записки к проектам устройства территории, а также лесо- (охот-) таксационные описания отдельных производственных (промысловых или лесоводческих) участков. Используя первую группу документов мы получаем общие экологические и экономические характеристики интересующих нас промысловых зон, а во втором случаеколичественные оценки состояния ресурсов охотничьего и орехового венные оценки состояния ресурсов охотничьего и орехового промыслов, а также специфики размещения наиболее продуктивных охотничьих и кедровых угодий;

3) Текущие учёты численности промысловых видов, производимые природоохранными организациями и промыслово-заготовительными хозяйствами, позволяющие уточнить состояние ресурсовой базы охотничьего промысла и в динамике увидеть процессы её изменения;

4) Ведомости по выплате заработной платы штатным охотникам промысло-во-заготовительных хозяйств и договора с охотниками — любителями из числа автохтонного населения. Эти документы способствуют определению средних (официальных) закупочных цен на широкий ассортимент промысловой продукции, а также отражают легальные объёмы промысловых заготовок и степень участия в них представителей коренных народов.

III. Архивная документация использована в процессе оценки последствий государственной национальной политики как фактора воздействия на традиционные формы экстенсивного этнического природопользования.

В настоящей работе привлечены следующие группы архивных документов:

1) Материалы первичного статистического учёта автохтонного населения на начало XX столетия, представленные фондом землеустроительных партий, работавших в 1912;1 Згг. на территории Алтайского Горного Округа1. Для исследования экстенсивных форм этнического природопользования и характера воздействия на них со стороны землеустроительной и переселенческой политики государства наибольший интерес представляют следующие документы фонда:

• Посемейные списки по инородческим улусам и прилагающиеся к ним сведения об имущественном положении семей, содержащие достаточно полную информацию по экономической мощности обследованных хозяйств (в том числе общие доходы населения от промыслов и размеры задолженности торговцам). Использование этих данных позволяет дать комплексные характеристики присваивающих отраслей хозяйства або.

1 ГАКО Ф. Д-59. Оп 1.дд. 1−85 ригенов начала XX века с учётом их зависимости от региональной рыночной конъюнктуры;

• Пояснительные записки к проектам земельных наделов, содержащие информацию о населенных пунктах, объединённых единым наделом и дающие общую характеристику систем землепользования аборигенов.

2) Материалы народно-хозяйственного планирования 20-х гг. XX в. Здесь нами была использована проектная документация по планированию региональной властью процессов развития индустриальной инфраструктуры Кузбасса, так или иначе затрагивавших интересы автохтонного населения, чьи промысловые угодья попадали в зоны отчуждения вновь создаваемых промышленных предприятий или же попросту оказывались в непосредственном соседстве с ними.

Среди документов данной группы наиболее интересны отчёты проектных организаций, проводивших предварительные экологические и социально-экономические обследования районов предполагаемого промышленного развития1. Сохранились, в частности, подробные отчёты об экспедиционных исследованиях второй половины 20-х — начала 30-х гг. XX в, проведённых в южной части Кузбасса (этническая территория шорцев) рядом научно-исследовательских организаций и рабочих групп органов исполнительной власти. В их числе — Томская колонизационно-переселенческая партия, в 1926;27 гг. осуществлявшая в Горной Шории (бассейны pp. Кондома и Мрас-су) работы по «отысканию. здесь. колонизационного фонда и оценке его примерной ёмкости» — общество по изучению Сибири и её производительных сил (г. Новосибирск), летом 1928 г. проводившее полевые исследования охотничьего промысла шорцев под руководством И. М. Залесского и А.И. Януше-вичаа также комитет содействия малым национальностям (комсод) Сибирского краевого исполнительного комитета, в 1925 г. проводивший детальное статистическое обследование состояния промыслового хозяйства в ГорноШорском районе4. В ходе подобного рода обследований уделялось внимание специфике традиционного хозяйства аборигенов, оценивались возможные не.

1 ГАКО Ф. Р.-214.

2 Там же, Оп. 1, д. 33, л. 2.

3 Там же, д. 27.

4 Там же, д. 14. желательные этносоциальные последствия промышленного развития национальных районов Кузбасса и предлагались меры по их предотвращению. Всё это усиливает научную значимость данной группы источников, поскольку последние как нельзя лучше отражают специфику типичных для данного периода подходов государства к решению вопросов регуляции этнического природопользования.

