Реализация культурной политики в малых городах в начале 1920-х — конце 1930-х гг

Актуальность. Российское государство в начале XXI в. заявляет о необходимости всесторонней модернизации, призванной решить задачу обретения Россией статуса мировой державы, основанной на ценностях и институтах демократии. Президент РФ Д. А. Медведев в декабре 2009 г. в Послании Федеральному Собранию заявил: «Инновационная экономика может сформироваться только в определённом социальном контексте как часть инновационной культуры, основанной на гуманистических идеалах, на творческой свободе, на стремлении к улучшению качества жизни"1. Таким образом, российские власти, говоря о перспективах развития государства, в качестве основного ориентира определяют благополучие народа, а условием его достижения — высокий уровень развития культурной сферы.

Призыв президента России к сегодняшним поколениям российского народа, «сказать своё слово, поднять Россию на новую, более высокую ступень развития цивилизации», стремление самих россиян жить в условиях демократической государственности, актуализируют исторический опыт, приобретенный страной на разных этапах своего развития, а особенно в переходные эпохи, сопоставимые по масштабам модернизационных задач с современной Россией. В этой связи большой интерес для исследований представляет советский период, а особенно 1920;1930;е гг., когда был заложен фундамент социалистического общества в его советской модели. Именно тогда происходил модернизационный переход от традиционного аграрного общества к городскому, сопровождавшийся глубокими социальными трансформациями.

Кардинальные перемены в современном российском обществе предполагают формирование качественно новых культурных отношений, обусловливают необходимость осуществления продуманной, взвешенной государственной политики. В этом контексте изучение опыта советского государства в 1920;1930;е гг. по реализации культурной политики позволит избежать или хотя бы.

1 Медведев ДА. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации. 14 декабря 2009 г. — http://www.kremlin.ru предостеречь от возможных «побочных эффектов» в виде тоталитарного политического режима.

Известно, что во многом успех или неуспех российских реформ связан с обширностью и протяженностью территории страны, с отдаленностью регионов от центра, определяющего вектор трансформаций. Именно поэтому актуальной является возможность изучения процесса реализации культурной политики государства в локальных сообществах конкретного региона, каковыми являются городские поселения. Именно в городах, являющихся культурными центрами регионов, в период трансформаций в большей степени проявляются все социальные изменения и свойственные им противоречия. Две трети от общей численности городов Российской Федерации составляют малые города. И Красноярский край не является исключением. Расположенные на его территории города — Ачинск, Енисейск, Канск, Минусинск и др. — в большинстве своем играют роль «опорных точек», столиц сельских районов, являясь зачастую единственными очагами культуры и образования на значительной территории региона.

Таким образом, взгляд на прошлое малых городов с точки зрения осуществляемой властями культурной политики, целью которой является трансформация общества, дает возможность исследования способов жизни, практик выживания людей в переходные и переломные эпохи, изучения реакции населения на осуществляемые государством преобразования.

Особую актуальность исследование имеет с краеведческой точки зрения. Исследуемая тема обладает большим педагогическим потенциалом и может внести определенный вклад в изучение истории родного края. А это важно для формирования патриотической и гражданской позиции в условиях современной России.

Степень изученности проблемы. В исследованиях культурной политики советского государства в начале 1920;х — конце 1930;х гг. и практик ее реализации на Сибирском региональном уровне и, в том числе, на территории городских поселений Енисейской губернии/Красноярского края, можно выделить три этапа: I этап — с начала 1920;х — до середины 1950;х гг., П этап — со второй половины.

1950;х — до середины 1980;х гг., III этап — со второй половины 1980;х гг. до настоящего времени. В обозначенные периоды получили развитие различные концептуальные основы исторических исследований.

Первый этап (начало 1920;х — середина 1950;х гг.) складывался из работ современников тех социальных преобразований, которые проводило советское государство. При этом внутри этапа значительно ярче выглядят исследования 1920;х — начала 1930;х гг. и, прежде всего, труды, освещающие социально-демографические аспекты развития советского общества. Первые попытки научного осмысления социально-демографических и культурных процессов, происходящих в Сибирском регионе, основывались на обширном статистическом материале и, в первую очередь, на материалах демографических переписей 1920;х гг. Среди исследований, посвященных изучению населения территории Енисейской губернии, можно выделить работы А. Р. Шнейдер и JI.H. Добровой-Ддринцевой, А. П. Петрова, А. Чураева.1 Эти исследователи придерживались жестких идеологических установок и стремились доказать, что с утверждением советской власти произошло качественное улучшение жизни населения Сибири, что, в свою очередь, отразилось на культурном облике горожан.

Работы по изучению Сибири, относящиеся ко второй половине 1930;х — середине 1950;х гг., носили идеологизированный характер и имели скорее партийно-пропагандистский, нежели научный характер.

На этапе 1920;х — середины 1950;х гг. практически отсутствовали исторические исследования по отдельным городам советской Сибири. Несмотря на это данный этап можно рассматривать как преддверие активного развития отечественной исторической урбанистики советского периода.

Широкая индустриализация страны, продолжавшаяся вплоть до начала Второй мировой войны, привела к резкому изменению соотношения городского и сельского населения. Поселки и уездные города превращались в крупные промышленные центры, возникали новые города. Перепись населения 1926 г.

1 Петров А. П. Перепись городского населения Сибири. 1926 г. // Советская Азия 1927. № 3. С 37−42. Шнейдер, А Р, Доброва-Ядрипцеса ЛII Население Сибирского края — Новосибирск: СибкраИиздат, 1928, Шнейдер, А Р Население Присннссйского края. Издание Бюро краеведения при Среднесибирском отделе Русского географического общества — Красноярск, 1928. Якушев IIA. Районированная Сибирь в цифрах: но переписи 1926 г. и современным данным // Вольная Сибирь. — Прага, 1930 Л'" 11. С. 64−83- Чураев А. Население Восточной Сибири — M.: Иркутск, 1933. показала, что из 147.027.915 жителей страны было 26.314.114 горожан, а перепись 1939 г. выявила, что из 162.039.470 чел. населения горожан стало 51.949.458, то есть рост составил 197,4% по сравнению с 1926 г. Сельчан было соответственно 120,713.801 чел. в 1926 г. и 110.090.012 чел. в 1937 г. — сокращение до 91,2% от уровня 1926 г. Во многих регионах страны рост городского населения превышал 250%, а в Красноярском крае составил 327,4%'. За период между двумя переписями доля городского населения в крае увеличилось на 18% (с 12% до 30%)2.

Города приобретали все большее значение как места жизнедеятельности большинства населения. В 1946 г. одним из основателей советской экономической географии H.H. Баранским впервые была озвучена идея о введении типологии городов. С этого времени началась работа по типологизации и классификации советских городов. А в 1959 г. В. Г. Давидович в журнале «Вопросы географии» высказал мысль о необходимости выделения отдельной науки о городе.

Второй этап историографии темы (вторая половина 1950;х — первая половина 1980;х гг.) развивался в рамках господствующей идеологической схемы. Для историко-партийной историографии этого периода были характерны исследования, в которых культурная среда 1920;1930;х гг. рассматривалась как нечто формировавшееся исключительно усилиями власти. Исследователи в основном выделяли только успехи в культурной политике по насаждению нового образа жизни в пассивно-податливом социальном пространстве. Однако в отличие от работ предшествующего этапа, наряду с очевидными успехами советского государства, исследователи стали обращать внимание на издержки культурной политики и преувеличенный характер оценки ее достижений.

Возрождение интереса к периоду нэпа вызвало появление исследований по отдельным аспектам жизни советского общества в 1920;е гг., в том числе и по проблемам реализации культурной политики государства. Именно на этом этапе появились серьезные монографии обобщающего характера, автором которых был.

1 Почяков ЮЛ. Воздействие государства на демографические процессы в СССР (1920;1930;е годы) // Вопросы истории 1995. № 3. С. 124.

2 Красноярский край в цифрах / Огв. за выпуск Раткевич Л. П. — Красноярск: Кр. книжное изд-во, 1976.

В.JI. Соскин1. В монографии «Культурная жизнь Сибири в первые годы новой экономической политики» исследователем был охвачен весь спектр культурной политики в Сибири в нэповский период.

В этот период развития советской историографии были выделены основные подходы к определению понятий «советская культура» и «культурное строительство», которые использовались как синонимы и рассматривались как сфера духовной жизни советского общества, предназначенная для воспитания трудящихся. При этом забота о создании духовных благ и обеспечении ими населения традиционно возлагалась на народное образование и культпросвет. Именно поэтому одним из самых исследованных направлений культурной политики государства в этот период можно считать народное просвещение.

Среди большого количества работ по развитию школьного и профессионального образования в 1920—1930;е гг. следует выделить работы С. М. Лукинского, А. П. Панчукова, В. Л. Соскина, Ф. Ф. Шахматова, А. Д. Чиркова, З. С. Аладышева, A.C. Московского. Среди исследований особое место занимали диссертации по изучению деятельности Советов и профсоюзов в сфере образования и культуры, а также самих культурно-просветительных учреждений — исследования Г. И. Кузнецова, С. М. Пудаловой, П. Л. Трофимова. Необходимо отметить, что в приведенных исследованиях были впервые опровергнуты некоторые преувеличения о достижениях советского образования. Обобщенные результаты исследований сибирских ученых были представлены в книге «Школа.

1 Соскин В. Л. Очерки истории культуры Сибири в годы революции и Гражданской войны.— Новосибирск: Наука, 1965; Он же. Культурная жизнь Сибири в первые годы новой экономической политики (1921;1923 гг.) — Новосибирск Наука, 1971.

2 Панчуков, А П. История начальной и средней школы Восточной Сибири — Улан-Удэ, 1959; Шахматов ФФ. Школа Западной Сибири за 50 лет советской власти — Новосибирск, 1970; Он же. Из истории сибирской школы (1917;1931). — Новосибирск, 1976; Лукинский Ф. А. Народное образование в Сибири в период строительства социализма / В кн Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири. — Новосибирск, 1971 С. 141−190, Чирков, А Д, Аладышева З. С Развитие профессионально-технического образования на Алтае — Барнаул, 1970; Соскин В Л.' Развитие материальной базы народного образования в Сибири в первое десятилетие Советской власти // Школа и учительство Сибири 20−30 гг. -Новосибирск: Наука, 1978; Московский А. С Рост культурно-технического уровня рабочих Сибири (1920;1937 гг.). — Новосибирск, 1979.

