Лингвокультурные основы родинного текста болгар

Диссертация посвящена многоплановому анализу болгарского родинного текста (в широком понимании термина «текст» по В.Н.Топорову) и написана в русле исследований «язык и (народная) культура». В центре внимания находятся ключевые лингвокультурные идеи, представленные эксплицитно и имплицитно в терминологии, фольклоре, мифологии и обрядности родин. Эти идеи передаются через семиотические оппозиции (жизнь/смерть, норма/аномалия, счастье/несчастье, свой/чужой, здоровье/болезнь, брак/безбрачие, красота/уродство, белый/черный и др.) и вписываются в общее представление о связи рождения человека и его судьбы. Родины рассматриваются как ритуал перехода (rite de passage), а весь обрядовый цикл — как цепь инициаций.

Исследование носит междисциплинарный характер, в нем ставится и решается широкий круг задач из области лингвистики, фольклористики, этнологии и культурной антропологии. В работе анализируются лексические и фразеологические компоненты родиной обрядности, имя собственное, принципы выбора имени и этнография речевого поведениямифологические и народно-православные воззрения на концепт судьбы в контексте родинритуалы и обряды первого года жизни ребенка. Особое место в диссертации уделяется использованию кодов (пищевого, вкусового, числового и цветового), которые прослеживаются на всех уровнях родинного текста болгар и маркируют наиболее нагруженные с точки зрения семантики и сакральности компоненты.

Родины как текст имеют сложную временную перспективу, сопряженную с предысторией (иногда уходящей в далекое прошлое, на несколько поколений вглубь, если речь идет о родовом проклятии и т. п.), с настоящим (оно объясняется прошедшим или интерполируется на будущее) и предстоящим I развитием событий. Смысловой доминантой родинного текста является судьба. Рождение и судьба не существуют отдельно друг от другабез рождения не может быть судьбы, а без судьбы не может быть рождения: бездетность или, наоборот, многодетность воспринимается в традиционной картине мира как судьба матери и отца. Рождение «хронологически» рассматривается в работе очень широко: охвачены не только период от зачатия до рождения младенца, но и постнатальный этап, развитие и социализация ребенка вплоть до празднования его первых шагов — метафорически представляющего вступление человека в самостоятельную, взрослую жизнь. Однако появление ребенка на свет, согласно народным представлениям, определяется задолго до зачатия, оно зависит от судьбы его родителей, членов семьи и — шире — всего рода. Таким образом, в текст рождения входит судьба младенца, судьба его родителей и рода, судьба участников родин (повитухи и восприемников, кормилицы) и других лиц. Более того, через рождение судьба индивидуума связывается с участью общины (например, рождение внебрачного ребенка несет потенциальную опасность селуград, засуху и пр.).

Концепт судьбы служит лингвокультурным центром родинного текста, им определяются или с ним соотносятся другие идеи, представления, которые находят место в терминологии, поверьях и всей ритуальной практике. В диссертации содержится последовательная интерпретация концепта судьбы в его различных «ипостасях»: анализируется собственно лексика судьбы, удела и участиопосредованная передача идей детерминированности человеческой жизни с самого ее начала — через лексику и фразеологию, фольклорные речевые и нарративные жанры. Концепт судьбы «прочитывается» в мотивировках магических действий и своде правил поведения, органично входящих в родинный текст.

Судьба, в свою очередь, в традиционных воззрениях болгар имеет четкие лингвокультурные параметры, которые конкретизируются в лексике, фольклоре и обрядности. В понятие судьбы входят основные этапы жизненного пути человека: вступление в брак, появление детей и смерть. С судьбой связываются и другие аспекты жизни — удача, здоровье, богатство, черты и свойства личности, внешние данные, профессиональные навыки и др. Все эти детали будущего закладываются преимущественно в текст рождения, ритуалы которого призваны обеспечить нормальное протекание жизни человека и даровать ему благополучие.

Нарушение правил и регламентаций родинной обрядности или пренебрежение ими — это грех, за которым следует наказание. Одним из наказаний служит отмеченность младенца (уродства и аномалииродимые пятна и другие «знаки» на теле). Стремление к рождению нормального ребенка (болг. като свето «как все») и отсутствию «знаков» на теле младенца передается в родинном тексте через акциональные, темпоральные, локативные, цветовые, числовые, вкусовые и другие коды, которые доминируют в описании запретов и рекомендаций для беременной, в ритуализованном поведении повитухи, интерпретации обстоятельств рождения, правил по уходу за младенцем и пр.

Особое место здесь занимает вербальный код, поскольку равноценность слова и действия (сказанное в народной традиции равнозначно сделанному, о чем писали Д. И. Зеленин, П. Н. Богатырев, Н. И. Толстой, В. Н. Топоров и другие ученые) — существенная особенность архаических поверий, отчетливо проявляющаяся в родинном тексте и коррелирующая с синкретизмом, «неаразложимостью» лингвокультурных явлений. На этих важнейших представлениях базируется прагматика родин, эксплицирующаяся, в частности, во множестве вербализованных запретов, в описании развернутых обрядовых актов и мелких ритуалов и отражающаяся в форме быличек, нарративов и других фольклорных жанров (сказок, песен, баллад и пр.).

В диссертации делается попытка реконструкции лингвокультурных основ родин как одного из фрагментов архаической картины мира. Эта картина антропоцентрическая, на языковом уровне она передается не только обрядовой терминологией, но и лексикой, которая, не имея прямого отношения к родинам, 1 составляет смысловой центр паремии, афоризма, нарратива (былички), апеллирует к деталям рождения, нарушению свода народных правил и т. п.

В «хронологии» рождения — начала жизни — выделяются маркированные точки (или периоды), концентрирующие в себе лингвокультурные основы родин. К таким точкам относятся все первое в жизни ребенка (купание, пеленание, кормлениезуб, слово, шаги), определенные периоды (до крещения, до очистительной молитвы матери и пр.) и праздники (родины, крестины, пострижины). Первое в родинном тексте болгар в отличие от других славян противостоит второму (повтору), воспринимаемому как опасное и нежелательное, предвещающее смерть.

В ходе работы выявлены и описаны сквозные мотивы, проходящие через весь родинный текст, которые отличают болгарскую традицию от общеславянской и определяют ее балканославянскую специфику. Для балканских компонентов в родинном тексте и — шире — в народной культуре болгар и ее словаре характерны: центральное положение в обрядовом текстесоединение «своего» и «чужого" — широкая географияналичие изоглосс и изопрагм, соединяющих разные балканские земли или, наоборот, концентрирующихся в значительной степени в одном ареале. Называние подобных лингвокультурных аспектов родин явлений «мотивами» наиболее точно отражает смысл и цель настоящего исследования. Комплексность материала не позволяет анализировать только лексику, только систему воззрений, только фольклорные данные и т. д., а требует учитывать субстанционально разные сведения в их совокупности.

Мотив обладает именно теми характеристиками, которые применимы для описания лингвокультурных явлений. В понятии мотива даже как музыковедческого, искусствоведческого и фольклорного термина заложены существенные для нашей работы компоненты: это простейшая единица, составная часть мелодии, сюжета, текста с выраженным логическим акцентомхарактерный, постоянно используемый элемент текста. Кроме того, мотив, как известно из определения А. Н. Веселовского, используется для реконструкции исходного текста и для сравнения его вариантов. В более широком смысле мотив может охватывать простейшие единицы в совокупности форм их содержания и выражения, соединяя представление, поверье, словесные единицы и обрядовые факты. В нашем исследовании термин «мотив» используется и в традиционном значении, например «мотив сбывшегося материнского проклятия».