Существенный интерес для настоящего исследования представляют также протоколы заседаний, пленумов, объединённых совещаний местных органов исполнительной власти, а также обязательные постановления по регуляции режима эксплуатации и охране природных ресурсов в местах компактного проживания и хозяйственной деятельности коренных этносов. Эти документы достаточно полно отражают механизмы подготовки, принятия и реализации управленческих решений и позволяют, таким образом, определить перечень наиболее важных (с точки зрения государственных интересов) задач по освоению природных ресурсов Кузбасса. Нормативный характер принятых органами власти постановлений, обязательных для исполнения на местах, повышает уровень значимости данной группы источников. Кроме того, она содержит необходимый объём информации для характеристики самих избранных государством подходов к регуляции природопользования в регионе, что и обеспечивает возможность их сопоставления с реальными ресурсовыми потребностями автохтонного населения.

Существовавшая в изучаемый период практика разработки и принятия постановлений часто предполагала межведомственный характер проводившихся предварительных экспертиз и совещаний, подразумевавших всестороннее комплексное рассмотрение проблем организации в регионе природопользования. Это, в свою очередь, обеспечивает исследователю возможность взвешенной оценки уровня эффективности принятых управленческих решений с учётом воздействия последних на области компетенции сразу нескольких ведомственных структур. В этом же отношении достаточно важной нам представляется и обеспечиваемая рассматриваемой группой документов возможность конкретизации расхождений в позициях различных ведомств по отдельным техническим или же общетеоретическим проблемам управления промысловыми ресурсами. Примером подобного рода разногласий, зафиксированных в проектах постановлений Окрисполкома, может служить полемика Наркомзема и Наркомпроса о целесообразности образования заказников и заповедников, а также их значении, как для развития народного хозяйства, так и для повышения продуктивности традиционных промыслов автохтонного населенияили же дискуссии представителей Наркомздрава и ВСНХ по поводу предполагаемого характера размещения строящихся промышленных предприятий относительно населенных пунктов и зон хозяйственного освоения коренных народов. Принцип вертикальной проработки и конкретизации нормативных документов, создававшихся в рамках одного ведомства, также характеризует существовавшие механизмы принятия и реализации решений на различных уровнях управления (и в организационном, и в административно-территориальном смысле).

Из всей совокупности отложившихся в фонде Р-22 ГАКО обязательных постановлений Кузнецкого Окрисполкома для нас существенный интерес представляют решения об устройстве Кабырзинского, Средне-Томского и Бельсинского заказников1. Их возникновение с одной стороны, напрямую затрагивало интересы автохтонного населения, традиционно практикующего охотничий промысел и в значительной степени зависимого от состояния охотничье-промысловых ресурсов, а с другой — свидетельствовало об определённой озабоченности представителей региональной власти чётко к тому времени обозначившимися тенденциями резкого сокращения численности основных пушно-промысловых видов, представляющих собой один из наиболее значимых видов стратегического сырья.

Среди имеющихся материалов по проектированию и образованию заказников максимальным уровнем информативной ёмкости характеризуются приложенные к соответствующим постановлениям пояснительные записки. Они содержат краткую информацию о местонахождении территорий, попадающих в зоны с ограниченным режимом охотысжатое их физико-географическое описание с характеристикой орографических, геоботанических и фаунистиче-ских параметров природно-территориальных комплексов и оценкой запасов ГАКО Ф. Р-22, On. 1, д. 14, л. 60. охотничье-промысловых видовцифровые выражения и экспликацию площадей, занимаемых заказникамисведения об их спецификации (по типам установленных ограничителей опромышления: сезонные запреты, видовые или же промыслово-технологические, а также по характеру правового режима на территории заказников) — сроки действия введенных запретов. Высокая степень значимости подобного рода данных очевидна. Их использование для оценки этносоциальных последствий государственной политики в области природопользования позволяет, во-первых, локализовать зоны, выведенные на достаточно длительные промежутки времени из хозяйственного оборота населения, сориентированного на развитие охотничьего промысла, и, тем самым, отследить неизбежные в данном случае трансформации территориальных и этно-экологических связей промыслового комплекса. Во-вторых, есть возможность отметить начавшиеся процессы формирования государственной властью системы законодательных и организационных мер по улучшению состояния ре-сурсовой базы и повышению производительности охотничьего промысла в регионе1.