3 Трофимов П. Л К истории строительства советской школы в Омске и Омской области (1917;1920 гг.) Автореф. дис к.и.н. — Москва, 1955, Кузнецова ГЛ. Борьба коммунистической партии за создание советской школы в период деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкомл (восстановительный период). Автореф. днс.к.н.н. — Красноярск, 1962; Пудалова С. М Деятельность партийной организации Восточной Сибири по развитию народного образования в 1930;37 гг. Автореф ДИС.К.ИН —Иркутск, 1971. и учительство Сибири. 20-е — начало 30-х годов: материалы по истории культуры и интеллигенции Сибири"1.

Изучение политико-просветительной работы в 1920;1930;х гг., традиционно считавшейся стержнем, основой советской культуры, включало многие аспекты — ликвидацию неграмотности, партийное просвещение, печать, библиотечное дело и др. Наиболее интересные работы принадлежали исследователям Л. И. Боженко, В. П. Буторину, Ю. Г. Марченко, Г. А. Новиковой, В. В. Рукосуевой, П. Л. Трофимову, B.C. Флерову, Ю. М. Фролову и др.2.

К сожалению, сибирские исследователи на данном этапе развития историографии в меньшей степени изучали вопросы социального и демографического развития региона. Интерес к этой проблематике активизировался со второй половины 1970;х гг. Особо необходимо отметить о вклад в изучение данного вопроса A.C. Московского, A.M. Рогачевского, а также выделить исследования К. Е. Климанской, Е. Д. Малинина, JI.H. Славиной, В. Н. Чакшова, П. М. Чиркова и др.4 Значимы для данного исследования работы общероссийского масштаба, поднимающие проблемы взаимодействия различных социальных групп, их адаптации к проводимой государством социально-экономической и культурной политике5.

На данном этапе развития историографии в поле зрения исследователей попадали в основном большие города, являвшиеся промышленными центрами и.

1 Школа и учительство Сибири. 20-е — начало 30-х годов: материалы по истории культуры и интеллигенции Сибири / Отв ред. В. Л. Соскин. — Новосибирск: Наук, 1978.

2 Флеров ВС. К истории культурного строительства в Томске в 1920;1940 гг. (Ликвидация неграмотности и малограмотности среди взрослых). — Томск, 1956; Боженко ЛИ. Культурно-просветительная работа в Сибири в восстановительный период (1921;1925 гг.). — Томск, 1967; Рукосуева В. В. Культурно-просветительная работа в Красноярском крае в годы довоенных пятилеток. — Новосибирск 1969; Трофимов П. Л. Ликвидация неграмотности взрослых в г. Омске и Омской области (1920;1940 гг.). — Омск, 1974; Новикова Г. А. Библиотечное строительство в Сибири в первое десятилетие Советской власти (1917;1927 гг.). — Новосибирск, 1975; Фроюв Ю. М. Культурное развитие сибирского крестьянства (1920;1928 гг.). — Красноярск, 1975; Буторин В. П. Просвещение рабочих Западной Сибири (1928;1933 гг.). -Новосибирск — 1977; Марченко Ю. Г. Очерки истории культурного развития рабочих Сибири. 1920;1928 гг. — Новосибирск: Наука, 1977.

3 Московский A.C. Формирование и развитие рабочего класса Сибири в период строительства социализма. — Новосибирск, 1968; Рогачевский A.M. Культура и быт рабочих Сибири в период строительства социализма. — Новосибирск, 1980; Он же. Рабочий класс Сибири в период строительства социализма (1917;1937 гг.) — Новосибирск, 1982.

4 Чакшов В. Н. Расселение и численность населения Сибири по материалам Всесоюзной переписи населения 1926 г. // Очерки социально-экономический и культурной жизни Сибири. — Новосибирск, 1975. Клшшнская К. Е. Женщины Сибири в социалистическом строительстве. — Томск, 1976; Малинин ЕД. Население Сибири. — М.: Статистика, 1976; Славина Л. Н. Миграция населения на территории Сибири в годы восстановления народного хозяйства (1920;1926 гг.) // В кн.: Проблемы истории советской сибирской деревни. — Новосибирск, 1977; Чирков П. М. Решение женского вопроса в СССР (1917;1937). — М., 1978.

5 Поляков? O.A. Переход к ИЭПу и советское крестьянство. — М.: Наука, 1967; Рогачевская Л. С. Ликвидация безработицы в СССР, 1917;1930 гг. — М.: Мысль, 1968; Изменение социальной структуры советского общества: 1921 — середина 1930;х годов. -М.: Наука, 1979 и др. >, выполнявшие функциональную задачу формирования индустриального общества. с.

Это объясняется, прежде всего, темчто 1960;е — 1980;е гг. стали для СССР эпохой урбанизационного перехода, когда городское население выросло с 50% до 70% всего населения страны1. Основной рост происходил за счет крупных городов.

Интерес исследователей к малым городам в обозначенный период был периферийным. Все предлагаемые концепции ставили малый город на функциональное место в единой системе расселения — или как центр сельскохозяйственного района, или как город-спутник в составе агломерации. Самостоятельной ценности малый город как уникальная форма социальной организации, локализованной в пространстве, для советской урбанистики не представлял. А потому и изучением проблем малого города ученые занимались лишь для оптимизации трудовых ресурсов той или иной территории2. В связи с этим показательна и понятна динамика развития малых городов за 1960;1990;е гг. — около 30% малых городских поселений в этот период не развивались или активно теряли население3.

Крупные же города традиционно оставались объектом изучения советских историков. Так, исследователи Сибири основное внимание уделяли административным и торгово-промышленным центрам: Томску, Иркутску, Омску, Тобольску, Тюмени, Новосибирску (Новониколаевску), Красноярску.

В период жесткого идеологического контроля приоритетными направлениями исследований советских историков оставались вопросы социально-экономического развития городов, напрямую связанных с развитием промышленности и соответственно рабочего класса, то есть той части населения, которая решала задачи индустриализации. Изыскания историков, посвященные передовой части населения страны, звучали в контексте проблематики советского образа жизни. Подчеркивались специфика и различия советского и буржуазного образа жизни, городского рабочего класса и жителей деревни, определялось место.

1 Баканов С. А. МалыН советский город 1960;80-х гг. в зеркале отечественной урбанистики,—http // www.nivestnik.ru.

2 Малый город. Социально-демографическое исследование небольшого города. — М., 1972.

3 Баканов С А. Малый советский город.—http //www.nivestnik.ru городского образа? жизни в социальном планировании1. Серияработ была посвящена традициям и праздникам, характерным для советского образа жизни2.

Традиционно в центре внимания советской историографии находились вопросы культурного строительства в СССР. Во многих работах рассматривались проблемы, связанные с формированием духовного облика советского человека под влиянием партийно-государственной политики в области культуры и социального развития3.

Несмотря на идеологическую заданность исследований второй половины 1950;х — первой половины 1980;х гг. — это было время первых серьезных исследований по истории 1920;1930;х гг. Монографические исследования этого периода проведены на базе более широкого круга источников и отличаются высоким уровнем научных обобщений.

Развитие третьего этапа (вторая половина 1980;х гг. — настоящее время) обусловлено произошедшими в стране в середине — конце 1980;х гг. изменениями общественного устройства. Начало этого этапа характеризуется открывающимися возможностями для проведения более глубоких и объективных исторических исследований. Доступность архивных фондов, сотрудничество с зарубежными исследователями советской истории, возможность проведения открытых полемик способствовали нарастанию интереса к советскому прошлому, в том числе и к 1920;1930;м гг. — периоду становления советской общественнойсистемы в России.

В ходе научных дискуссий 1990;х — начала 2000;х гг. особо обсуждалась проблема тоталитарности советского общества. Попытки осмысления феномена тоталитаризма, его истоков и закономерностей привели к всплеску публикаций отечественных и зарубежных историков. При обсуждении вопроса.

1 Колобов JI.C. Образ жизни городского рабочего // Урбанизация и рабочий класс в условиях научно-технической революции. — М, 1970. — С. 313−324- Цветаева H.H. Городской образ жизни как объект социального планирования // Человек и общество. Вып. 15. —Л., 1976. С. 121−126- Гордон JI. A, Клопов Э. В. Человек после работы. Социальные проблемы быта и внерабочего времени — М., 1972; Касьяненко В. И. Советский образ жизни: Проблемы исследования. — М., 1982; Зуйкова Е. М. Быт и бытовые отношения при социализме. — М.: Изд-во МГУ, 1986; Исаев В. И. Быт рабочих Сибири. 1926;1937.-Новосибирск, 1988 и др.

2 Суханов И. Обычаи, традиции и преемственность поколений. — М. 1976; Ельченко Ю Советские праздники // Коммунист. 1976. № 13. С. 78.

3 Роговин В. З. Развитие социалистического образа жизни и вопросы социальной политики // Социологические исследования. 1975. № 1. С. 75−86- Социологические исследования проблем города и жилища / Отв. ред. Б. П. Кутырев. — Новосибирск: Наука, 1986. взаимоотношений государства и общества, государства и личности наиболее популярной внаучных кругах стала оценка тотального влияния, подавления индивидов государством, превращения граждан в «винтиков» советской системы. Сторонниками данногоподхода к изучению" советского прошлого общество представляется как пассивный объект, как результат воздействия власти.1.

Именно глубокое изучение различных аспектов советского общества 19 201 930;х гг. вызвало появление работ, свидетельствующих о том, что власть при осуществлении социально-экономической и культурной политики имела дело с таким человеческим материалом, который не совсем и не всегда поддавался грубой «лепке». Ряд исследователей 1990;х — начала 2000;х гг. пытаются доказать, что усиление террора и репрессий было обусловлено не только природой самой власти, но также состоянием и изменением самого общества. Процесс урбанизации, развивающийся быстрыми темпами за счет сельского населения, способствовал нарастанию маргинализации общества, что приводило к расширению и укреплению социальной опоры тоталитаризма.2 Государство для «новых» горожан выступало в роли своеобразного благодетеля, что ставило людей в жесткую и прямую зависимость от него. Такие патерналистские отношения, безусловно, вызывали у населения одобрение любой политики государства.

Деидеологизация исторической науки в 1980;1990;е гг. ознаменовались всплеском интереса к городской тематике. Можно сказать, что историческая традиция по изучению советского города в этот период находилась в стадии становления. В связис этим представляется целесообразным при изучении советского города обращаться к опыту ученых других гуманитарных специальностей, используя междисциплинарный подход. Так, например, в культурологической^ науке о городе ведущей стала проблема города как носителя смыслов, тенденций, сущностных особенностей организации жизнедеятельности.