Определение и анализ лингвокультурных балканских мотивов в болгарских родинах составляет существенную часть диссертации.

Актуальность избранной темы определяется тем, что в научной литературе болгарские (и не только болгарские) родины не рассматривались как синкретический текст, лингвокультурные компоненты которого проецируются на взрослую жизнь человека. Так, рождение ребенка не анализировалось в тесной связи с его последующей судьбой, а это составляет основу основ родинной семантики и прагматики. Несмотря на то что в Болгарии, России и других славянских странах опубликовано и собрано значительное количество полевых и экспедиционных материалов, комплексный этнолингвистический и семиотический анализ родин с учетом терминологии, фразеологии, ритуально-обрядовых и мифологических сведений, фольклора не проводился.

Обращение к исследованию болгарской народной традиции в диссертации не случайно. Болгарский язык входит и в славянский, и в балканский языковой союзы (БЯС), а болгарская традиционная картина мира соотносится и со славянской, и в значительной степени с балканской. Болгария расположена в центре Балкан (и, соответственно, находится в контакте со всеми другими балканскими странами), болгарский язык (разные его ареалы) причисляется учеными к эталонным членам БЯС (С.Б.Бернштейн, В. Фридман, П. Асенова и др.). Исследование одной традиции в балканском макроконтексте (по В.Н.Топорову) не только имеет право на существование, но и очень перспективно. В данном случае ограничение одной традицией имеет определенную цель — оно необходимо для выявления всей панорамы балканских и славянских компонентов болгарского родинного текста болгар. Следует отметить, что ограничение это условно, поскольку в диссертации постоянно приводятся параллели из инославянских и инобалканских традиций. Для некоторых аспектов родин находится множество балканских неславянских параллелей (терминология и фразеология, имена-клички некрещеных младенцев, речевые жанры, символика рождения в определенные дни, родинная демонология, праздник первых шагов ребенка и др.). Ряд других фрагментов болгарского родинного текста обнаруживает общеславянские универсальные корни (мотивировки терминов для беременной, последа и очистительной молитвыматримониальные и фертильные мотивы и др.).

Изучение специфики болгарских родин весьма актуально в свете исследования теории языковых и культурных союзов. Болгарская народная традиция и ее словарь обладают такими чертами, которые можно считать основополагающими для формирования и существования союза (и славянского, и балканского). В результате конвергенции и кросскультурных заимствований в болгарской духовной культуре сочетаются элементы разного происхожденияв ней множество заимствований (особенно турцизмов и грецизмов), которые.

• > мимикрируют" под славизмы, сближаясь по звучанию и облику с исконной лексикой, подвергаются народной этимологизации и восстановлению внутренней формы. Случай контаминации славянского и балканского естественны, такое взаимопроникновение характерно и для других языковых и этнокультурных союзов, поэтому выявление и описание подобных явлений в родинном тексте болгар, не всегда подмечаемых этимологами, представляется весьма существенным.

Перекрестное лингвокультурное межбалканское влияние, как прямое (вследствие контактов в анклавах или на пограничье), так и опосредованное, продолжается и в наши дни и распространяется на языки и экстралингвистическую реальность, обнаруживая яркое воплощение в духовной культуре и народных традициях болгар. Определение языковых и этнокультурных балканизмов в болгарских родинах на общеславянском фоне необходимо для их хронологической стратификации, для выявления субстратных и более поздних наслоений, относящихся к разным этапам истории. Проникновение турцизмов в болгарскую традицию следует изучать с учетом языкового посредничества, путей их продвижения и диалектных различий как в языке метрополии, так и в той форме турецкого языка, на котором говорят балканцы полуострова за пределами Турции (о разделении турецких диалектов на территории Болгарии и Балкан см. J. Nemeth Zur Einteilung der turkisch Mundarten Bulgariens. Sofia, 1956). Различия формы, семантического объема и символических коннотаций одного заимствования — очевидный факт в языке народной культуры болгар. Это дало основание У. Дуковой писать о двукратном заимствовании слов на Балканах, когда одно и то же слово может вливаться в болгарский язык в различные периоды и через различные языкипосредники (У.Дукова. Двойно заемане при някои християнски понятия в балканските езици // Съпоставително езикознание. София, 1981. № 2−5). При исследовании родинного текста болгар просматривается возможность развития на болгарской почве значений, не известных в семантическом объеме слова в словаре языка-донора.

Анализ ареальных характеристик балканизмов стоит в ряду наиболее актуальных проблем болгаристики. Изучение географии заимствований необходимо для обозначения путей и способов (в результате приграничных контактов, в условиях бии полилингвизма и пр.) проникновения неславянских элементов в словарь и культуру болгар, а также для определения более четкой картины южнославянской специфики болгарского родинного текста.

Изучение родин актуально еще и потому, что в селах и городах Болгарии наблюдается удивительная сохранность и воспроизводимость фактов традиционной культуры, и это дает исследователю богатейший материал для изучения. Кроме того, в наши дни интерес к архаике, к национальной культуре в стране возрастает, что свойственно многим постсоциалистическим государствам. Таким образом, в диссертации затрагивается и насущная для современных исследователей-гуманитариев задача — всесторонний анализ тенденций культурного развития стран посттоталитаризма и характеристика того, какое место занимают в нем традиционные народные воззрения и практики.

Тот факт, что мы располагаем весьма значительным количеством архивных, опубликованных и собственных экспедиционных сведений по родинам с территории Болгарии (отчасти и диаспоры), повышает научную актуальность исследования. Репрезентативность данных позволяет более аргументированно говорить об исследуемых лингвокультурных явлениях как о базовых компонентах родинного текста болгар.

Степень научной разработанности. Проблематика диссертации коррелирует со многими научными дисциплинами, является предметом исследований разной направленности, и прежде всего лингвистической: теории языковых союзов и балканистики, контактологии, диалектологии, лексикологии и семасиологии, этимологии, этнолингвистики, семиотики. Кроме того, при решении поставленных в диссертации задач учитывались важнейшие работы по фольклористике и этнографии, нарративистике, теории текста.

Родины изучались и описывались в России и за рубежом с разных точек зрения. Уже в XIX — начале XX в. Н. Ф. Сумцов (особенно см.: Н. Ф. Сумцов. О славянских народных воззрениях на новорожденного ребенка // Журнал Министерства Народного Просвещения. М., 1880. Т. 212. № 11−12), А. Н. Веселовский и другие исследователи отмечали сложность и многоуровневый характер родинного обряда, его лексики, поверий и фольклора. Не случайно материалы по родинной обрядности входили в свод народно-медицинских (Г.Попов. Русская народно-бытовая медицина. По материалам этнографического бюро кн. В. Н. Тенишева. СПб., 1903) или демонологических знаний, рассматривались в контексте всего семейно-обрядового цикла, изучался и родинный фольклор (Д. И. Успенский. Родины и крестины, уход за родильницей и новорожденным. (По материалам, собранным в Тульском, Веневском и Каширском уездах Тульской губ.) // Российский этнограф. М., 1993. Вып. 6. [Репринт]), и мн. др.