3) Материалы статистического учёта в области народного хозяйства национальных районов Кузбасса. Здесь значительный интерес представляют сведения об основных показателях хозяйственной деятельности колхозов, совхозов, интегралсоюзов и обществ потребкооперации, созданных в национальных районах Кузбасса в 30- е гг. XX в.2 Объясняется это тем обстоятельством, что именно через создание подобного рода институтов государство стремилось к осуществлению последовательной инкорпорации автохтонных этносов в систему региональных и общегосударственных социально-экономических связей. При их же непосредственном участии должны были протекать и процессы.

1 Стоит, однако, заметить, что уже в 30-е гг. ситуация изменилась: под давлением первого пятилетнего плана идея о необходимости непрерывного повышения продуктивности охотничьего хозяйства через реализацию каких-либо природоохранных мероприятий оказалась отодвинутой в отдаленное будущее, в то время как первостепенную важность приобрели задачи наращивания объемов заготовок пушнины и сплошной кооперации труда охотников.

2 ГАКО Ф. Р-1138. Инспектура Центрального Управления народно-хозяйственного учёта Горно-Шорского национального Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. ОП. 1. Д. 1. Л. 13. — Данные по промышленности, количеству рабочих и объёмах капиталовложений в 1931 г. и на 1932 г. по Горно-Шорскому районуЛ. 132. — Сведения о кустарной промышленности по Горно-Шорскому районуЛ. 133. -Валовой доход от охоты по Горно-Шормскому районуД. 17 ЛЛ. 2122. — Сведения об охотниках по сельсоветам Горно-Шорского района Западно-Сибирского Края на 15.10.1932 г.- ЛЛ. 62−63. -Список сельсоветов с указанием количества населения по национальностям по состоянию на 15.02.1932 г. по ГорноШорскому району. трансформации экстенсивного этнического природопользования, исследование которых составляет одну из основных задач настоящей диссертации.

В документах данной группы содержатся статистические данные, отражающие специфику традиционного природопользования автохтонного населения региона в период колхозного строительства и кооперации. Однако значительная часть представленной в источнике информации носит обобщённый характер, что не позволяет широко её использовать. На эти материалы мы опирались лишь для иллюстрации общего социально-экономического фона процессов трансформации структуры традиционных связей экстенсивного этнического природопользования в условиях политики колхозного строительства в национальных районах Кемеровской области.

Весьма в этом отношении показательными представляются, в частности, статистические справки инспектуры Центрального управления народнохозяйственного учёта Горно-Шорского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов о численности по району занятого на промысле автохтонного населения, количестве промыслово-заготовительных контор и обществ потребительской кооперации, а также о средних объёмах заготовок (официальных) промысловой продукции. Все эти данные нами были проанализированы в контексте оценки действий государства по созданию колхозов и кооперативных хозяйств как форм национальной политики и представлены в виде таблиц и графиков в приложении № 1.

4) Распорядительная документация исполнительного комитета совета народных депутатов Кемеровской области по вопросам охотничье-промыслового хозяйства 70-начала 90-х гг. XX в.1 Включает распоряжения и постановления региональной исполнительной власти по регуляции режима опромышления, сохранению промысловых ресурсов и организации сбыта продукции промыслов.

Поскольку автохтонное население в указанный период не имело какого-либо рода льгот в отношении хозяйственного освоения территорий традиционного экстенсивного природопользования и вынуждено было осуществлять промысел «на общих основаниях», данная группа документов представляет собой достаточно значимый для настоящего исследования источник, отра.

1 ГАКО Ф. Р-202. жающий установленный государством (в том числе и для коренных народов) порядок ведения промыслового хозяйства.

Централизованной регуляции подлежали многие ключевые аспекты экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп: от необходимости приобретать официальное разрешение на опромышление конкретных промысловых участков (в виде лицензий и лесобилетов), при заранее установленных ограничениях на объёмы добычи — до строгой регламентации промысловых сезонов по отдельным видам добываемой продукции, запрета на ряд традиционно употребляемых способов опромышления и орудий промысла, а также обязательства автохтонного населения реализовывать всю добытую продукцию государственным промыслово-заготовительным организациям на договорных условиях и по определённым (далеко не всегда высоким) закупочным ценам. В этой связи, уже сам, достаточно длинный, перечень налагавшихся ограничений на традиционную практику экстенсивного хозяйствования коренных этносов провоцирует постановку вопроса о степени соответствия проводившейся государством политики этническим интересам в области использования возобновимых природных ресурсов. Для решения этой проблемы в настоящей работе и был использован комплекс распорядительной документации региональной исполнительной власти 70-начала 90-х гг. XX в.