1 Хлевпюк О. В. 30-е годы. Кризис, реформы, насилие // Свободная мысль. 1991. № 17. С. 75−87- Гордон JI. A, Клопов Э В Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30−40 годы. — М.: Политиздат, 1988 и др.

2 Коэн С. Большевизм и сталинизм // Вопросы философии. 1989. Jfe 7. С. 69−75- Терстои Р Вежливость и власть на советских фабриках и заводах: достоинство рабочих, 1935;1941 гг. // Российская повседневность. 1921;1941 гг.: новые подходы. — СПб, 1995. С. 59−67- Синявский A.C. Российский тоталитаризм: Урбанизация в системе факторов его становления, эволюции и распада // Власть и общество в СССР: политика репрессий — М, 1999 и др. общества. В 2001 г. вышла коллективная монография под редакцией Э. В. Сайко «Город в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики». Авторский коллектив впервые рассмотрел город как «сложный социокультурный организм, постоянно развивающийся и интегрирующий системы отношений представляемого им общества, выступающий сложной социопрограммой, кодирующей и транслирующей смыслы и содержание урбанизированных форм жизни"1.

Город активно изучался экономистами, социологами2. Так, непосредственно проблемам малых городов в условиях переходной экономики посвящена.

•2 коллективная работа под редакцией В. Я. Любовного «Кризисные города России». Авторский коллектив рассматривает современные проблемы малых городов во взаимосвязи с тенденциями их развития в советский период.

Для отслеживания динамики изменений культурного облика города в советский период, безусловно, важны исследования дореволюционного города. В последнее десятилетие значительный вклад в изучение российского города периода капитализма внесли работы региональных историков. В сибирской урбанистике наряду с традиционными исследованиями по социально-экономической истории городов второй половины XIX — начала XX вв. появились монографические работы, диссертации по исторической демографии4, по истории городского самоуправления5 и отдельных социальных групп и слоев6, социокультурному облику городов, по исторической антропологии и локальной истории7.

1 Город в процессах исторических переходов: Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. — М., 2001. С. 8.

2 Занадворов В С, Задворнова A.B. Экономика города. — M., 1998; Вагин В. В. Городская социология. — M., 2000; Нещадип А. Феномен города: социально-экономический анализ, H. Горин. — М., 2001.

3 Кризисные города России: Пути и механизмы социально-экономической реабилитации и развития. — М., 1998.

4 Гончаров Ю М. Городская семья Сибири второй половины XIX — начала XX вв. — Барнаул, 2002.

5 Бердтков Л. П Вся красноярская власть. — Красноярск, 1995; Литягина A.B. Городское самоуправление Западной Сибири в конце XIX — начале XX вв. — Бийск, 2001; Толочко А. П. и др. Городское самоуправление в Западной Сибири в дореволюционный период: становление и развитие. — Омск, 2003; Кускашев Д. В. Исторический опыт деятельности органов городского самоуправления Енисейской губернии в социально-хозяйственной сфере: 1870−1914 гг. — Абакан, 2003.

6 Скубжвский В А. Купечество Сибири по материалам переписи 1897 г. // Предприниматели и предпринимательство в Сибири (XVIII в. — 1920;е гг.). Вып. 2. — Барнаул, 1997. С. 45−54- Старцев A.B., Гончаров Ю. М. История предпринимательства в Сибири (XVII — начало XX вв.): Учебное пособие. — Барнаул, 1999; Гончаров Ю. М. Купеческая семья второй половины XIX-начала XX вв. — Москва, 1999; Данькина H.A. Формирование интеллигенции Хакасии (конец XIX — 30-е гг. XX вв.): Автореф. дис.к.и.н. — Абакан, 2002; Давидович О. М Женское движение с Сибири во второй половине XIX — начале XX вв.: Автореф. дис.к.и н. — Красноярск, 2006; Долидович О. М, Федорова В. И. Женщины Сибири во второй половине XIX — начале XX вв. (демографические, социальные, профессиональные аспекты). — Красноярск, 2007 и др.

7 Быконя Г. Ф., Федорова В. И., Бердников Л. П. Красноярск в дореволюционном прошлом: XVIII — XIX вв. — Красноярск, 1990; Алисов ДА Социально-культурный облик города Омска (1804−1894 гг.) // Русский вопрос: история и современность:

В многообразии работ сибирских ученых, освещающих период середины XIX — начала XX вв., выделяется монография Ю. М. Гончарова «Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири"1. Большой вклад в исследование социально-экономического развития городов Сибири принадлежит В. А. Скубневскому2. Таким образом, на современном этапе развития исторической науки восполняется пробел, связанный с проблематикой российского капиталистического города, в свое время обделенного вниманием советских историков.

Не вызывает сомнений, что в последнее время вырос интерес исследователей и к проблематике малых городских поселений. Работы современных отечественных исследователей, в том числе и региональных, стали отличаться новизной и полидисциплинарностью. Это происходит, с одной стороны, под влиянием зарубежной историографии, использующей методы изучения повседневной жизни и микросоциальной истории, урбанистики, а с другой — на основе введения в научный оборот новых комплексов архивных источников.

Многие авторы отходят от традиций советской историографии в трактовке понятия социальной структуры. За основу берется не упрощенная классовая стратификация советского общества, а социокультурные общности, социальные ячейки общества. Так, в 1990;е гг. появились работы, посвященные изучению истории микросоциальных групп, в том числе проживающих на территории городов. Ряд современных исследований посвящен актуальным проблемам истории микрогрупп, ранее не изучавшимся: положение бывших дворян в советском обществе, вопросы адаптации детей «врагов народа» и «социально чуждых элементов», существование лиц с отклоняющимся поведением,.

Матер. Третьей всерос. науч. конф. — Омск, 1998. С. 133−138- Он же. Социально-культурный облик столичных центров Западной Сибири (конец XIX — начало XX вв.) // Городская культура: история и современность. Сборник научных трудов. -Омск, 1997. С. 60−73- Он же. Томск в конце XIX — начале XX вв. (городская среда и социально-культурное развитие) // Русский вопрос: история и современность: Матер. Третьей всерос. науч. конф. — Омск, 1998. С. 138−143- Гавршгова Н. И. Общественный бьгг горожан Иркутской губернии во второй половине XIX в.: Автореф. дис.к.и.н. — Иркутск, 2002; Бутакова, Н. В. Общественная жизнь горожан Западной Сибири по материалам журнала «Сибирские вопросы» (1905;1912 гг.) // Сибирский город XVIII — начала XX вв. Вып. V. — Иркутск, 2005. С. 145−155- Гончаров Ю. М. Досуг и развлечения горожан Сибири в серсдинс XIX — начале XX в. // Малоизученные и дискуссионные проблемы отечественной истории. — Нижневартовск, 2005. С. 205−228 и др.

1 Гончаров Ю. М Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири (середина XIX — начало XX вв.). — Новосибирск, 2004.

2 Скубневскш В. Л. Городское население Сибири по материалам переписи 1897 г. // Проблемы генезиса и развития капиталистических отношений в Сибири. — Барнаул, 1990. С. 98−119. положение православного населения в-условиях прогрессирующего атеизма и другие1.

Важным аспектом истории малых городов является изучение их в сравнении с сельской округой. В связи с этим представляют интерес работы, посвященные крестьянству и российской деревне2. Отметим при этом, что среди сибирского социума наиболее изученным является именно крестьянское сословие. Большой вклад в развитие данного направления исследований сделан М. Д. Северьяновым .

Активно развивается историко-антропологическое направление. Ряд отечественных исследователей в постперестроечный период сосредоточили свое внимание на проблемах российской повседневности после 1917 г. (М.М. Горинов, С. В. Журавлев, Е. Ю. Зубкова, Е. А. Осокина, Ю. А. Поляков, А. К. Соколов и др.4).

Длительное время вне поля зрения исследователей оставались теневые стороны жизни советского города, которые официально не могли обсуждаться при социализме, поскольку считались «пережитками» дореволюционной России. Соответственно, в работах обобщалось лишь положительное в формировании советского городского социума. О наличии антиобщественных явлений впервые упоминает Г. Л. Смирнов5, однако до середины 1980;х гг. этот аспект советского образа жизни не привлекал внимания исследователей. Пробел был восполнен работами, вышедшими в 1990;е гг.6 Так, Н. Б. Лебина на примере городской жизни.

1 Ильин В И Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ, 1917;1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа — M.: Б.и., 1996; Спасенкова ИВ. Православные традиции русского города в 1917;1930;е гг. (на материалах Вологды): Автореф. дис.к.и.н. — Вологда, 1999; Чуйкипа С А. Дворяне на советском рынке труда (Ленинград 1917;1941) // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России. 1920;1930;е годы / Ред. Т. Вихавайнен. — СПб, 2000. С. 151−192- Она же. Жизненные траектории дворян в советском обществе: Ленинград 1920;1930;х годов: Автореф дис.к.соц.н. — СПб, 2000, Корсакова О. В. Крестьяне-спецпсреселенцы в Сибири в 1930;е гг. (на материалах Красноярского края). Автореф. дис к и. н — Красноярск, 2001.

2 Жулаева, А С. Образ жизни крестьян Восточной Сибири. 1920;1926 гг. (К проблеме соотношения традиций и новаций): Автореф ДИС.К.И.Н. — Красноярск, 1999, Корсакова О. В. Крестьянс-спецперессленцы в Сибири в 1930;е гг. (на материалах Красноярскою края): Автореф. дис. к и н — Красноярск, 2001; Кузнецов И С На пути к «великому перелому». Люди и нравы сибирской деревни 1920;х гг.: (психоисторичсские очерки) / И. С. Кузнецов. — Новосибирск: Гос. унив-т, 2001; Анисимова JI.10 Эволюция репродуктивной и хозяйственно-бытовой функции русской крестьянской семьи в 1920;е годы. — Красноярск: Изд-во КрасГАСА, 2005.

3 Северьянов МД На земле Саянской. Исторический очерк. — Красноярск, 1987, Он же. НЭП и современностьКрасноярск, 1991.

4 Осокина КА. Иерархия потребления О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928;1935. -M., 1993; Она же За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927;1941. — М.- РОССПЭН, 1997. Горинов М. М Москва в двадцатых годах// Отечественная история. 996. К" 5- Журавлев C.B., Соколов JI.K. Повседневная жизнь советских людей в 1930;е годы //Социальная история Ежегодник 1997. — M, 1998; Поляков Ю. А. Человек в повседневности (исторический аспект) // Отечественная история. 2000. № 3. С. 125- Российская повседневность. 1921;1941 гг.: новые подходы. — СПб., 1995; Журавлев C.B. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920;1930 гг. — М., 2000.