Работы распадаются, по крайней мере, на несколько типов. В родинах и соответственно в исследованиях выделяются два главных действующих лицаженщина (беременная, мать), меняющая свой статус, и появляющийся на свет ребенок. В связи с этим часть работ разных лет и традиций посвящена лингвокультурным аспектам появления на свет ребенка (ср. из множества работ: З.Кузеля. Дитина в звичаях 1 в! руваннях украшського народа // Материалы до украТнсько-русько! етнологй. Льв1 В, 1906. Т. 8- Д. А. Баранов. Образ ребенка в представлении русских о зачатии и рождении (по этнографическим, фольклорным и лингвистическим материалам). АКД. СПб., 2000), а часть исследований сосредоточена на матери (или женщине, фертильности и пр.): Г. И. Кабакова. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001, и др.

В XX в. появились и монографические исследования, например, украинских, польских и чешских родинподробные статьи и своды материалов по русским и белорусским родинам. Имеются две большие монографии по югославянской традиции (Т.Ъор1)евиН. Деца у верован>има и обича^ма нашег народа. Београд, 1990; Ж. Треб]ешанин. Представи о детету у српско^ култури. Београд, 1991; 2000, 2-е изд.). Отдельные работы посвящены македонским родинам (М.Х.Ристик. Обичаи около рагагьето во Кичевщата// Етнолог. Скоще, 1995. 6, и др.). Немало исследований включают родины в семейный цикл обрядов словенцев, поляков и чехов {Р.ХаЪЫтк. Ос1 2аЬе1ке с1о §-гоЬа. ЦисЫса уегоуагуа, § е§ е т пауаёе па Кого§ кет. Се1оуес, 1982; 0.8тотс1е$. Од ко1еЫа с1о^оЬи. Оро1е, 1988; А. ШугаШоуа. Иагогеш, а Бгаг! V сезкё Пёоуё кикиге. РгаЬа, 2004, и др.).

В болгарской научной литературе подобных комплексных исследований нет, хотя опубликованы подробные обзорные статьи и разделы в монографиях, в том числе и в сводах, посвященных отдельным региональным традициям и этническим группам (КапанциДобруджаПловдивски крайПирински крайСтранджаСакар и др.). В 2007 г. вышла книга В. Васевой (В.Васева. Ритъмът на живота. Репродуктивни и вегетативни цикли в българската традиция. София, 2007), в которой автор детально прослеживает животный код в родинной обрядности болгар. Однако работ, осмысляющих хронотоп рождения («субботних» людей, символику рождения во вторник и др.), пока нетнезамеченными остаются сквозные мотивы родин — опасность удвоения и повтора, противостояние смерти, привязанность судьбы человека к его рождению и пр. Нет детального этнолингвистического исследования терминологии и символики родин.

Близкие теме диссертации положения на балканском материале обсуждались в работах русских ученых (Т.В.Цивьян. Пространство и время в балканских охранительных обрядах, связанных с рождением ребенка // Македонски фолклор. Скоще, 1982. Т. 29−30- Н. И. Толстой. Магические обряды и верования, связанные с южнославянскими «одномесячниками» и «однодневками» // Малые формы фольклора. Сб. статей памяти Г. Л. Пермякова. М., 1995; С. М. Толстая. Магия против смерти // Балканские чтения-2. Симпозиум по структуре текста. М., 1992, и др.). В монографии А. А. Плотниковой «Этнолингвистическая география Южной Славии» (М., 2004) автор в ряду многих аспектов народной балканославянской культуры подробно исследует важные 1 компоненты родинной обрядности и терминологии, непосредственно связанные с судьбой (послед, праздники по случаю рождения ребенка, ребенок в свадьбе др.), и детально анализирует ареальное распространение и вариативность этих компонентов у славян на Балканах.

Для написания диссертации использовалась литература, являющаяся смежной по отношению к работам по родинам. Это монография Е. Крыстевой-Благоевой о принципах имянаречения в этнографической традиции болгар (Е.Крьстева-Благоева. Личното име в българската традиция. София, 1999) — книги, в которых представлен анализ новейших тенденций имянаречения у болгар (П. Банкова. По името го познаха. Етноконфесионални аспекта на личното име в България. София, 2005; Н. Иванова, П.Радева. Имената на българите. Велико Търново, 2005, и др.).

По некоторым другим аспектам диссертации также имеются статьи и публикации, например, ряд работ, посвященный демонам судьбы (Ив.Георгиева,.

У.Дукова, Е. Мицева, Е. И. Якушкина и др.). Концепту судьбы в традициях разных народов и в том числе у славян посвящен ряд публикаций, в частности сборник «Понятие судьбы в контексте разных культур». М., 1994. Народно-медицинские аспекты родин и мифологические аспекты заболеваний ребенка систематизированы в энциклопедии (Българска народна медицина / Ред. М.Георгиев. София, 1999). Отражение культа Богородицы в болгарском фольклоре и частично в родинах рассматривается в работах Цв. Вранской (Апокрифите за Богородица и българската народна песен // Списание на Българската академия на науките. София, 1940. Т. 18). В мировой науке работы по мариологии практически необозримы, для нашей темы самыми существенными представляются следующие: Г. Федотов. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М., 1991 [Репринт]- J. Gelis. History of Childbirth. Fertility, Pregnancy and Birth in Early Modern Europe. London, 1991; F.Badalanova. Notes on the Cult of Virgin Mary in Slavia Orthodoxa: the Interpretation of Folk and Christian Themes // Славянское и балканское языкознание. М., 2003, и др.

В России в последние десятилетия все больше лингвистов, этнографов, фольклористов, культурологов занимаются темой рождения ребенка в традиционном мире. Укажу несколько исследований, отражающих различные подходы к разрабатываемой в диссертации проблематике: А. К. Байбурин. Обрядовые формы половой идентификации детей // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991; Т. В. Листова. Ребенок в русской семье. Рождение. Крещение. 2-я половина 19−20 вв. // Обычаи и обряды, связанные с рождением ребенка. М., 1995; Т. Ю. Власкина. Родильно-крестильный обряд в комплексе репродуктивных представлений донского казачества // Традиционная культура. Научный альманах. М., 2004. № 4. С. 16−26, и др.

Публикуются работы, которые основаны на полевых материалах, но с I особым вниманием к современному преломлению традиционных воззрений: Е. А. Белоусова. «Водные дети»: представления о новорожденном в субкультуре движения за «естественные роды» //Кодови словенских култура. Деца. 2002. С. 222−240- В. Е. Добровольская. Суеверия родильно-крестильного комплекса в мировоззрении современного горожанина //Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 6. М., 2004. С. 36−46 и др. Подобного рода исследования начинают появляться и в болгарской этнолингвистике, особенно в ономастике.

