«События в драматизированной форме» — так определяет новый жанр телепьес американское телевидение. Тема такой пьесы нередко подсказана обычной газетной корреспонденцией. Ее автора приглашают как «автора», он играет роль очевидца, становится участником постановки. За героями этой пьесы стоят доподлинные герои. В ее основе — реальное происшествие.
Разумеется, это же происшествие может лечь и в основу фильма, и в основу традиционной пьесы. Но драматург голубого экрана имеет право первого хода и держит в руках козырного туза. Дело в том, что телевизионная постановка может быть актуальной! Это звучит фрондерски. Словно от фильма или спектакля в театре мы не требуем актуальности.
Требуем. Но актуальность спектакля и актуальность телеспектакля измеряется различными единицами. Все дело решают тут «средства доставки».
Телевизионный спектакль мгновенно охватывает сорокамиллионную аудиторию[1]. Пропускная способность кино куда ниже. Театр процеживает своих зрителей через ситечко. Иной раз попасть на новую, тем более современную постановку удается не раньше чем через год. Неудивительно: ведь желающих больше, чем может вместить небольшой театр. И когда наконец вы сидите в зале, предъявив, как визу, билет на контроле, спектакль уже не кажется новым, а события в нем такими уж злободневными. «На прошлой неделе я ел у вас свежую рыбу, — восклицает герой одного анекдота. — А что вы мне подаете сейчас?» — «Но, сэр, это та же самая рыба!» — отвечает официант.
Включившись в традиционную гонку на дистанции «зритель — событие», драматург телевидения без труда обходит своих соперников. Голубой экран дает ему звание абсолютного чемпиона.
Вот почему демонстрация событийной драмы, подготовленной телевидением, на сцене театра или на экране кино, вероятно, имеет не больше смысла, чем продажа позавчерашних газет.
- [1] Количество зрителей Центральной студии телевидения в год публикациистатьи.