5 Смирнов Г. Л. Советский человек. — М. 1972. С. 278−293.

6 Лебина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20−30-х годов // Вопросы истории — 1994. № 2. С. 30−42- Она же За последней чертой // Родина. 1994. № 8. С. 69−72- Она же. «Папа, отдай деньги маме.» // Родина 1996. № 12. С. 69−73 и др.

Петрограда-Ленинграда приводит факты негативных проявлений, имеющих отрицательную окраску с позиций любого общества — пьянства, наркомании, агрессивного поведения и хулиганства, проституции и самоубийств. В соавторстве с А. Н. Чистяковым Н.Б. Лебиной была издана монография?, раскрывающая картины повседневной жизни горожан в периоды «больших реформ» (Нэп и хрущевское десятилетие). Особое внимание авторы уделяют описанию жилья обывателей и всему, что касается «телесной» стороны повседневности (питанию, здоровью человека и т. д.).

Ликвидация определенного вакуума в отечественной исторической литературе в освещении «белых пятен» в жизни советского города способствовала развертыванию в конце 1990;х гг. дискуссии по проблемам становления нового социокультурного типа горожанина в советском обществе. Многие историки подчеркивают доминирование традиционалистской крестьянской культуры, оказывавшей решающее влияние на формирование мировоззрения горожан, в то время как пролетарская культура как неотъемлемая часть городской культуры находилась в 1920;е гг. в стадии формирования2. Массовое сознание горожан, носившее «полуфеодальный характер», способствовало довольно успешному восприятию новых «культурных идеологем» советской власти4. Исследователь В. П. Булдаков5 приходит к выводу, что Россия представляла собой крестьянскую страну, где и в городе господствовали крестьянские архаичные ценности, крестьянская психоментальность «во враждебной им городской среде». Проблему архаизации российской культуры в процессе модернизации страны поднимают в коллективной работе A.C. Ахиезер, А. П. Давыдов, М. А. Шуровский и др. Авторы монографии6 небезосновательно делают вывод о том, что в 1920;1930;х гг. шло только формирование городского образа жизни.

1 Левина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан. — СПб, 2003.

2 Исаев В. И. Регламентация повседневной жизни горожан Сибири в конце 1920;х — 1930;е годы // Гуманитарные науки в Сибири. 2000. № 2. — http:/Avvw.philuSophy.nsc.ru/journals/liumscience/- Тяжельникова В С. Повседневная жизнь московских рабочих в начале 1920;х годов // Россия в XX веке: люди, идеи, власть. — M., 2002. С. 194−219.

Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города в 1920;1930;е годы. — СПб., 1999.

4 Глебкин В. В Ритуал в советской культуре. — M., 1998.

5 БулдаковВ.П. Красная Смута: природа" последствия природного насилия. -М., 1997.

6 Социокультурные основания и смысл большевшма / A.C. Ахиезер, А. П. Давыдов, М. А. Шуровский, Н. Г. Яковенко, E.H. Яркова — Новосибирск, 2002.

Таким образом, актуальным становится исследование собственно процесса трансформации образа жизни. В связи с этим в современной историографии появился ряд работ, посвященных изучению различных аспектов культурной политики. Проблематика исследований достаточно широкая: формы досуга, круг чтения, уровень грамотности, культурные запросы, быт, нравы, участие горожан в политической жизни и другие аспекты, раскрывающие повседневные практики горожан1. Определенный интерес для нашего исследования представляют работы H.H. Козловой, написанные в рамках социально-исторической антропологии2.

Несомненную ценность для исторической науки представляют работы сибирских исследователей, посвященные трансформирующимся под воздействием радикальной культурной политики советской власти в 1920;1930;е.

3, гт. ментальности, образу жизни, городской повседневности. Так, В. А. Исупов в монографии «Городское население Сибири: от катастрофы к возрождению» дает анализ демографической ситуации в Сибири, а И. С. Кузнецов в своих работах акцентирует внимание на психоментальных изменениях, происходящих на фоне советских преобразований в 1920;е гг.

Многие работы сибирских ученых посвящены изучению процесса. удовлетворения человеческих потребностей в условиях советской действительности. При этом в большей степени анализируются базовые человеческие потребности, обеспечивающие биофизическое существование человека. Одними из первых среди сибирских исследований были работы В.И. *.

Исаева, в которых освещается повседневное существование рабочих Сибири .

1 Клуишна E.B. Ликвидация неграмотности в советской республике в 1920;е годы: Намерения власти и местная практика. -http://vwv.newlocalhistory comЦаревская T.B. Преступление и наказание: парадоксы 20-х годов // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль — М., 1997; Салова Ю. Г. Детский досуг в Советской России (1920;е годы). — M, 2001; Малышева С10. Советский провинциальный город: время отдыха (досуг /кителей Казани в довоенное время) // Повседневность российской провинции: история, язык и пространство. — Казань, 2002; Ногина ЕВ Экономические общества 1920;х годов XX в. в интеллектуальном пространстве города Ставрополя // Ставрополь — врата Кавказа: история, экономика, культура, политика — Ставрополь, 2002. С. 146−148, Тяжельникова В. С Повседневная жизнь московских рабочих в начале 1920;х годов II Россия в XX веке: люди, идеи, власть — М., 2002. С. 194−219- Жуласва М. С. История повседневности жителей г. Кургана в 1929;41 гг. — Курган, 2004.

2 Козлова H.H. Горизонты повседневности советской эпохи: (Голоса из хора). — М.: РАН, 1996; Она же. Советские люди. Сцены из истории. — М.: Европа, 2005.

3 Исупов В. А. Городское население Сибири: От катастрофы к возрождению (конец 30-х — конец 50-х гг) — Новосибирск, 1991; Кузнецов И. С. Ослепление или прозрение? Социальная психология россиян в 1920;е гг. // Акгуачьные проблемы социально-политической истории Сибири (XVII-XX вв.): Бахрушинские чтения 1998 г., Межвуз. сб. научн. тр / Под ред. В.И. ШишкинаНов. Гос Ун-т. — Новосибирск, 2001; Гаврилова H. IL Общественный быт горожан Иркутской губернии во второй половине XIX в.: Автореф. дис.к.и.н. — Иркутск, 2002; Орлова И В. Реализация социальной политики Советского государства в годы НЭПа (на материалах Енисейской и Иркутской губерний): Автореф. дис. к.и.н. — Иркутск, 2007 и др.

4 Исаев В. И. Быт рабочих Сибири 1926;1937. — Новосибирск, 1988. Он же. Регламентация повседневной жизни горожан Сибири в конце 1920;х — 1930;е годы. // Гуманитарные науки в Сибири. 2000. № 2. — http://www.philosophy nsc га/.

Е.И. Косякова в диссертационном исследовании «Городская повседневность Новониколаевска-Новосибирска в конце 1919 — первой половине 1941 гг.» затрагивает проблему адаптации населения быстро растущего в 1930;е гг. сибирского города к сложным экономическим, социально-политическим и культурным обстоятельствам, которые складывались в стране, Сибирском регионе и конкретном городе1. К числу новейших исследований, выполненных в данном контексте, относятся работы О. Г. Алексеева «Торговля и снабжение населения в городах Восточной Сибири в период карточной системы (1928;1935 гг.)» и И. И. Крылова «Условия жизни горожан в Приенисейском регионе в 1921;1929 гг.» .

В последнее время активизировалось и другое направление в изучении повседневности, связанное с культурными аспектами жизнедеятельности населения городских сообществ Сибири. Как известно, удовлетворение человеком первичных потребностей ведет к развитию более высоких, беспредельно растущих вторичных потребностей (в общении, в эффективности социальных институтов, в знании, в творчестве, в социальной активности и т. д.). Этим составляющим образа жизни 1920;1930;х гт. посвящены современные исторические исследования Доброновской А. П., Ковалева A.C., Куликовой Д. Н., л.

Пипченко Т.К., Шабатура Е. А. и др. Данные исследования затрагивают отдельные аспекты культурных изменений, происходящих на территории Сибири в период 1920;1930;х гг. — образование, общественная активность, досуг, развлечения, религиозность населения и т. д. Однако попытки осуществления комплексного изучения культурной политики, реализуемой в пространстве малого сибирского города в обозначенный период, пока не было предпринято.

Необходимо отметить и то, что в региональной исторической урбанистике существует ряд историографических обзоров, проведенных сибирскими.

1 Косякова Е. И. Городская повседневность Новониколаевска-Новосибирска в конце 1919 — первой половине 1941 гг.' Автореф. дис.-.к.и.н. — Омск, 2006.

2 Ачсксеев О. Г. Торговля и снабжение населения в городах Восточной Сибири в период карточной системы (1928;1935 гг.). Автореф. ДИС.К.И.Н.—Красноярск, 2007; Крылов, И. И. Условия жизни горожан в Приенисейском регионе в 1921;1929 гг.: Автореф. ДИС.К.И.Н.— Красноярск, 2007.

3 Ковалев A.C. Культурно-прсвсглтельская работа профсоюзов на территории Красноярского края в 20−30-х гг. XX в.: Автореф. ДИС.К.И.Н. — Красноярск, 2004; Куликова Д. Н. Социальные проблемы женщин Западной Сибири н пути их решения (1921;1925 гг.): Автореф. дис.к.и.н. — Барнаул, 2004; Пипченко Т. К. Социально-политическая жизнь городов Восточной Сибири в 1930;е гг. (на материалах Красноярского края и Иркутской области): Автореф. дис.к.и.н. — Иркутск, 2005; Шабатура ЕА. Образ «новой женщины» в советской культуре 1917;1929 гг.: Автореф. днс.к.н.н. — Омск, 2006; Доброновская А. П. Религиозная жизнь населения Приенисеиского региона на переломе эпох (1905;1929 гг.): Автореф. ДИС.К.И н.—Красноярск, 2007. историками (Ю.М. Гончаров, Д. Я. Резун,. O.A. Тяпкина)1. К сожалению, историографические обзоры не затрагивают специфику и характер исследований, посвященных советскому городу, ограничиваясь началом XX в.,.

Недостаток научных исследований по-истории провинциальных (в том числе и малых) городов советского периода частично компенсировался выходом краеведческих изданий, посвященных отдельным городам". В большинстве из них освещается история возникновения города, его существования в различные исторические эпохи. Особенностью подобных изданий является фрагментарность сведений.