5) Ежегодные отчёты по основной деятельности Кемеровского областного управления охотничье-промыслового хозяйства 50−80-х гг. XX в.1 Содержат сводные данные о состоянии ресурсовой базы охотничьего, орехового и рыболовного промыслов, видовом составе объектов промысла, размерах ежегодно добываемой продукции (по отдельным промысловым районам и промыслово-заготовительным хозяйствам) и средних закупочных ценах на неё, о численности штатных охотников и заготовителей (включая автохтонное население), а также о проводившихся в местах опромышления биотехнических и природоохранных мероприятиях. Несмотря на обобщённый характер содержащихся в отчётах информации, они, всё же, достаточно информативны, так как отра.

1 ГАКО Ф. Р-208. Главное управление охотничьего хозяйства при Совете Министров СССР. Управление охотничье-промыслового хозяйства при Кемеровском Облисполкоме. On. 1. Д. 1. Решения Кемеровского облисполкома по вопросам охотничье-промыслового хозяйства за 1950;1955 гг. 200 ЛЛ.- Д. 2. Отдел охраны, воспроизводства фауны и учёта ресурсов. Отчёт по основной деятельности за 1950 г. 59 ЛЛ.- Д. 17. Кемеровская охотустроительная партия. Отчёт о внутрихозяйственном устройстве охотничьих хозяйств Кемеровской области. 1962. 105 ЛЛ.- Д. 102. Паспорт Таштагольского охотничьего хозяйства (госпромхоза) Таштагольского района Кемеровской области. 1962 г. 48 ЛЛ. жают основные тенденции развития промыслового природопользования в регионе в целом и характера участия в нём автохтонных этносов — в частности.

IV. Законодательные источники представлены рядом нормативных актов общегосударственного и регионального уровня, выработанных в процессе формирования стратегии государства в области регуляции экстенсивного этнического природопользования. Хронологически они охватывают законодательные памятники СССР и Российской Федерации и включают правовые нормы не только напрямую, но и косвенно затрагивающие сферу экстенсивного хозяйствования коренных этносов.

Законодательство советского периода представлено в работе охарактеризованными выше распоряжениями Кемеровского областного исполкома по вопросам охотни-чье-промыслового хозяйства (1950;х — 80-хх гг.), а также его решениями «О создании Шорского Национального Природного Парка» от 5. 09. 1988 г. и «О первоочередных мерах по возрождению шорского народа» от 28. 09. 1990 г. Все они имеют непосредственное отношение к традиционной практике экстенсивного хозяйствования автохтонных этносов Кемеровской области и существенным образом на неё повлияли.

Нормативно-правовые акты Российской Федерации и администрации Кемеровской области, действующие в настоящее время и определяющие ряд важных аспектов экстенсивного этнического природопользования в регионе, достаточно многочисленны. Прежде всего это объясняется наблюдающимся ростом заинтересованности управленческих структур в квалифицированном урегулировании наиболее актуальных этносоциальных проблем, которые в Кемеровской области, как и в ряде других Сибирских регионов, сегодня нередко сопряжены с традиционной хозяйственной практикой и поземельными отношениями в местах компактного проживания автохтонных этнических групп. Именно по этой причине в отечественном законотворчестве с середины 90-х гг. XX в. впервые возникло понятие традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и встал вопрос о предоставлении автохтонному населению особых территорий с приоритетным правом использования возобновимых природных ресурсов.

Тем не менее, процесс формирования единой нормативно-правовой базы для регуляции этнического природопользования ещё далеко не завершён, и позиции государства в этом вопросе только начинают определяться. По этой причине в настоящей работе специальное место отведено анализу современных законодательных актов фелл «РОССИЙСКАЯ.

— 41″ ГОСУДАРСТВЕННАЯ.

БИБЛИОТЕКА дерального и регионального уровня, в, той или иной мере устанавливающих порядок осуществления экстенсивного природопользования автохтонных этносов. Среди них наиболее важны следующие:

I. Закон Российской Федерации «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» от 7 мая 2001 г.- п. Указ президента Российской Федерации от 22 апреля 1992 г. № 397 «О неотложных мерах по защите мест проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов Севера» — ш. Постановление № 997 Совета министров — Правительства РФ «О внесении изменений в перечень районов проживания малочисленных народов Севера» от 7 октября 1993 г.;

IV. Постановление Совета Национальностей ВС РФ от 24 апреля 1993 г. № 4538−1.

Об отнесении шорцев, телеутов, кумандинцев к малым народам Севера" - v. Закон Кемеровской области «О порядке отвода, использования и охраны земель традиционного природопользования в Кемеровской области»;