Этнолингвистические данные, в том числе и по родинам, публикуются в российских журналах «Живая старина», «Этнографическое обозрение», «Традиционная культура» и др.- в болгарских «Българска етнология», «Български фолклор» и др. Создаются компьютерные базы данных, включающие уже собранные и вновь поступающие материалы (Полесский архив, Карпатский архив — Институт славяноведения РАН, Каргопольский архив РГГУ, основанный на материалах экспедиций под руководством А. Б. Мороза и др.). Выходят отдельные сборники полевых материалов по магии и мифологии — авторские (Г.М.Науменко. Этнография детства. М., 1998) и коллективные (Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001), этнодиалектные (Духовная культура Северного Белозерья: Этнодиалектный словарь / Отв. ред. И. А. Морозов. М, 1997) и этноидеографические словари (Традиционная культура Урала. Этноидеографический словарь русских говоров Свердловской области. Екатеринбург, 2000. Вып. 3).

Эта литература, как и более ранние издания, относящиеся к Х1Х-ХХ вв., дают богатый материал для сопоставительного анализа и изучения специфики болгарских родин в свете балканистических исследований.

Балканистическая составляющая диссертационной проблематики предполагала работу со многими исследованиями и источниками. Поисками специфики языков и культур народов Балканского полуострова уже на протяжении нескольких десятилетий занимаются лингвисты, культурологи, этнографы и фольклористы. С тех пор как в научный оборот был введен обобщающий термин «языковой союз», а позже, вслед за Н. С. Трубецким и К. Сандфельдом, и «балканский языковой союз», усилия ученых были направлены на выявление общих явлений в фонетике, морфологии, синтаксисе и лексике балканских языков (работы А. В ДесницкойТ.М.Николаевой, Т. В. Цивьян и др.).

Несмотря на то что в ряде работ оспаривается понятие «балканский языковой союз», равно как и сама научная дисциплина «балканистика», тем не менее наличие в болгарском, македонском, румынском, греческом, сербском, албанском и в малых языках Балкан целого ряда структурно-тождественных черт, а также специфику балканской языковой и этнокультурной ситуации, в том числе в родинных текстах, невозможно ни отрицать, ни игнорировать. Более того, БЯС, по мнению ученых, — это явление живое, развивающееся, динамичное, с очевидными признаками непрекращающейся конвергенции. Как отметила Т. М. Николаева, сопоставляя славистические и балканистические штудии, «славистика обращена в прошлое, а балканистика — в будущее» (Т.М.Николаева. Татьяна Владимировна Цивьян — балканист // Балканские чтения 9. Terra Balkanica. Terra Slavica. К юбилею Т. В. Цивьян. M., 2007. С. 9).

Для нашего исследования важно то, что за формальным сходством языковых фактов стоит нечто более емкое и глубокое, находящее выражение в универсальных для балканцев фрагментах народной культуры и духовной традиции, — особая, балканская модель мира (БММ). Мысли о существовании такой модели, высказанные Т. В. Цивьян (Т.В.Цивьян. Лингвистические основы балканской модели мира. М., 1990; 2005, 2-е изд.), нашли поддержку в работах по балканистике (Д.Буркхарт, Г. Шуберт, У. Дукова, П. Асенова и мн. др.), а проблематика «язык и культура балканцев» заняла прочные позиции в филологии и шире — в гуманитарных науках. Но еще до утверждения идеи об особой балканской ментальности лингвокультурную общность народов Балканского полуострова, сходство (до идентичности) мифологических представлений балканцев и отдельно болгарско-греческие, албанско-румынские этнографические и иные параллели описывали многие исследователи (Б. ЦоневМ. Арнаудов, Хр. Вакарелски и др.).

Причины схождений и появления балканизмов (в сфере грамматики и лексики в главных чертах их сформулировал еще К. Сандфельд (KSandfeld. Linguistique balkanique. Paris, 1930)) относят или к древнейшим временам, говоря о субстрате, об античных корнях, или к Средневековью и Новому времени, обозначая роль турецкого (османского) влияния. Особое место в подобных работах отводится контактологии как междисциплинарной науке, без которой изучать Балканы было бы неверным и невозможным. Так, М. Выгленов описывает ситуацию в северо-восточной Болгарии, где фиксируется много заимствований из румынского, не имеющих соответствий в других говорах болгарского языка, — это румынские формулы этикета и другие устойчивые выражения (М.Въгленов.

Някои румънски думи в наши говори // Български език. София, 1974. № 5. С. 431— 433). Ал. Т.-Балан отметил, что в родопских говорах много грецизмов, не известных другим диалектам болгарского языка (Ал. Т.-Балан. Нещо за гръцките заемки в български език //Език и литература. София, 1947. № 2. С. 23−27).

Балканославянские языки в силу своего положения и исторического развития отличаются большим количеством заимствований именно в лексических системах. Это считается одним из самых существенных проявлений принадлежности к балканскому языковому союзу. Как и в других языковых союзах, во всех языках БЯС велика доля общих «культурных» слов, что отмечено Н. С. Трубецким (N.S.Trubetzkoy. Proposition 16 // Actes du Pemier Congres International des Linguistes. Haye, 1928. P. 18), добавим к этому — особенно слов народно-культурных, причем не только терминов, но и фразеологизмов, словесных формул, приветствий и других клише.

Серьезным подспорьем в работе над диссертацией стали исследования и публикации, выполненные в рамках подготовки Малого диалектологического атласа балканских языков (МДАБЯ). Работа в экспедициях, обмен опытом на конференциях, издания материалов и карт (А.Н.Соболев. Болгарский t широколыкский говор. Синтаксис. Лексика духовной культуры. Тексты. Marburg/Lahn, 2001; Малый диалектологический атлас балканских языков. Пробный выпуск / Ред. А. Н. Соболев. Munchen, 2003; Малый диалектологический атлас балканских языков. Серия лексическая. Том 1. Лексика духовной культуры / Ред. А. Н. Соболев. Munchen, 2005; Малый диалектологический атлас балканских языков. Серия лексическая. Т. 2. Человек. Семья / Ред. А. Н. Соболев. Munchen, 2006) способствовали уяснению «балканскости» болгарских родин и места болгарского материала в балканском лингвокультурном макроконтексте. Здесь же отметим важность материалов из разных ареалов Балканского полуострова, собранных по «Этнолингвистической программе МДАБЯ» A.A. Плотниковой (М., 1996) и опубликованных в сборниках по диалектологии (Исследования по славянской диалектологии. М., 2001, 2004,2006).

При работе над диссертацией использовались различные источники. Целостная картина родинного текста воссоздается лишь с привлечением множества сведений, традиционно использующихся в этнолингвистических, культурно-семантических, семиотических и других исследованиях. Прежде всего, собирались языковые данные — лексика, особенно диалектнаяфразеология и паремиология. Больший охват редких региональных этнолингвистических сведений позволяет сделать более точные выводы. Тщательная эксцерпция была проведена из диалектных словарей (здесь по объему сведений лингвокультурного характера выделяются диалектные словари Н. В. Котовой, М.Сл.Младенова, Ст. Стойчева и др.) болгарского и других славянских языков, словарей фразеологических, этимологических, словарей иностранных слов. Важнейшее место среди эмпирических данных занимают архивные материалы, и я благодарю болгарских коллег, которые предоставили в мое распоряжение картотеку Идеографического словаря диалектной лексики (ИДР), хранящуюся в Софийском университете. Лингвистические сведения систематизированы в диссертации в идеографических индексах «Некрещеные дети», «Очистительная молитва матери» и др., кроме того, по данным некоторых лексико-семантических групп или отдельных терминов составлены карты (Карта 4. «Терминология роженицы" — на карте 8 отображено распространение терминологии родинных обрядовых типа «Богородичен хляб» и др.).