В целом за последние годы учеными была проделана большая работа по выявлению новых источников и изучению различных аспектов жизни сибирских городов в различные эпохи, но они не смогли заполнить вакуума, который продолжает существовать вокруг проблемы советского города. При достаточно глубоком изучении отдельных аспектов культурной политики, осуществляемой советскими властями в городах Красноярского края в 1920;1930;е гг. (развитие народного образования, культпросвета, влияние профсоюзных и партийных органов на культурное строительство) практически не исследованной является проблема восприятия горожанами культурной политики и вызванными ею трансформациями, особенно в сфере религиозных, семейных, народных традиций и ценностей. На наш взгляд, более углубленного изучения, новой интерпретации, казалось бы, уже известных, ранее введенных в научный оборот, источников, заслуживают вопросы создания системы* утверждения советских идеалов через культурно-просветительные учреждения и СМИ. Таким образом, проведенный историографический анализ показывает недостаточную степень изученности практик реализации культурной политики советского государства в.

1 Гончаров ЮМ. Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири (середина XIX — начало XX вв.) — Новосибирск, 2004; Резун ДЯ. О периодизации развития исторической урбанистики Сибири ХУП-ХХ вв. // Городская культура Сибири: история и современность. — Омск, 1997. С. 18−19- Тяпкина О, А Малые города Западной Сибири второй половины XIX — начала XX века в отечественной историографии // Население, управление, экономика, культурная жизнь Сибири XVII — начала XX века — http://new.hist asu.ru. С. 51.

2 Авдюков Ю П. Ачинск. — Красноярск: Кн изд-во, 1983; Ковалев В, А и др. Минусинск. — Красноярск: Кн. изд-во, 1986; Красноярск: города и поселки Красноярского края. — Красноярск: Кн. изд-во, 1988; Олегов Б. Города Красноярского края. Ачинск, Минусинск, Канск, Днвногорск, Норильск // Красноярский край. — 2001. № 3- Очерки истории г. Енисейска и Енисейского уезда (ХУН-Х1Х вв.) / Отв. ред. М В. Холина, Л. Н. Шимохина. — Енисейск, 2009. локализованном пространстве малого сибирского города в 1920;1930;х гг., что и обуславливает необходимость данного исследования.

Объектом изучения является культурная политика советского государства в начале 1920;х —конце 1930;х гг.

Предмет исследования — процесс реализации культурной политики советского государства через деятельность учреждений образования, культуры, средств массовой информации и других институтов воспитания населения малых городов Красноярского края в начале 1920;х — конце 1930;х гг.

Цель диссертации — выявление тенденций, форм и методов реализации культурной политики советского государства в малых городах на территории Красноярского края в начале 1920;хконце 1930;х гг.

В соответствии с целью исследования и степенью изученности проблемы в диссертации ставятся следующие задачи:

• охарактеризовать изменения в структуре населения малых городов и определить базу культурных преобразований;

• выявить особенности реализации культурной политики не территории малых городов;

• дать характеристику качественных изменений, произошедших в культурной сфере малых городов;

• изучить реакцию населения на действия властей в культурной сфере и охарактеризовать последствия культурных трансформаций 1920;1930;х гг.

Хронологические рамки исследования охватывают период с начала 1920;х до конца 1930;х гг. Нижняя граница исследуемого периода — 1920 г. К этому времени Гражданская война на территории Енисейской губернии/Красноярского края завершилась, и дальнейшее развитие региона происходило в мирных условиях. Таким образом, с этого момента на территории края, так же как и по всей стране, начинается реализация идеи построения социалистического общества, напрямую связанной с преобразованиями в культурной сфере.

Верхняя же граница условно определяется серединой и второй половиной 1930;х гг., когда на ХУЛ съезде ВКП (б) прозвучало заявление о рождении нового советского человека, а на XVIII съезде был «подтвержден» вывод партии власти о победе социализма и создании нового общественного строя. Тем самым советское государство официально зафиксировало достижение поставленных целей, в том числе по решению задач культурной политики. С этого времени изменившееся общество начинает «производить» людей «под себя», то есть тех, кто способен воспроизводить это общество.

Территориальные рамки исследования охватывают те поселения Красноярского края в его современных границах, которые на протяжении всего периода 1920;1930;х гг. имели официальный статус города и относились по существующей классификации к числу малых городов региона (с численностью жителей на начало исследуемого периода менее 20 тыс. чел.). Таким образом, в работе исследуется практика реализации культурной политики советского государства в начале 1920;х — конце 1930;х гг. в таких малых городах, как Ачинск, Енисейск, Канск и Минусинск. Эти города до 1925 г. входили в состав Енисейской губернии в статусе уездных городов. Красноярск, являясь губернским центром, относился к числу крупных городов Сибири (более 100 тыс. чел).

В число исследуемых городов также включены Туруханск и Игарка. В начале заявленного периода Туруханск являлся уездным городом Енисейской губернии. 1.

В 1925 г. Туруханск потерял статус города, став сельским поселением. Игарка получила статус города в 1931 г.

Другие города, входящие ныне в состав Красноярского края, были образованы позже исследуемого периода: Артемовск, Иланский — в 1939 г., Норильск, Ужур — в 1953 г. и т. д. Город Боготол, ныне входящий в состав Красноярского края, в начале 1920;х гг. относился не к Енисейской, а к Томской губернии.

В ходе административно-территориальной реформы 1925 г. Енисейская губерния была упразднена, а ее территория оказалась в составе Сибирского края. В 1930 г. Сибирский край был разделен на Западно-Сибирский и ВосточноСибирский. Большая часть территории вошла в состав Восточно-Сибирского края, а Ачинский и Минусинский округа и Хакасская автономная область — в состав Западно-Сибирского края. С 7 декабря 1934 г. возникло новое территориальноадминистративное объединение — Красноярский край в составе Ачинского, Канского, Красноярского и Минусинского округов, а также трех национальных округов — Таймырского, Хакасского и Эвенкийского.

Таким образом, несмотря на все территориально-административные изменения, города Ачинск, Енисейск, Канск и Минусинск всегда входили в территориальные границы современного края без изменения статуса. В течение всей новейшей истории эти города являются административными центрами районов Красноярского края.

Методология и методы исследования. Культурная деятельность государства разворачивается в сложной и многогранной сфере общественной жизни. Характерной особенностью культурной сферы является то, что она связана не только с материальными ценностями, но и в значительной степени с духовными потребностями граждан. Культурная сфера исследуемых городов представляется нам как результат определенным образом упорядоченной среды, содержание которой в 1920;1930;е гг. было детерминировано процессами модернизационного перехода от аграрного к индустриальному обществу, с одной стороны, и целенаправленной политикой советского государства по укреплению нового общественного строя на региональном и местном уровне — с другой. Именно поэтому в исследовании процесс реализации культурной политики в 1920;1930;е гг. рассматривается в контексте общеполитических и экономических процессов, протекавших повсеместно на территории советского государства, в том числе в Сибири, и с учетом специфических условий существования конкретного города в Красноярском крае. Таким образом, основополагающим в диссертации является принцип историзма, позволяющий рассматривать историю малых городов как внутренне закономерный и причинно обусловленный процесс развития, а культурную политику государства как результат сложного переплетения разнообразных факторов (объективных и субъективных) в конкретно-исторических условиях.

Формирование культурной политики в малых городах определялось идеологическим заказом государства, ориентированным на классовый интерес и на преобразование культурной сферы не эволюционно, а посредством революционного скачка. При этом предусматривалось преобразование не одного-двух социальных институтов, а коренное изменение всей культурной сферы, неизбежно приводящее к необходимости поиска новой самоидентичности личности. В связи с этим в диссертации используется понятие «культурные трансформации» понимаемое как совокупность изменений, следующих одно за другим, объектом которых являются ценности, модели поведения, уклады жизни, затрагивающие социальные институты и большие массы людей. Трансформационные процессы, являющиеся целью культурной политики, неизбежно меняют социальную структуру общества, вектор развития которой в исследуемый период во многом определялся советским государством.

Исторический опыт показывает, что глубокие социальные (будь то экономические или культурные) трансформации, не обеспеченные поддержкой широких слоев населения, обречены на провал. В центре преобразований, таким образом, находятся изменения в самом человеке — основном носителе новых потребностей и инноваций. В связи с этим, определенный акцент в исследовании сделан на изучение отношения населения городов к осуществляемой государством культурной политике, его реакции на проводимые преобразования.

В структурно-функциональном плане культурную политику можно охарактеризовать как систему, объединяющую в себе разные направления государственной деятельности. В данной работе особое внимание уделено тем направлениям, которые обеспечивали удовлетворение интеллектуальных, эстетических и других духовных потребностей, способствовали воспитанию личности, соответствующей идеологии советского режима.

За основу определения внутренней периодизации 1920;1930;х гг. принят подход исследователя В. Л. Соскина, который в процессе становления нового духовного облика советского человека выделяет следующие периоды. Первый период (октябрь 1917 — начало 1921 гг.) — характеризовался борьбой в провинции за советскую культуру, за усвоение «нового миросозерцания», создания новой личности «как клетки коммунистического коллектива». Именно в этот период были заложены основы новой социалистической государственности и сформирован образ нового социокультурного типа личности.

Второй период (1921—1928 гг.) сопровождался изменением темпов культурного строительства, связанных с задачами нэпа. Этот период, на наш взгляд, стал наиболее значимым для малых городов в связи с тем, что на территории Енисейской губернии полномасштабная реализация нового советского законодательства стала возможной только после завершения Гражданской войны, т. е. не ранее 1921 г. Таким образом, именно с 1921 г. сфера малых городов Енисейской губернии становится объектом пристального внимания властей, происходит углубление и расширение агитационной и пропагандистской деятельности партийных органов, всех советских учреждений и общественных организаций. Именно на данном этапе местная власть получила реальную возможность проводить в жизнь культурную политику и напрямую воздействовать на формирование норм, повседневных практик населения. Законодательно вводя новые нормы, власть приобретала право преследовать население за их несоблюдение.

Третий период (конец 1920;х — начало 1930;х гг.) характеризовался завершением культурных преобразований и вступлением страны в следующий период культурной революции1. К этому периоду ценностные ориентиры и нормы для советских людей новой властью были уточнены и определены окончательно. На данном этапе властные органы действовали уже в более благоприятных условиях, характеризующихся организационно сложившейся системой управления и контроля культурной сферой, более благоприятной экономической ситуацией в регионе и наличием стабильной социальной опоры преобразований.