VI. Закон Кемеровской области N 20−03 от 21.05.1998 г. «О порядке пользования участками лесного фонда для нужд охотничьего хозяйства» ;

VII. Закон Кемеровской области № 498 от 19. 01. 1999 «О правовом статусе коренных малочисленных народов»;

VIII. Положение о Шорском Национальном Природном парке.

Уровень научной новизны исследования определяется его изначальной научно-прикладной ориентированностью, качественно новым подходом к постановке проблемы, введением в научный оборот ряда не применявшихся ранее источников, а также недостаточной изученностью самой обсуждаемой в диссертации тематики в отечественной этнографической науке.

Практическая значимость основных результатов исследования состоит в возможности их использования для разработки технико-экономических обоснований управленческих решений, принимаемых региональной властью с целью урегулирования ряда этносоциальных проблем в местах компактного проживания и хозяйственной деятельности автохтонных этносов Кемеровской области.

Главные теоретические положения и выводы диссертации могут также использоваться при подготовке разделов обобщающих работ и лекционных курсов, посвященных проблемам традиционного природопользования и национальной политики в Южной Сибири.

Апробация результатов исследования Диссертация является итогом семилетней работы автора по проблемам традиционного природопользования автохтонных этносов Кемеровской области. Работа выполнена в соответствии с планом научных работ совместной лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики института угля и углехимии СО РАН — КемГУ. Основные положения диссертации легли в основу двух научно-исследовательских отчётов по результатам этносоциальных обследований национальных районов Кемеровской области, выполненных при поддержке ФЦП «Интеграция» (проект СО-113 «Интегральный мониторинг малых этнических групп Южносибирского региона»). По результатам исследований 2003 г., проведённых в рамках региональной ЦП «Кузбасская комплексная экспедиция», разработаны аналитические записки для департамента национальной политики и общественных отношений администрации Кемеровской области. Промежуточные результаты работы использовались при подготовке научных докладов, зачитанных на международных, региональных и межвузовских конференциях в гг. Новосибирске (19 982 000 гг.), Омске (2001 г.), Барнауле (2000 г.), Улан-Удэ (1999 г.), Кемерово (19 982 001 гг.).

Диссертационная работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка привлечённых источников и литературы, приложения, включающего 46 таблиц, 60 рисунков, 41 фотографию, список сокращений, перечень использованных терминов и список информаторов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Существующие в пределах Кемеровской области экстенсивные формы этнического природопользования в настоящее время изучены недостаточно. Они до сих пор не стали объектом специального научного исследования, ориентированного на анализ причин, обуславливающих специфику традиционной хозяйственной специализации автохтонных этносов и характер её реакции на проводимый государством курс внутренней (в т.ч. и национальной) политики. Вместе с тем, именно эта область нуждается в комплексных научных разработках, уровень практической значимости которых изначально высок. Главная тому причина — в современных тенденциях социально-экономического и этнополитического развития региона.

Значительная часть автохтонного населения национальных районов Кузбасса, начиная с первой половины 90-х гг. прошлого столетия, оказалась за чертой бедности и исключительно остро ощущает на себе целый ряд сложнейших социальных проблем, связанных с дефицитом устойчивых средств к существованию. В этих условиях сами стратегии выживания локальных этнических групп нередко оказываются всё более тесно связаны с традиционной практикой экстенсивного хозяйственного освоения возобновимых природных ресурсов, имеющихся в пределах территории компактного проживания этносов. Именно в соответствии с этим обстоятельством в число приоритетных задач национальной политики на современном этапе включены вопросы поддержки коренных малочисленных народов, сохраняющих традиционные формы природопользования как один из значимых источников жизнеобеспечения. При этом наиболее эффективным способом решения назревших этносоциальных проблем сегодня, в частности, считается организация в национальных районах территорий традиционного природопользования (ТТП).

Однако проведённый в настоящей работе анализ отражает ситуацию отсутствия у региональной власти опыта учёта интересов автохтонных этносов при формировании программ социально-экономического развития мест компактного проживания коренных народов. Курс государственной внутренней политики, проводившейся на территории современной Кемеровской области, вплоть до начала 90-х гг. XX в. прежде всего был сориентирован на реализацию государственных интересов, в то время как вопросы поддержки автохтонных этнических групп практически не принимались во внимание.