При написании главы об имени и принципах имянаречения использовались словари болгарских и македонских личных имен (Г.Вайганд. Българските собствени имена. Произход и значението. София, 1926; И.Заимов. Български именник. София, 1988; Ст.Илчев. Речник на личните и фамилии имена у българите. София, 1969; Н.Ковачев. Честотно-етимологичен речник на личните имена. Велико Търново, 1995; В.Дрвошанов. Речник на лични имин>а. Скоп) е, 1995, и др.). Поскольку тема имянаречения в болгарском обществе активно обсуждается в СМИ, я использовала интернет-ресурсы, которые содержат богатый материал: современные интерпретации и индивидуальные истории именколлизии при выборе имени для младенцамнения о связи имени и судьбы. Кроме того, в болгарском Интернете публикуются современные антропонимиконы, которые представляют собой не только списки имен, но и попытки этимологии, а также дают рекомендации по выбору даты и церковного «повода» для празднования именин.

Важным источником для сбора и классификации лингвокультурных сведений послужили этнографические описания родинных обрядов Болгарии. В подобных источниках содержатся не только описания обрядов, но и терминология, нарративы, иногда публикуются локальные (в серии «Региональные исследования», в периодических изданиях «Сборник за народни умотворения», София. Т. 1-, София, 1889-). Особую ценность имеют данные архива Ст. Романского (материалы хранятся в Библиотеке Софийского университета им. св. Климента Охридского, София, Болгария), которые впервые анализируются так комплексно и разносторонне. Сведения собирали в 30−40-е гг. XX в. студенты семинара по этнографии Ст. Романского, работая по составленному им вопроснику для описания духовной культуры болгарских сел. Эти данные представляют синхронный срез болгарской традиционной культуры, они значительно расширили эмпирическую базу диссертации и, кроме того, дали основания для выявления тенденций развития родинного текста в Болгарии и ареального распространения его лингвокультурных компонентов.

При работе над диссертацией исследовались фольклорные тексты, как краткие I словесные формулы (М.Дабева. Български народни клетви. Принос към изучаването на народната душа и народния живот. София, 1934; М.Дабева. Пожелания и благословии у българския народ. Принос към изучаването на народната душа и народния живот. София, 1937; П. Р. Славейков. Български притчи или пословици и характерни думи. София, 1972, и др.), так и песни, баллады, сказки.

Собственные экспедиционные записи в болгарских селах Варненской, Ловечской, Добричской и других областей, а также среди диаспоры в селе Кирсово (Молдавия), которые проводились в конце XX — начале XXI в., значительно расширили диапазон исследования. В ходе проводившихся интервью мы имели возможность не только зафиксировать обряды по специальным вопросникам (например, о рождении в субботу и др.) и обсудить набор ключевых лингвокультурных компонентов родин, но и уточнить некоторые неясные моменты и подтвердить или опровергнуть предварительные выводы (о генезисе судьбы, об ипостасях мифологических персонажей, о причинах рождения детей с аномалиями и пр.). Записи последних лет демонстрируют устойчивость и продуктивность ключевых архаичных идей родинного текста, что в диссертации рассматривается на примере представлений об удаче, о символике имени ребенка и пр.

Теоретические и методологические основы исследования. В междисциплинарных работах, подобных реферируемой диссертации, применяются методы различных областей лингвистики и других гуманитарных наук. Научный инструментарий диссертации сочетает в себе методику нескольких научных школ и направлений и прежде всего этнолингвистическую. Московская этнолингвистическая школа Н.И. и С. М. Толстых за нескольких десятков лет своего существования выработала теоретические принципы и методологические подходы, которые не теряют актуальности (кроме известных работ основоположников школы, отметим несколько монографий и сборников в русле этого направления: А. В. Гура. Символика животных в славянской народной культуре. М., 1997; Т. А. Агапкина. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весеннее-летний цикл. М., 2002; Концепт движения в языке и культуре. М., 1996; Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999; Признаковое пространство культуры. М., 2002, и др.).

Разделом этнолингвистики является ареальное изучение лингвокультурных фактов. Эта методика имеет давние традиции в русской, славянской и европейской лингвистической традициях и успешно применяется в картографировании фактов этнографии и духовной культуры (Хр.Вакарелски, Н. И. Толстой, А. А. Плотникова и др.).

В диссертации показаны различные возможности этнолингвистического и семиотического анализа основ родинного текста: через одно ключевое слово (късмет), через фразеологизмы, через систему мифологических персонажей (|орисници), через структуру обряда и праздника, через культурные коды и др. Это обусловлено самим способом бытования народной культуры и ее отдельных сфер: переходом одного представления в другое, «перетеканием» и смычкой 1 фольклорных жанров, бытованием одного мотива в форме поверья, запрета, рекомендации или былички.

Для южнославянских (и особенно болгарского как члена БЯС) языков актуальными являются этимологические изыскания российских и зарубежных ученых: О. Н. Трубачева, Ж. Ж. Варбот, Л. В. Куркиной, Вяч.Вс.Иванова, Т. В. Гамкрелидзе, Т. В. Горячевой, В. И. Георгиева, Э. Бенвениста, Р. Бернара и др. Отметим близкую по тематике и направленности монографию А. Я. Журавлева «Язык и миф. Лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» «(М., 2005), в которой пересматриваются многие этимологии в этнолингвистическом и лингвокультурологическом ракурсе.

В процессе выявления семантических основ родинного текста и их интерпретации я следовала также теоретическим положениям Московского семиотического круга, участники которого создали и утвердили традицию изучения языка и культуры в их нераздельном знаковом единстве. Для исследования особое значение имели работы, написанные на балканском материале В. Н. Топоровым, Вяч.Вс.Ивановым, Т. М. Николаевой, Т. В. Цивьян и Т. Н. Свешниковой (см.: Из работ Московского семиотического круга. М., 1997). Болгарский материал вобрал в себя несколько пластов — и славянский, и балканский, что позволяет раскрыть обозначенную в заглавии тему шире и подробнее, применяя структурно-типологические методы.

Близкими моей работе являются теоретические и методологические постулаты школы Логического анализа языка Н-Д-Арутюновой и особенно положение об антропоцентричной модели языка и культуры, пронизывающее этот круг исследований. Столь же важным для работы с методологической точки зрении представляется методология и теоретические принципы культурной семантики (в духе работ С. М. Толстой и Н. И. Толстого, А. Вежбицкой, Е. Л. Березович и др.). В болгарском словаре родин выявляются частотные и значимые для духовной традиции лексические основы и их дериваты, коррелирующие с этнографическими и фольклорными текстами, которые в диссертации анализируются с точки зрения культурной семантики.

Теоретическая и методологическая база балканистических исследованийеще одна важная составляющая диссертационного труда. В этом плане также важны теоретические и методологические принципы лингвистической географии заимствований, что составляет предмет анализа лингвистов ХХ-ХХ1 вв. (работы.

Ал.Т.-Балана, М. Сл. Младенова, Г. П. Клепиковой, А. X. Гирфановой, Н. Л. Сухачева,-Д. Младеновой, О. М. Младеновой, А. Н. Соболева и др.) и является продуктивным направлением балканистики.