На протяжении четвертого периода (1930;е гг.) происходила уже корректировка не самих ориентиров, а критериев оценки уровня соответствия концептуальным представлениям о «новом» советском человеке. При этом формирование системы этих критериев происходило в условиях становления и развития тоталитарного государства.

1 Соскип В Л. Еще раз о роли политико-идеологического фактора в историческом познании (современный аспект)// Культурологические исследования в Сибири. Вып. 1. — Омск, 1999. — http://wvvw.ic.omskrcg.ru/cultsib/metod/sosLhtrn.

Данное конкретно-историческое исследование опирается на ряд методов, ведущим из которых является метод сравнительно-исторического анализа (историко-сравнительный метод). Путем сравнения, аналогии (как основ заявленного метода) становится возможным выделение общего и особенного в тех явлениях, которые были характерны для изучаемого периода 1920;1930;х гг. Использование этих приемов способствует познанию различных аспектов одного и того же явления или разных, сосуществующих в одном историческом пространстве, явлений. Сравнительно-исторический метод позволяет выявить и сопоставить уровни в развитии исследуемого объекта, произошедшие изменения, определить тенденции развития.

Для изучения реакции населения малых городов на осуществляемые государством культурные преобразования целесообразно использование системного и диалогического подходов. Они способствуют глубинному проникновению в исследуемый предмет через диалог текстов, через герменевтическое проникновение в культурный контекст исторической эпохи. Таким образом, в исследовании методы реконструкции и интерпретации (дневниковые записи, письма, документы биографического характера) сочетаются с методом устной истории (проведение интервью с очевидцами и участниками событий), контент-анализом (количественный анализ смыслового содержания текстов, в том числе материалов региональной прессы). В работе используется критический анализ событий и явлений, который помогает соблюсти принцип объективности, столь важный при проведении исторического исследования.

Применение вышеуказанных методологических подходов, научных принципов и методов дало возможность решить поставленные в диссертации задачи.

Источниковая база исследования представлена такими письменными источниками как опубликованные документы, архивные материалы, периодическая печать и источники личного происхождения.

К числу опубликованных источников официального происхождения, используемых в диссертации, в первую очередь относятся документы государственных и партийных органов власти1. Эти документы способствовали как выявлению основных направлений, так и складыванию целостного восприятия культурной политики, осуществляемой советской властью на протяжении 1920;1930;х гг.

Политику советской власти, выраженную в декретах, законах и директивах, невозможно осмыслить без изучения теоретических работ представителей партийной и советской элиты. В связи с этим были использованы работы В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, И. В. Сталина, которые не только отражают характер и направленность воздействия властного управления на культурную сферу жизнедеятельности населения, но и воплощают в себе «язык власти», соответствующий историческим реалиям.2.

Особую ценность для определения социально-демографической характеристики городов и социальной базы государственной политики представляют статистические материалы, опубликованные как в 1920;1930;е гг., так и в последующие периоды советской истории. Основу этой группы документов составили материалы российских и всесоюзных демографических переписей населения 1920, 1923, 1926 и 1939 гг., а также региональные справочные издания. При этом следует отметить, что ситуация по 1920;м гг., в отличие от 1930;х гг., отражена в опубликованных документах полнее и разностороннее. Это позволило провести более глубокий анализ социальноо демографического облика городского населения региона в 1920;е гг. Несмотря на небольшое количество публикаций, относящихся к 1930;м гг., общие тенденции и.

1 Декреты Советской власти. — М.: Гос. нзд-во полит, литературы, 1957. Т. 1. / Электронный аналог — 11йр://шууЛи51.Ш5и.ш/Е11/Е1ехиОЕККЕТЛп ()ех.Ь1т1- Конституция СССР 1936 г. / Ю. С. Кукушкин, О. И. Чистяков. Очерк истории Советской Конституции. — М., Политиздат, 1987. С. 285−313- КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. — М., 1983;1984. Т. 2 (1917;1922; Т. 3 (1922;1925) — Т. 4 (1925;1929) — Т. 5 (1929;1932) и др.

2Лешш В И. О воспитании и образовании. В 2-х т. — М.: Педагогика, 1980. Т. 2- Он же О характере наших газет. — ПСС. Т. 37- Он же Очередные задачи Советской власти. — ПСС. Т. 36- Троцкий Л. Д. Задачи коммунистического воспитания: Речь на пятилетнем юбилее Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова. — М., 1924; Сталин И. В. Вопросы ленинизма. -М.: ОГИЗ ГИПЛ, 1947.

3 Население Сибири (по материалам Всероссийской демографической переписи 1920 г.). Погубернскпе, поуездныс, поволосгные итоги // Труды Сиб. Стат. Управления. Вып. 5. — Новониколаевск, 1921; Списки населенных пунктов Енисейской губернии и Урянхайского края. — Красноярск, 1921. Ч. 1. Статистический бюллетень. — Новосибирск: Издание Сиб. Краевого Стат. Отдела, 1924. Лг"1- Предварительные итога демографической переписи 1926 г. в Сибирском крае. -Новосибирск, 1927; Всесоюзная перепись населения 1926 г. Сибирский край. Отд. I. Народность, родной язык, возраст, грамотность. — М.: ЦСУ СССР, 1928. Т. 6- Население СССР по положению в занятии и отраслям народного хозяйства Всероссийская перепись 17 декабря 1926 г. Краткие сводки. Вып. X. Разд. XVI. Сибирский район. — М.: Сгатиздат, 1929; Всесоюзная перепись населения 1926 г. Сибирский край. Отд. И. Занятие.-М.: ЦСУ СССР, 1930. Т. 23. особенности в, развитии социальной базы культурных преобразований* удалось определить за счет документов, опубликованных позже1.

К разряду историографических документов^ в силу присутствующих в них t теоретических обоснований и анализа,. следует отнести публикации современников • изучаемого периода в специализированных периодических изданиях2. Отдельные журнальные статьи и брошюры научного и публицистического характера способствовали более глубокому осмыслению происходящих социальных изменений с учетом взглядов очевидцев эпохи3.

В большей же степени источниковой базой диссертации стали архивные материалы, сконцентрированные в краевых и муниципальных архивах Красноярского края: Государственном архиве Красноярского края (ГАКК), муниципальных архивах Ачинска (АГА), Канска (КГА), Енисейска (ЕА), Минусинска (МГА), а также в Краеведческих музеях перечисленных городов. В общей сложности при проведении исследования были использованы 32 фонда (18 располагаются в ГАКК, 14 — в архивах малых городов Красноярского края), изучены 245 дел по 35 описям (в том числе с грифом «секретно»).

Среди фондов ГАКК большой интерес для исследования представляют: фонд р-49 Исполнительный комитет Енисейской губернии Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, фонд р-93 Енисейский губернский отдел народного образования, фонд р-137 Красноярский окружной отдел народного образования, фонд р-1383 Красноярский краевой отдел народного образования, фонд р-1469 Красноярское краевое учреждение связи, фонд р-1498 Красноярский краевой комитет по радиовещанию и телевидению, а также все фонды уездных комитетов РКП (б), хранящиеся в бывшем партийном архиве —.

1 Сибирский край. Статистический справочник — Новосибирск Издание статистического сектора Крайплана, 1930; Социально-экономический справочник по Восточно-Сибирскому краю. — Новосибирск, 1932; Народное хозяйство Красноярского края. Статистический сборник Статистического управления Красноярского края. — Красноярск, 1958, Народное хозяйство Красноярского края. Статистический сборник Статистического управления Красноярского края. — Красноярск: Кр. книжное изд-во, 1967; Красноярский край в цифрах /Отв. за выпуск Ратксвич Л П. — КрасноярскКр. книжное 1 изд-во, 1976.

2 Журналы 1920;1930;х гг • Жизнь Сибири, Известия Центрального Бюро Краеведения, Советская Азия, Советский музей, Советское краеведение, Техника молодежи и др.

3 Душен В. Пол1гшческие праздники в школе и детском доме. — М.-Л, 1926, Петров А. П Перепись городского населения Сибири. 1926 г. // Советская Азия 1927 ЛЬ 3 С. 37−42- Шнейдер А. Р. Население Приенисейского края. Издание Бюро краеведения при Среднесибирском отделе Русского географического общества. — Красноярск, 1928; Якушев И А. Районированная Сибирь в цифрах: но переписи 1926 г. и современным данным // Вольная Сибирь. — Прага, 1930. № 11- ЧураевА. Население Восточной Сибири. -М.: Иркутск, 1933.

Центре хранения документации новейшей истории Красноярского края (фонд п-1 Енисейский губернский комитет РКП (б), фонд п-3 Енисейский уездный комитет РКП (б), фонд п-4 Красноярский уездный комитет РКП (б), фонд п-5 Канский уездный комитет РКП (б), фонд п-6 Ачинский уездный комитет РКП (б), фонд п-7 Минусинский уездный комитет РКП (б)). Материалы всех названных фондов не только отражают специфику взаимодействия региональных и центральных органов власти, с одной стороны, и региональных и местных органов власти, с другой стороны, но и позволяют выявить роль местной власти в реализации культурной политики в локальном пространстве советского города. Однако, к сожалению, большинство материалов архивов отражает заботу государства о своей истории, а не истории общества. Поэтому при проведении исследования особо стояла задача максимальной переоценки тех документов, которые раньше были предназначены для других задач. Используемые исследовательские методы сделали возможным по-новому «прочесть», интерпретировать эти архивные материалы и выявить объективную картину происходящих в культурной сфере трансформаций.

По содержанию, информационным возможностям архивные материалы, используемые при написании диссертации, можно сгруппировать следующим образом:

1. Документы, отражающие общую политическую и экономическую ситуацию в регионе, во многом определяющую характер процесса реализации культурной политики на протяжении 1920;1930;х гг. (фонды ГАКК р-49, р-93). Материалы фондов (тексты оперативных сводок ОПТУ о растущем недовольстве населения, переписка, стенографические отчеты, отражающие характер взаимоотношений местных и региональных органов государственной и партийной власти) свидетельствуют о чрезвычайно сложных условиях, в которых в начале 1920;х гг. разворачивались социальные преобразования. В многочисленных документах среди стандартных фраз и идеологических штампов стало возможным увидеть вполне реальные картины жизни жителей малых городов Красноярского края в 1920;1930;е гг.