Ещё с начала XX столетия, исходя из специфики проводившегося в этот период внутрии внешнеполитического курса, приоритетными для региональной власти стали задачи последовательной (и, по возможности, максимально быстрой) интеграции аборигенов в общегосударственную структуру социально-экономических связей. Одновременно с этим государство стало принимать непосредственное участие в процессе использования природных ресурсов (как возобновимых, так и не-возобновимых), имеющихся в пределах национальных районов Южной Сибири. В южной части современной Кемеровской области (этническая территория шорцев) это, в частности, выразилось в постоянно нарастающей (вплоть до начала 30-х гг. XX в.) интенсификации колонизационных процессов и попытках изменения традиционных форм территориальных связей «инородческого» хозяйства посредством землеустройства (1911;13 гг., а также 20-х гг. XX столетия). Для систем экстенсивного природопользования аборигенов это ознаменовалось началом глубоких трансформаций на уровне традиционных культур жизнеобеспечения, которые в настоящее время уже существенно отличаются от существовавших на рубеже XIXXX вв.

Подобного же рода задачи решались в советский период отечественной истории. Однако главные усилия управленческих структур теперь сосредоточились вокруг проблем расширенного индустриального и аграрного освоения региона. В местах компактного проживания коренных народов, или в непосредственной близи от них, создавались промышленные (большей частью горнодобывающие) предприятия, а само автохтонное население попадало под государственные программы кооперации и коллективизации в сельском хозяйстве. Результат — ухудшение общей экологической ситуации в национальных районах и истощение ресурсовой базы традиционных форм этнического природопользования. Создававшиеся здесь в 30-х и 60-х гг. XX в. колхозы и кооперативные объединения (как формы национальной политики) часто не соответствовали ни этническим традициям хозяйствования, ни даже природно-климатическим особенностям осваиваемых территорий. В конечном счёте, уже в 70-е гг. отчётливо видна стала их экономическая нецелесообразность. Тем не менее, этносоциальные последствия политики колхозного строительства и кооперации в Кузбассе достаточно глубоки. строительства и кооперации в Кузбассе достаточно глубоки. Под угрозой разрушения оказались традиционные модели хозяйственной специализации автохтонных этносовэтнические традиции экстенсивного природопользования в одних случаях стали утрачиваться (телеуты), а в других — осуществляться в нелегитимной форме (шорцы). Особенно отчётливо это видно при анализе изменений структуры поземельных связей шорцев в период с 30-х по 60-е гг. XX в. И, кроме того, форсированные темпы развития местной социально-экономической инфраструктуры усилили приток в национальные районы русских переселенцев, обеспечив тем самым базу для роста межэтнической напряженности и бытовых межнациональных конфликтов.

Процессы усиления государственного контроля за этническим природопользованием на новом уровне продолжали развиваться и после ликвидации колхозов в местах хозяйственной деятельности аборигенов, а именно с 60-х до начала 90-х гг. XX столетия. В этот период доминирующей формой национальной политики стали коопромхозы, в распоряжении которых оказалась значительная часть традиционно осваиваемой этносами промысловой территории. Деятельность этих организаций сводилась к прямой регуляции не только поземельных отношений в местах этнического природопользования, но и ассортимента добываемой продукции. Число лиц, осуществлявших традиционные формы природопользования теперь ограничивалось лишь штатным составом коопромхозов. Это, в конечном итоге, ещё более усилило практику нелегальной эксплуатации природных ресурсов значительной частью автохтонного населения, лишённого официальных прав на опромышление наиболее продуктивных охотничьих и орехопромысловых угодий. Параллельно с этим сформировался и ряд достаточно острых поземельных конфликтов, многие из которых не могут быть решены на местном уровне.

Отсутствие у региональной власти опыта в сфере учёта интересов коренных народов при формировании программ социально-экономического развития региона в настоящее время ощущается особенно остро. Современные проблемы правовой регуляции и поддержки этнического природопользования оказываются сегодня совершенно новыми для управленческих структур и вызывают у них существенные практические затруднения. Эта ситуация нашла прямое отражение в существующем законодательстве, устанавливающем порядок отвода и управления ТТП. Анализ имеющихся на данный момент федеральных и региональных нормативно-правовых актов отражает их несоответствие реальной специфике экстенсивного этнического природопользования как объекта, попадающего в сферу правовой регуляции.

Прежде всего, обращает на себя внимание изначальная ориентация законодательства на признание за автохтонными этносами высокой значимости этнических традиций хозяйствования, которые, к тому же, априори считаются экологически сбалансированными, основанными на неистощительных технологиях природопользования.