Цели и задачи исследования заключаются в выявлении лингвокультурных основ и особенностей родинного текста болгар в общеславянском и балканском контексте. Поскольку одной из доминант родинного текста мы считаем представление о магической связи рождения и судьбы, важной задачей является охарактеризовать устойчивость и в то же время вариативность этой связи в лексике, фразеологии, нарративах, обрядах. За этим представлением стоит ряд концептов и понятий (жизнь, норма, удача, здоровье, благополучие и др.), конкретизация, валоризация и релевантность которых в народной традиции различаются.

К задачам диссертации относятся: на базе максимально детализированного описания родинного текста болгар выделить и интерпретировать ключевые идеи и концептыпроанализировать родинную и «околородинную» терминологию и фразеологиюисследовать проблему «имя и судьба" — дать классификацию речевых фольклорных жанров, задействованных в родинах. К важным задачам относится характеристика представлений о демонах судьбы с всесторонним анализом терминологии, степени контаминации с другими мифологическими персонажами.

Одной из существенных задач работы мы считаем выявление специфических сюжетных моментов, которые составляют основы родин и при этом характеризуют болгарскую народную картину миру в целом. Так, яркая черта болгарской терминологии родин — наличие множества лингвокультурных заимствований, применимых и вне текста рождения. Фиксация соответствующего лексического материала в широком контексте народной культуры и географическая атрибуция терминологии подготавливает материал для будущих исследований процесса «балканизации» болгарского языка и специфики проникновения в него заимствований.

Отдельного внимания заслуживает проблема связи рождения человека и его судьбы, жизненного пути, представленная в родинном тексте эксплицитно и имплицитно. Эта тема в ее болгарской версии также имеет балканскую специфику. Традиционные славянские «параметры» судьбы в ее болгарской интерпретации приобретают балканские измерения (см. орисници, късмет, ритуалы клинене, заложки и др.), описание которых также входит в задачи исследования.

Изучение ареального распределения терминов, реалий, содержания и приуроченности обрядовых актов — еще одна задача диссертации.

Объектом исследования служит родинная обрядность болгар как сложный, синкретический текст, равноценный многоуровневому произведению, со множеством взаимосвязанных мотивов, получающих разнообразное воплощение (лексическое, идиоматическое, фольклорное, мифопоэтическое, этнографическое и др.). Текст как семиотическое явление всегда логически завершен и имеет смысловую целостность. Применительно же к родинам можно говорить о цикличности текста, где в начале жизни (в рождении) уже заложены и конец (смерть, гибель), и в то же время новое рождение (через матримониальные и репродуктивные мотивы).

Предмет исследования мы видим в тщательном многоплановом анализе болгарских родин с особым вниманием к его лингвокультурным основам. Синкретизм родинного текста требует подробнейшего изучения терминологии, концептов, демонологических и народно-православных воззрений, народно-медицинской практики, обрядовых комплексов и полуритуализованного обращения с младенцем. Только такой комплексный подход к предмету позволяет дифференцировать ключевые лингвокультурные идеи родин и исследовать их воплощение и кодирование в лексике, фольклоре и обрядности.

Новизна исследования состоит в рассмотрении родинного текста болгар как единого целого, в котором параллельно сосуществуют, переплетаются и контаминируются идеи жизни и смерти, рождения и судьбы, необходимости прохождения человеком определенных этапов, социализации и правильного физического развития и пр. Особое внимание при анализе уделяется времени (и шире — хронотопа), обязательности прохождения важных периодов, пересечения «границ» без повтора и возвращения назад. Впервые подробно изучается ряд компонентов родинного текста — ритуально-этикетные акты оповещения, приглашения, поздравленияязыковой портрет взрослого человека через призму обрядов родин и др. В болгарском родинном тексте эксплицитно выражены мотивы, которые известны в иных балканских традициях (отмеченность субботнего" человека, символика вторника, поверья о присутствии Богородицы в момент родов и пр.), но не известны или не получают такого распространения у славян (именования ребенка до крещения особыми именами-кличками, вера в демонов судьбы и пр.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Болгарский родинный текст представляет собой хорошо сохранившийся фрагмент архаической картины мира, позволяющий реконструировать ключевые идеи родин как переходного обряда.

2. Для родинного текста характерен синкретизм, родины — это комплекс разноплановых явлений, которые соотносятся с событиями взрослой жизни человека.

3. Терминология и поверья родин («субботний» человеквнебрачный ребенокблизнецы- «одномесячники» и пр.) в традиционной культуре маркируют человека с младенчества, обозначая его «физиологическую» и «социальную» судьбу (по терминологии С.С.Аверинцева).

4. Рождение и судьба в их магической связи являются лингвокультурной доминантой родинного текста.

5. Родинный текст с точки зрения лексики, фольклора и обрядностиоткрытая, но ограниченная стабильным набором кодов система представлений, ритуалов, обрядовых практик.

6. Болгарские родины включают в себя ряд ярких балканизмов и отражают специфические черты балканской модели мира.

7. Наряду с балканскими особенностями словарь болгарских родин содержит общеславянские компоненты, часть которых формально и/или семантически близка церковнославянской лексике, а также соотносится с отдаленными славянскими диалектами (например, севернорусскими).

8. Наиболее устойчивыми лингвокультурными идеями являются те, что находят регулярное выражение в терминологии и фразеологии родинного текста.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Содержащиеся в работе теоретические положения в рамках темы «язык и культура» и классификация эмпирических данных родинного текста болгар могут послужить базой для сравнения с другими славянскими и балканскими традициями. Перспективными представляется использование выводов и материалов диссертации при разработке идентичных проблем в народных традициях в более широких географических зонах, особенно средиземноморских, куда, как показывает анализ, ведут изоглоссы и изопрагмы.

Результаты исследования находят отражение в словарях и энциклопедиях по народной культуре и мифологии славян. Опубликованы статьи в энциклопедии «Славянская мифология» (М., 2002; статьи: «Мельница», «Орисницы», «Повитуха» и др.) — в совместной российско-сербской энциклопедии «Словенска митологауа» (Београд, 2001; статьи: «Дете», «Клетва», «Старац» и др.). В продолжающееся издание этнолингвистической энциклопедии «Славянские древности» (т. 1−3, М., 1995, 1999, 2004; т. 4 в печати) вошли статьи «Бабин день» (соавт. Э.И.Зеленина), «Булочка» (соавт. С.М.Толстая), «Купание младенца», «Младенец» (соавт. Г. И.Кабакова), «Назад», «Оповещение», «Пеленки», «Обрядовый путь», «Пострижины», «Приглашать», «Приветствия», «Проклятые», «Прощание», «Родимое пятно» и др.

Исследование лингвокультурных основ родинного текста болгар, осуществленное в диссертации, позволяет выявить в современных языковых и народно-религиозных, обрядовых и фольклорных (постфольклорных) фактах архаические модели, которые служат базой для трансляции и воссоздания традиционной культуры, ее переосмысления или даже изобретения (ср. актуальное в фольклористике, антропологии, религиоведении и культурологии направление, изучающее явления наподобие «inventing of the tradition» R. Stark, W. S Bainbridge, С. Ю. Неклюдов, А. А. Панченко, А. Ф. Белоусов и др.). В исследовании намечен выход на дальнейшую работу — вычленение и описание ключевых концептов болгарского языка в сопоставлении с другими славянскими и неславянскими языками («судьба», «доля», «удача», «знак» и др.), исследование повтора как одной из важнейших семантических моделей языка и культуры и др.