2. Документы, отражающие сущность, организационно-управленческие механизмы и методы осуществляемой государством культурной политики (фонды ГАККр-49, р-93, р-137, р-1205, р-1383, р-1498, п-4, п-5, п-7). Различные циркуляры, инструкции, методические указания для учреждений, тезисы докладов на уездных конференциях, собраниях, тезисы бесед для агитаторов и т. п. выполняли регламентирующую функцию, четко определяя сферу ответственности и нормы деятельности партийно-государственных структур и лиц, уполномоченных на местах решать поставленные задачи.

3. Документы, содержащие информацию о восприятии населением, в том числе, отдельными социальными группами (учительством, молодежью призывного возраста, женщинами, национальными и религиозными группами и др.), осуществляемых в 1920;1930;е гг. культурных трансформаций (фонды ГАКК р-49, р-90, р-93, р-137, р-1383, п-3, п-4, п-5, п-6, фонд АГА р-4, фонд КГА р-14, р-70, фонд ЕА р-17). Среди таких документов — письма «во власть», опросные листы вступающих в ВКП (б), анкеты корреспондентов местных газет, сводки ОГПУ, межведомственная переписка и др.). Несмотря на ограниченность архивных документов, содержащих критику в адрес региональных и местных властей, ряд документов отражают отношение к политике властей и проводимым преобразованиям отдельной части простого населения, а также ряда руководителей и ответственных лиц.

4. Документы, позволяющие воссоздать процесс происходящих изменений в разных областях культурной сферы: в образовании и досуге населения, средствах массовой информации, в семейных и религиозных традициях и, ценностях (большинство используемых документов из фондов ГАКК и городских архивов).

Давая общую оценку архивных материалов, обнаруженных в фондах по проблеме исследования и используемых в диссертации, следует подчеркнуть, что в большей степени документы относятся к 1920;м гг., источниковая же база по 1930;м гг. менее разнообразна и информативна.

Важнейшим источником, дающим широкие возможности для исторической реконструкции жизнедеятельности городских сообществ (особенно в условиях определенного дефицита архивных материалов по 1930;м гг.), стала периодическая печать. В ходе исследования были изучены центральные, региональные и местные периодические издания- (подшивки 6 журналов и 8 газет), которые распространялись среди учреждений и жителей Ачинска, Енисейска, Канска и Минусинска в 1920;1930;е гг. Периодическая печать исследуемого периода содержит не только и не столько богатый фактический материал (при этом зачастую наблюдается тенденциозность, предвзятость, а порой и лживость публикуемых материалов), сколько фиксирует и отражает первичную, необработанную общественную рефлексию.

Наряду с источниками официального происхождения большое значение для проведения исследования имели источники личного происхождения, как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот. Их главное достоинство в том, что они позволяют при опоре на аналитический и комплексный подходы извлекать факты, воспроизводят формы социадьного общения, переживания и отношения простых граждан к происходящим событиям. Среди источников этой группы особое место занимают дневниковые записи очевидцев эпохи, которые, в отличие от мемуаров, отмечены печатью злободневности, обостренности эмоционального восприятия1. В дневниках непреднамеренно присутствует язык времени, так необходимый для реконструкции эпохи.

В ходе работы над диссертацией впервые были проанализированы неопубликованные дневники М. П. Миндаровского, переданные на хранение несколько лет назад его внучкой, проживающей в С-Петербурге, Енисейскому краеведческому музею. Дневники Михаила Прокопьевича Миндаровского (бывшего гласного Енисейской городской думы, областника, автора многочисленных публикаций в дореволюционной и советской региональной периодике), представляют взгляд на происходящие события 1920;1930;х гг. тех современников изучаемой эпохи, которые, несмотря на личное идейное неприятие советской власти, сотрудничали с нею, находились на государственной службе, чтобы обеспечить существование себе и своей семье. Достоверность излагаемых в дневниках Миндаровского событий исследуемого периода в большинстве своем не.

1 Дневник матери-хозяйки 11 Знамя. 1995. № 11. С. 181−194- Маньков Л. Г. Из дневника рядового человека (1933;1941 гг.) // Звезда. 1994. N° 5- 11- Yasuhiro Matsui. Youth Attitudes Towards Stalin’s Revolution and the Stalinist Regime, 1929;41. // Acta Slavica Iaponica: Journal of Slavic Research, Hokkaido University. Tomus XVIII, 2001. C. 64−78 вызывает сомнений, поскольку автор сопровождал свои записи вырезками из советских газет и журналов, бюллетенями, прокламациями и листовками властных структур.

Еще одним источником для реконструкции процесса реализации культурной политики стали устные воспоминания (аудиозаписи) старожилов малых городов, чье детство пришлись на период 1930;х гг. (воспоминаний, относящихся к 1920;м гг. в силу преклонного возраста очевидцев эпохи собрать не удалось). Опросы проводились с опорой на заранее составленный вопросник. Всего было опрошено 7 человек. В отличие от М. П. Миндаровского, все респонденты принадлежали к той категории горожан, которые составляли советским властям социальную опору в осуществлении культурной политики в 1920—1930;е гг. Таким образом, используемые источники личного происхождения позволили учесть диаметрально противоположные взгляды на происходящие события.

В своей совокупности документы и материалы, составившие источниковую базу диссертации, обеспечили решение поставленных исследовательских задач.

Новизна исследования заключается в том, что:

1) охарактеризованы изменения в структуре населения малых городов, приведшие к формированию базы культурных преобразований, основой которой стали рабочие и служащие. Внутренние (борьба за социальную однородность общества) и внешние (миграция сельского населения, вызванная процессом урбанизации) источники формирования этой базы давали возможность местным властям эффективно проводить преобразования в культурной сфере;

2) выявлена роль культурной политики в повышении культурно-образовательного уровня населения малых городов. При значительном росте грамотности взрослого населения, создании условий для прекращения воспроизводства неграмотного населения (путем введения всеобщего начального образования), была обеспечена доступность культурных достижений советского общества для населения малых городов;

3) показано влияние преобразований на качественные изменения культурного пространства малых городов. Происходившее повышение общекультурного уровня населения в конечном итоге определяло состояние культурной сферы малых городов. Наряду с материально-техническими и кадровыми трудностями процесс реализации культурной политики сопровождался не всегда положительной реакцией населения, что сдерживало темпы преобразований;

4) выявлены истоки негативной реакции населения на действия властей в культурной сфере. Основаниями для неприятия культурной политики являлись низкий общекультурный уровень населения, влияние традиций и устоев, чрезмерная идеологизация культурных мероприятий, отношение населения к представителям местной власти, которые зачастую не пользовались доверием и уважением со стороны местного сообщества. Однако открытого сопротивления проводимым мероприятиям в культурной сфере малых городов практически не было.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его результатов для подготовки новых, обобщающих материалов по истории малого советского города, для анализа вопросов жизнедеятельности локальных сообществ в период культурных трансформаций, происходивших на территории Красноярского края и Сибири не только в 1920;1930;е гг., но и на других исторических отрезках советского периода. Содержащийся в диссертации фактический материал пополнит исследовательскую базу региональной истории советского периода, а также будет способствовать появлению локальных краеведческих изданий по истории малых городов Красноярского края.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в преподавании курсов истории России, Красноярского края, Сибири, специализированных курсов по истории культуры, повседневности, тендерной истории и в других видах учебной работы.

Апробация полученных результатов. Основные положения и выводы диссертации были изложены в 9 научных публикациях и в выступлениях на международных (2007, 2009 гг.), всероссийских с международным участием (2007, 2009 гг.), межрегиональных (2006) и региональных (2006, 2008 гг.) научных и научно-практических конференциях. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры отечественной истории ГОУ ВПО «Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева».

Заключение

.

Развитие малых городов Красноярского края в 1920;1930;х гг. происходило в условиях перехода российского общества из одного состояния в другое. Господствующая в указанный период историческая общественно-политическая доминанта задавала определенную социопрограмму развития для города как части целой метасистемы — Советской России1. По сути, в постреволюционный период происходил переход от одной социопрограммы российского города, основанной на многовековых культурных традициях, религиозных верованиях, ценностях и ритуалах и являющей собой образец «старого», ушедшего в прошлое, к другой социопрограмме, заданной революционным настоящим, влекущим в «светлое будущее».

Новому обществу, а скорее создающей его власти, нужен был «новый человек», обладающий особым менталитетом, особыми мыслительными и поведенческими характеристиками. При отсутствии четкой программы данная идеологическая установка определяла сущность и содержание культурной политики, реализуемой советским государством повсеместно, в том числе на территории малых городов Красноярского края. Местные органы власти, являющиеся основными проводниками интересов государства, должны были гарантировать воспроизводство «нового человека» в конкретном городе. При этом государство ставило задачу проведения не эволюционной, постепенной трансформации культурной сферы, а ее одномоментной, революционной ломке, влекущей изменение общественного сознания и порядка жизнедеятельности как отдельных индивидов, так и в целом городских сообществ.

Развитие культуры в малых городах Красноярского края в 1920;1930;е гг. происходило в условиях нестабильного хозяйственно-экономического положения Енисейской губернии (вызванного разрушительными последствиями революции и Гражданской войны, а также общим экономическим отставанием сибирского региона от промышленно развитых территорий центральной части России), изменениями социальной структуры городов, низкого уровня жизни и культуры.

1 Город в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. — М.: Наука, 2001. С. 111. населения. Отсутствие достаточного объема материальных и финансовых средств, кадрового ресурса для осуществления конкретных мероприятий в культурной сфере, идеологический диктат со стороны партийных органов, направленный на весь спектр государственных и общественных структур, реализующих культурную политику в малых городах, а также консерватизм самого населения снижали темпы культурных преобразований.

Основной социальной опорой проводимых в городах культурных преобразований с самого начала исследуемого периода были советские рабочие и служащие. Численность данных социальных групп в течение двух десятилетий имела тенденцию к росту, напрямую связанному с заданным курсом на создание однородного классового общества. В основном пополнение данных групп шло за счет миграции рабочей силы как из ближайшей сельской местности, так и из других районов страны. В меньшей степени рост рабочих и служащих осуществлялся за счет других социальных групп малых городов, потерявших свое значение в течение 1930;х гг. в связи с ликвидацией структуры общества переходного состояния (от капиталистического к социалистическому).

Таким образом, население малых городов являлось достаточно специфичным по своему составу, сочетая крестьянский традиционализм и пролетарский радикализм. Назвать «городским» население малых городов (в контексте происходящих в исследуемый период процессов урбанизации и индустриализации) можно только с оговоркой. Скорее всего, на этом этапе только шел процесс формирования городского населения, которое постоянно пополнялось выходцами из сельской округи, не владеющими навыками и нормами социализации городского жителя, а также трудовыми переселенцами. Эта особенность значительно ослабляла возможности культурных трансформаций в отдельно взятом малом городе.