Проведённый нами анализ факторов хозяйственной специализации коренных народов Кемеровской области этого тезиса отнюдь не подтверждает. Напротив, оказалось, что любого рода традиционные установки далеко не всегда в настоящее время определяют характер реально практикуемых этносами форм природопользования. Последние оказываются в гораздо большей зависимости от совокупности конкретных социально-экономических и экологических параметров осваиваемой территории. При этом, ключевую роль в формировании стратегий жизнеобеспечения автохтонного населения и специфики практикуемого им хозяйства играет структура занятости и возможность постоянного трудоустройства. Эти факторы, напрямую сказываются на степени доступности относительно стабильных источников дохода для значительной части семей. В конечном счёте они способны обуславливать качественные различия в уровне жизнеобеспечивающей значимости и специфике хозяйственной специализации традиционного природопользования этносов.

Так, в местах компактного проживания телеутов, при высоком уровне развития местной социально-экономической инфраструктуры, автохтонное население имеет вполне отчётливую возможность повышения качества жизни посредством усиленной ориентации на занятие постоянных рабочих мест или частного предпринимательства. Обе эти формы экономической активности, безусловно, представляют собой гораздо более устойчивые источники дохода, чем индивидуальная хозяйственная практика. Как было нами отмечено, это неминуемо приводит к последовательному снижению экономической мощности традиционного хозяйства телеутов, постепенному его регрессу и ориентации этноса на урбанистический тип жизнеобеспечения.

И наоборот — при существенной ограниченности числа доступных для автохтонного населения постоянных рабочих мест и иных форм занятости (шорцы, та-тары-калмаки, сибирские татары), усиливается тяготение локальных этнических групп к расширенному освоению местных природных ресурсов. Традиционная хозяйственная практика, часто имеющая экстенсивный характер, в данном случае становится высоко значимой формой адаптации этносов к сложившейся кризисной социальной и экономической ситуации. Она, по крайней мере, способствует поддержанию минимально необходимого прожиточного уровня.

Этнические традиции хозяйствования, как было показано в настоящей работе, не являются высоко значимыми даже на уровне внутренней отраслевой структуры экстенсивного природопользования. Последняя, по-видимому, гораздо более тесно связана с состоянием используемой ресурсовой базы и степенью доступности рынков сбыта производимой и добываемой продукции. Именно эти факторы, при различных их комбинациях, в настоящее время обусловливают наличие качественно отличных друг от друга моделей экстенсивного этнического природопользования. Среди них в пределах Кемеровской области нами были зафиксированы следующие:

1. Шорская промысловая, в настоящее время повсеместно практикуемая сельским населением Горной Шории. Её прежде всего отличает расширенная товарная ориентация пушной охоты, а также заготовок кедрового ореха и дикоросов при вспомогательной роли придомного стойлового скотоводства и огородничества. Обусловлено это достаточной ресурсовой обеспеченностью промыслового комплекса (при существенной естественной ограниченности возможностей для сельскохозяйственного производства) и устойчивым спросом на продукцию, добываемую автохтонным населением, на региональных рынках;

2. Кийская промыслово-скотоводческая, локализованная в местах компактного проживания сибирских татар (Туйлинская сельская администрация Мариинского района Кемеровской области), в среднем течении р. Кия. По характеру внутренних этноэкологических и социально-экономических связей эта модель близка к предыдущей. Её также отличает высокая товарная значимость продукции охотничьего и орехового промыслов, которые рассматриваются автохтонным населением как эффективное средство пополнения приходной части семейных бюджетов, поскольку есть все возможности для систематической реализации добытой местными охотниками пушнины и кедрового ореха. Постоянная в рамках модели рыболовная практика в настоящее время лишена товарной ориентации, несмотря на значительные запасы рыбы, сбыт которой существенно затруднён. Сельскохозяйственные же отрасли и, прежде всего, традиционно практикуемое сибирскими татарами скотоводство, не способны составить здесь основу жизнеобеспечения этноса, так как оказываются сориентированными лишь на производство продуктов питания, необходимых для внутреннего потребления семей. Причём причиной тому послужило не отсутствие ресурсов, необходимых для товарной скотоводческой практики, а исключительная узость рынков сбыта мясомолочной продукции, вызванная значительной удалённостью и труднодоступностью района. Однако по параметрам экономической мощности скотоводства, оно, несомненно, получило здесь более широкое развитие, чем у шорцев, благодаря, во-первых, своей значительно меньшей ресурсовой стеснённости в условиях равнинно-таёжного ландшафтного окружения, а во-вторых — высокому удельному весу мяса и молока в традиционном рационе питания населения.