Апробация исследования. Работа была обсуждена в Отделе типологии и сравнительного языкознания. Результаты исследования излагались на международных и российских конгрессах, конференциях и симпозиумах. По теме диссертации были сделаны доклады на VII и IX Международных конгрессах по изучению стран Юго-Восточной Европы (Салоники, 1994; Тирана, 2004), на XII и XIII Международных съездах славистов (Краков, 1998; Любляна, 2003), на Конгрессе балканистов США (Индиана, 1994), на Балканских чтениях (Москва, 1999, 2001, 2005, 2007), на Толстовских чтениях (Москва, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002, 2006), на круглом столе РГГУ «Дети, родины, повитухи» (Москва, 1998), на совещаниях по составлению Малого диалектологического атласа балканских языков (Санкт-Петербург, 1997, 1998, 2000) и др. Благодаря междисциплинарности исследования некоторые его фрагменты обсуждались на научных встречах специалистов разных гуманитарных областей: на международных симпозиумах по народной религиозности (Португалия, 1996; Шотландия, 2002) — на конференциях по календарной обрядности (Швеция, 2006) — на конференции по полевым методам фольклористики (Эстония, 2001) и др.

Основные положения диссертации опубликованы в виде монографии и научных статей и тезисов в сборниках и журналах России, Украины, Эстонии, Болгарии, Сербии, Польши, Греции, Албании, США, Швеции, Италии, Португалии и др. Материалы диссертации использовались при чтении спецкурса «Народная культура болгар» на переводческом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова (2000), в лекциях на отделении балканистики филологического факультета Софийского университета (2003), факультета гуманитарных наук Шуменского университета (2005) и др.

Основное содержание работы.

Диссертация состоит из Введения, пяти частей (четырнадцати глав), Заключения, списка литературы и источников и двух приложений (I. Болгарский родинный обряд в современных записях, II. Карты).

Заключение

.

В диссертации представлен комплексный анализ лингвокультурных основ родинного текста болгар. Родины как временной цикл в нашей работе рассматриваются с зачатья до первых шагов ребенка — то есть с появления младенца на свет до его вступления в качественно иной, «не младенческий», этап развития.

Исследование базируется на обширном материале, который освещает разные аспекты родинной лексики и обрядности. Источниками для работы послужили лексикографические, этнографические и фольклорные публикации, архивные данные из разных областей Болгарииа также собственные экспедиционные записи, сделанные в метрополии и диаспоре. Привлечение ценных материалов Архива Ст. Романского и картотеки Идеографического диалектного словаря болгарского языка значительно расширило объем исследования, способствовало выявлению сквозных лингвокультурных мотивов и подтверждению их общеболгарского характераа также помогло обнаружить уникальные архаические, узколокальные (иногда заимствованные в контактных зонах) лексемы и фразеологизмы, словесные формулы, поверья, магические акты и пр.

Синкретизм родин, как и других областей народной культуры, обусловил междисциплинарный характер диссертации и анализ компонентов родин с разных точек зрения. Родинный текст болгар — это комплексное явление, в котором лингвокультурные идеи выражаются различными способами и могут эксплицироваться в разные моменты и в разных ритуальных и необрядовых ситуациях. Не случайно самое значительное место в диссертации уделяется терминам и «околородинной» лексике и фразеологии, которые выявляют специфику родин (участников, действия, демонов, предметный ряд, праздники), а также соотносят их с другими обрядовыми циклами (свадьбой, погребением, календарем) и народной анатомией и медициной.

Лексика и фразеология, обрядность и фольклор родин представляют собой хорошо сохранившийся фрагмент картины мира, позволяющий реконструировать ключевые идеи родин как переходного обряда. Родинный цикл обрядов — это, пожалуй, один из самых типичных rite de passage. Это период неупорядоченности, постоянной опасности и непредсказуемости, поэтому так велика роль демонологических поверий и превентивных актов в родинном тексте.

Родины «растянуты» во времени: у каждой женщины (будущей матери) время отсчитывается по индивидуальному календарю, который соотносится и с церковным и природным календарем (ср. почитание Богородичных праздников). Свой отсчет времени типичен и для младенца, с первого же момента его появления на свет. Время — важнейшая категория родинного текста болгар как переходного обряда, которая прочитывается в лексике (временна 'беременная'), в многочисленных поверьях и фразеологии о дне зачатья и/или рождения (праздник, вторник, суббота), а также в рекомендациях по совершению ритуалов крещения, отлучения от груди, первой стрижки и пр. Женщина, проходя отрезки времени индивидуального календаря, обозначается терминами, внутренняя форма которых соотносится с символикой состояния: беременная женщина -'тяжелая', 'с грузом', 'толстая' и пр.), кормящая грудью, роженица до 40-го дня ('нечистая', 'больная', 'лежащая' и пр.). То же относится и к младенцу — до крещения и имянаречения он именуется именами-кличками ('язычник', 'грязный', 'не-человек', 'животное' и пр.). Мотивационными признаками терминов младенца служат его отличительные свойства: 'в пеленках', 'грудной' и пр.

Существенным лингвокультурным аспектом родин является временная перспектива. Рождение ребенка и обрядовая практика транспонируются на будущее ребенка, а события взрослой жизни нередко отсылают к родинному тексту. Именно здесь проявляются такие свойства обрядового текста (любого, не только родинного) как связанность и логичное развитие событий (одно обусловливает другое) и логичность. Для родинного текста характерна цикличность: в одном рождении уже видится новое. Это или следующие дети у матери (ср. гадания по пуповине о количестве и поле детей в семье) или дети новорожденного во взрослом возрасте (ср. репродуктивный магический ритуал клинене). Кроме того, прохождение определенного этапа и маркирование его например, праздник родин или первых шагов) обязательно для правильного выстраивания жизненного пути человека (вступления в брак и наличие детей).

Время, как показал анализ родинного текста, мифологизуется носителями традиции. Так, некоторые мотивы связываются с «давнопрошедшим временем» -османским игом (только тогда, по локальным поверьям, рождались дети от любовной связи женщины и змея) или прошедшим временем — социалистическим периодом (ср. интерпретацию изменения принципов имянаречения «вымыслом коммунистов»).

В календаре родин особое, сакральное место отводится всему первому, в связи с чем в первые действия и явления (проявления) включаются инициационные компоненты, а само первое обозначается терминами (първанче 'первый ребенок'- първородка 'первородящая') и отмечается особой церемониальностью (первое омовение, пеленание и кормление грудьюпервые зубы, слова, шаги и пр.), направленное на программирование качеств и свойств новорожденного в «младенческой» и «взрослой» жизни.