Значительные изменения в социальной структуре городов на протяжении 1920;1930;х гг. влекли за собой общую маргинализацию общества. Как известно, в условиях тоталитарного государства маргиналы выбирают стратегию «соглашательства» с политикой государства, гарантированно получая взамен социальную поддержку и относительную безопасность. Следовательно, осуществляемые в малых городах культурные преобразования, происходили с опорой на достаточно широкую социальную базу.

Основные направления политики большевиков в культурной сфере малых городов укладываются в содержание двух процессов — обучение и воспитание населения, развивающихся по принципу искоренения всего того, что относилось к старому (самодержавному) государству.

Обучение населения основам грамотности, достижение всеобщности начального образования, организация профессионального образования решали, с одной стороны, проблему низкой образованности и отсталости населения малых городов, доставшуюся новой власти в наследство от самодержавного строя, с другой стороны, способствовало формированию системы общего и профессионального образования, способной реально обеспечить потребности индустриального государства.

Воспитание советских людей («нового человека») через разнообразные государственные, партийные и общественные структуры, обеспечивало утверждение советских идеалов и воспроизводство новых поколений приверженцев коммунистическим идеям. В данном исследовании в качестве основных элементов процесса воспитания «нового человека» в малых городах были рассмотрены: — деятельность культурно-просветительных учреждений (клубы, красные уголки, театры, библиотеки, музеи) — - деятельность средств массовой информации и пропаганды (печать, радио, кино) — - антирелигиозная деятельность советских органов- — деятельность местных органов власти по вовлечению населения в общественное производство (общественные работы, участие в займах и др.) и приобщению к новым революционным традициям (советские праздники, ритуалы) — — деятельность власти по изменению отношения к воспитанию подрастающего поколения через смещение акцентов с семейного-воспитания на общественное воспитание- - осуществляемые советскими властями попытки формирования «новой женщины», выполняющей роль активистки-общественницы.

Весь процесс реализации культурной политики 1920;1930;х гг. в зависимости от выявленных тенденций, содержания и методов деятельности региональных и местных органов власти, а также достигнутых результатов можно условно разделить на несколько периодов:

— 1921;1928 гг. — после завершения Гражданской войны на территории губернии началась полномасштабная реализация нового советского законодательства в культурной сфере. Малые города, являвшиеся центрами сельских районов региона, становятся объектом пристального внимания властей Енисейской губернии, получивших возможность проводить в жизнь культурную политику и напрямую воздействовать на формирование норм, повседневных практик населения. Законодательно вводя новые нормы (обязательное наличие элементарной грамоты у человека при устройстве на работу, обязательное обучение допризывной молодежи, введение обязательного начального образования, организованное посещение мест досуга, принудительная подписка на газеты, обязательность участия в советских массовых мероприятиях и антирелигиозных акциях и т. п.), власть, приобретала право преследовать население за их несоблюдение;

— конец 1920;х — начало 1930;х гг. — процесс культурных преобразований в основном завершился, ценностные ориентиры и нормы для советских людей новой властью были уточнены и определены окончательно;

— середина — вторая половина 1930;х гг. — происходила уже корректировка не самих ориентиров, а критериев оценки уровня соответствия концептуальным представлениям о «новом» советском человеке. При этом формирование системы этих критериев происходило в условиях становления и развития тоталитарного государства.

Результатам культурной политики в малых городах Красноярского края невозможно дать однозначную оценку. К числу явных достижений следует отнести:

— значительный рост грамотности взрослого населения, доступность начального образования для подрастающего поколения и, как следствие, прекращение воспроизводства неграмотного населения. Если в начале 1920;х гг. доля неграмотного населения исследуемых малых городов составляла 47,6%, то в 1939 г. количество грамотного городского населения достигло 85,9%. В результате за период между двумя переписями населения (1926 г. и 1939 г.) удалось на 38% увеличить количество грамотного населения;

— создание сети культурно-просветительных и досуговых учреждений, доступность культурных достижений советского общества для горожан. Во всех исследуемых городах к концу 1930;х гг. существовала устойчивая сеть учреждений, направленная на удовлетворение основных культурных потребностей;

— развитие средств массовой информации, уровень которых соответствовал формирующемуся индустриальному обществу;

— привлечение общественного внимания к вопросам воспитания подрастающего поколения.

Неоднозначность результатов культурной политики, реализуемой в малых городах, подчеркивают следующие негативные явления:

— несовершенство планов культурных трансформаций (просчеты в планировании, зависимость от уровня компетентности и образованности местных властей) и агрессивность методов их реализации (штурм и натиск, устрашение населения, подавление индивидуальности);

— социализация «нового» человека — жителя небольшого провинциального сибирского города — происходила без опоры на традиционные ценности, что приводило к разрыву' межпоколенческих связей и преобладанию конформистского поведения личности;

— проявление оборотной стороны доступности и «всенародного охвата» — снижение требований. к понятиям «грамотный», «образованный» или «культурный» человек. Массовое приобщение к культуре при сохраняющемся низком уровне жизни населения не приводило к изменению качества жизни советских людей;

— при всем относительном разнообразии организации массового досуга населения сохранение и нерешенность старых социальных проблем (пьянство и антиобщественные деяния).

Имеющиеся в арсенале исследования источники (дневниковые записи, воспоминания очевидцев эпохи, сводки ГПУ, донесения органов власти малых городов и др.) позволяют сделать вывод о том, что население малых городов в отношении к проводимой культурной политике не было однородной и безликой массой. Горожане по-разному относились к действиям властей в культурной сфере, что во многом зависело от общей ситуации в регионе. Так, для первой половины — середины 1920;х гг. было характерно отсутствие активной поддержки населения действий местных властей. Население городов в большинстве своем было занято решением вопросов выживания в условиях разрухи и нестабильности нэпа. Взрослое население неохотно посещало пункты ликбеза, пропагандистские мероприятия, проводимые через сеть культпросвета, оставаясь верным прежнему укладу жизни (посещение церкви, посвящение себя домашнему хозяйству, семье и пр.). Однако и открытого сопротивления проводимым мероприятиям в культурной сфере практически не было (редким исключением являлась негативная реакция населения, выражавшаяся открыто, на действия властей по отношению к РПЦ).

К концу 1920;х — началу 1930;х гг. ситуация постепенно меняется. Стабилизация жизни горожан, практикуемая система запретительных и поощрительных действий местных властей, шаги по формированию однородной социальной структуры малых городов, а также обеспечение властью доступности образования, культурно-просветительных и досуговых учреждений, печати, радио (бесплатность, массовое приобщение, пропаганда новых форм времяпрепровождения) вызывало лояльность населения как к проводимым мероприятиям в сфере образования и культуры, так и к самой власти. Это можно объяснить тем, что все новшества в сфере образования, культуры и досуга, осуществляемые властью, совпадали с представлениями населения о прогрессе в обществе и связывались с общими тенденциями развития индустриальных государств.

На протяжении исследуемого периода меняется отношение населения к школе и образованию. Сформировавшееся убеждение о необходимости образования для успешного проживания в новом обществе, усилия властей по формированию школьной сети, ликбеза, культпросвета давали однозначный результат — население стало воспринимать процессы образования и воспитания как неотъемлемую и необходимую часть жизни. Таким образом, к концу 1930;х гг., преодолев стихийный характер развития культурного движения, в малых городах существовала система управления культурно-просветительными учреждениями, СМИ, массовыми формами досуга населения.

В конечном итоге в малых городах оформилась социально одобряемая стратегия поведения человека, реализация которой осуществлялась в зависимости от классовой, конфессиональной, возрастной или тендерной принадлежности. Общественный контроль над соблюдением приемлемой для общества стратегии поведения человека в условиях малого города был более жестким, нежели в большом городе. В малом городе практически каждый житель не только знал о существовании представителя власти, но и лично видел его, вступал с ним в контакт не только на формальном, но и на бытовом уровне. В связи с этим можно утверждать, что эффективность культурной политики, отношение к ней населения во многом зависело от местных властей, а не инициатив центральных партийно-советских органов.

Большим препятствием в «переделывании» городского жителя, впрочем, как и сельского, являлась его религиозность, приверженность традиционным православным и народным праздникам. В потоке многочисленных собраний, заседаний, общественных мероприятий и работ все более сужалось личное пространство человека, сворачивались возможности для личностного саморазвития и самосовершенствования.

И если для молодого поколения усвоение новых ценностей происходило без особого труда (подтверждением тому являются воспоминания старожилов городов), то старшее поколение переживало глубинные духовные трансформации, при этом человеком делался личностный выбор: либо отказаться от прежних идеалов, норм и привычек обыденного поведения и тогда как можно быстрее приобщаться к новымлибо сопротивляться, отстаивая уже сформировавшиеся представления об окружающей действительности и своем месте в ней.

Первый вариант стратегии поведения подразумевал: для верующего — отказ от религии и адаптация к атеистической обыденностидля женщины — экономическое и социальное равноправие, вовлечение в общественное производство, отстранение от традиционных домашних обязанностей по ведению хозяйства и воспитанию детейдля детей — почитание общественных интересов выше интересов своей семьи, родадля всех — соответствие критериям «нового» человека. Второй вариант выбора был практически невозможен, учитывая, что отношение государства к личности имело репрессивный характер. Был еще и третий вариант, который, как показало исследование, делался некоторой частью городских жителей (примером личностного надлома является дневник М. П. Миндаровского) — это выказывание внешнего, формального согласия с властью, соблюдение новых ритуалов повседневного поведения, но при этом сохранение внутреннего сопротивления, проявлявшегося в действиях, утаенных от власти и чужого взора (соблюдение церковного календаря, иконопочитание, признание семейных ценностей и межпоколенческих связей, отношение к женщине-матери и.

ДР-).

В целом, проводимая на территории малых городов Енисейской губернии/Красноярского края в 1920;1930;е гг. культурная политика отвечала общим тенденциям развития советской государственности, реализовывалась в контексте конкретно-исторических условий сибирского региона.

Таким образом, поставленная в диссертации научная проблема — выявление основных тенденций, форм и методов реализации культурной политики советского государства в малых городах на территории Красноярского края в начале 1920;х — конце 1930;х гг. — была решена через выявление изменений в структуре населения малых городов, исследование деятельности советских учреждений образования, культуры, СМИ и таких институтов воспитания, как религия, досуг, семья и общественная занятость населения.