3. Среднетомская скотоводческо-рыболовная модель, свойственная татарам-калмакам (Ленинская сельская администрация Яшкинского района Кемеровской области), подразумевает ведущую роль товарно ориентированного скотоводства (как мясного, так и молочного направлений) при вспомогательной роли рыболовства, практикующегося лишь с целью временного расширения рациона питания семей. Однако возможны и эпизодические случаи реализации татарским населением рыбы на региональных рынках. Такие промыслы, как охота и заготовки кедрового ореха не получили здесь никакого развития, несмотря на свою относительно высокую ресурсовую обеспеченность и достаточно широкие возможности сбыта пушнины и кедрового ореха. По-видимому, в данном случае перед нами единственный известный пример, когда характер отраслевой специализации практикуемой этносом системы природопользования не выходит за рамки этнических традиций хозяйствования, хотя население и испытывает острый дефицит источников дохода — с одной стороны, а с другой — реально имеется возможность его минимизировать за счёт нетрадиционной хозяйственной практики. Тем не менее, и эта ситуация лишь отчасти объясняется высокой ролью традиционных установок на развитие строго определённого, исторически устоявшегося перечня отраслей. Соответствующая этническим традициям татар-калмаков хозяйственная специализация, по всей вероятности, стала здесь возможной в силу весьма удачного сочетания двух исключительно важных обстоятельств, а именно: (а) высокой ресурсовой обеспеченности скотоводства и рыболовства, а также (Ь) наличия доступных рынков сбыта рыбы и мясомолочной продукции. Именно комплексное действие этих факторов определяет достаточную в целом экономическую эффективность традиционной хозяйственной практики. В итоге автохтонное население не испытывает острой необходимости в освоении какого-либо рода новых для него занятий и выживает за счёт давно ему знакомых источников жизнеобеспечения. В этой связи, в случае резкого падения спроса на региональных рынках на рыболовную или скотоводческую продукцию, возможной станет и переориентация этноса на несвойственные ему формы природопользования.

Следует также отдельно указать на особую научно-прикладную значимость выявленной взаимосвязи между направлением отраслевой специализации традиционных форм этнического природопользования и спецификой социально-экономического развития отдельных национальных районов. Целенаправленное воздействие на такие важные для традиционной хозяйственной практики факторы, как обеспеченность автохтонного населения постоянными рабочими местами и рынок сбыта сельскохозяйственной и промысловой продукции может вполне реально выступать в качестве политического инструмента региональной национальной политики, направленной на поддержку экстенсивных форм хозяйствования. Даже в случае их экономической неэффективности. На наш взгляд, в современной социально-экономической ситуации только посредством последовательного изменения инфраструктуры в местах компактного проживания коренных этносов возможно решение всего спектра этносоциальных проблем, связанных с понижением прожиточного уровня автохтонного населения, широко осваивающего местные природные ресурсы.

Отчётливо прослеживается также корреляция (взаимосвязь) между характером хозяйственной специализации автохтонных локальных групп — с одной стороны, а с другой — спецификой этиодемографической обстановки и системы территориальных связей в пределах обследованных выборочных полигонов. Экстенсивное хозяйство в настоящее время не обеспечивает устойчивого демографического роста в среде автохтонного населения региона. Оно, как правило, практикуется вынужденно, в условиях существенной ограниченности иных, более устойчивых источников жизнеобеспечения и способствует лишь поддержанию минимального прожиточного уровня для сориентированных на промысел семей.

Специфика территориальных связей в местах экстенсивного этнического природопользования в целом соответствует тенденциям усиления промысловой специализации автохтонных этносов. Однако эти процессы в значительной мере скорректированы экологически. Так, традиционные для этнических групп обычно-правовые механизмы регуляции поземельных отношений особенно значимыми становятся в случае заметной ограниченности ресурсной базы экстенсивного хозяйства {шорцы). И, наоборот, в ситуации достаточной обеспеченности промыслового комплекса всеми необходимыми ресурсами (татары-калмаки, сибирские татары) наблюдается отсутствие жёстких традиций распределения угодий среди занятого на промысле населения. Оба этих обстоятельства требуют особого внимания управленческих структур к вопросам регуляции экстенсивного этнического природопользования, поскольку именно на него объективно сегодня завязаны главные источники жизнеобеспечения целого ряда локальных этнических групп региона.