В диссертации выделяются и анализируются факторы родин, которые маркируют младенца с рождения на всю жизнь. Часть родинных терминов с этой точки зрения нейтральна — она фиксирует только временное состояние матери и ребенка ('беременная', 'некрещеный'). Другая часть равнозначна мифонимам: сравнивая людей с демоническими персонажами или маргиналами, остается за ними на всю жизнь: 'девушка-мать', 'внебрачный ребенок', 'меченый', 'рожденный в субботу', 'младенец, которого мать отняла от груди, думая, что навсегда, а потом стала опять кормить'. Целый ряд терминов отражает особенности родившей матери и ребенка и диктует им или особый жизненный сценарий, или предписывает им ритуальное поведение. 'Мать, родившая близнецов', по поверьям, способна лечить боль в пояснице и др., 'первый ребенок в семье' - желанный исполнитель календарных и семейных обрядов, 'последний ребенок' может остановить град и т. п. Это народно-культурная лексика, спектр значений которой воссоздается только в фольклорно-этнографическом контексте, через народную афористику, поверья, былички и пр.

Важный теоретический момент, обозначенный в диссертации, — это терминологизация и фразеологизация компонентов родинного текста. В нашем материале, например, концепт 'знак', в большинстве регионов Болгарии передающийся словами белег и нишан и их дериватами, иногда, тем не менее, не получает терминологического выражения, а называется гиперсинонимами или точным обозначением предмета (гривна «браслет», игла, то есть вещи, «знаки», которыми обмениваются кормящие матери при встрече, считающейся опасной, и в других ситуациях). Подобный процесс отбора характерен и для народной фразеологии: отнюдь не все родинные представления отражены в виде паремий, при том что некоторые из них отличаются поразительной устойчивостью и масштабностью охвата (например, рус. В рубашке родился, болг. В риза роденболг. Пъпът mu е хвърлен във воденицата букв. 'Твою пуповину бросили на мельнице', о болтуне и пр.).

Во фразеологии с обрядовыми или мифологическими аллюзиями присутствует двуплановость информации, при этом чаще эксплицируется лишь одна часть, передающая в обрядовом контексте не переносное, а прямое значение. То, что в контексте родинного цикла обрядов является условием (если X, то Y), в словесной формуле вне этнографического контекста трансформируется в причину и не упоминается. А следствие (или результат — как позитивный, так и негативный) во фразеологизме составляет его метафорическую, образную семантику, по формуле с перестановкой частей: «Y <�— X «нарушение правила»). Например, у болгар бытует запрет пеленать ребенка в длинные пеленки или обвязывать его длинными лентами, иначе, когда он вырастет, не сможет жениться (выйти замуж) в положенное время. Фразеологизм же С дълъг повой е повито («Длинным свивальником обвязан») соотносится с тем, кто слишком долго не может вступить в брак, что объясняется нарушением запрета по обращению с младенцем.

Итак, важной особенностью подобных паремий является то, что они, отсыпая к родинам, объясняют настоящее прошлым (<�—), уже имевшим место. Во фразеологизмах жизненные перипетии взрослого человека, события в его жизни и т. д. интерпретируются через обстоятельства его рождения и/или верное/неверное исполнение ритуальной практики. В контексте же родинных обрядов различные рекомендации и действия имеют противоположную векторную направленность (-«), они устремлены в будущее и связаны с предсказанием, прогнозированием и моделированием жизненного пути и характера ребенка.

От узуса фразеологизма зависит модальность «вторичного», удаленного от «первичного», этнографического контекста. Клишированные речения, отражающие известные не только болгарам и балканцам представления о том, что «родившийся в рубашке» будет счастлив (у южных славян часто встречается уточнение — такой человек защищен от внезапной, «не своей» смерти, не погибнет от пули), могут строиться на точном знании обстоятельств рождения человека, ср. Ноли се роди с облаче или с кошуля, оно е късметлия («Ведь он в рубашке родился, он счастливчик»). При отсутствии точных сведений чудесное спасение, удача ит. п. могут комментироваться сходным выражением с модальностью предположения Като че ли с риза роден («Будто в рубашке родился»). Высшая степень метафоризации и полное абстрагирование от конкретных сведений наблюдается в изолированной констатации факта везения или удачи при помощи соответствующего фразеологизма С риза роден.

В болгарский родинный текст отчетливо вписан мотив получения или формирования судьбы при появлении ребенка на свет, который присутствует не только в упомянутой выше лексике, но и в демонологических поверьях, ритуальной практике и фольклоре. Между рождением и судьбой существует магическая связь, наиболее ярким выражением которой служит комплекс представлений о демонах судьбы (орисници, наречнщи) и о наделении удачей (късмет — долей, а также счастьем, везеньем и пр.).

Анализ народных представлений о судьбе в контексте рождения выявил сложную, амбивалентную картину ее генезиса. Устойчивая вера в необратимость пророчества орисниц, фатализм согласуется с верой в то, что «всё от Бога (Богородицы)», «на роду написано» и пр. Огромная роль отводится матери — именно ее поведение, соблюдение или несоблюдение правил влияет на будущее ее ребенка. Свои качества и судьбу передают и другие участники родин — прежде всего повитуха, дед и бабка, кормилица и т. п. По народным представлениям, судьбу формируют многие обстоятельства рождения — род, порядок детей в семье, время и место появления на свет и «случайные» совпадения — смерть в селе в день рождения младенца, бури и непогода и пр. Сосуществование православных, народно-православных и языческих представлений о генезисе судьбы и невозможности ее изменения не влияет на тот факт, что родители ребенка стремятся запрограммировать его будущее, прибегая к магическим действиям и точно следуя предписаниям по выполнению обрядов, нередко инициационных по своей сути. О будущей судьбе гадают по внешнему виду, первому крику ребенка и в специальных обрядах гадания, приуроченных преимущественно к празднованию первых шагов ребенка.

Содержание и «тип» судьбы в народной картине мира очерчивается достаточно ясно. Судьба равноценна смерти, продолжительности жизни, как это следует из анализа лексики судьбы и этнографического контекста. В связи с этим важной лингвокультурной составляющей родинного текста болгар служит оппозиция жизнь/смерть. Противостояние смерти прочитывается в имянаречении, магических актах по «удлинению» жизненного века, гиластические ритуалы в преддверии прихода демонов судьбы, обереги от родинных демонов и т. п.

Судьба служит синонимом жизненного пути, отклонение от нормы — еще одного важного показателя родин — и воспринимается как рок, сбывшееся предсказание. Нормальная судьба включает в себя прохождение всех этапов жизненного пути, и здесь мифологема пути и движения играет главенствующую роль.

Судьбу мы рассматриваем как узкое (=жизненный путь) и широкое (характер, умения, способности, внешность и пр. человека). Кроме того, хронологически выделяем два отрезка — «младенческую» и «взрослую» судьбу, потому что первый этап весьма специфичен, и лишь правильное прохождение этого периода гарантирует вступление во взрослую жизнь. Важной оппозицией в плане судьбы является «мужская/женское». Уже с рождения мальчик кодируются как хозяин, а девочка — как «чужое» (имя, наследство и пр.).

Анализ родинных материалов продемонстрировал открытость и в то же время упорядоченность системы представлений. Так, «женское» и «мужское» могут кодировать растения, орудия труда, одежда, пища и пр., причем детализация и интерпретация различается в локальных традициях. Открытость и вместе с тем упрядоченность характерны для системы имянаречения в Болгарии — яркой лингвокультурной составляющей родинного текста болгар.

Болгарский родинный текст в диссертации анализируется с точки зрения его «балканскости». Многие фрагменты терминологии и ритуальной практики не известны или слабо развиты у славян, однако подробно представлены в языке и культуре болгар. Из самых ярких балканизмов отметим наличие множества турецких и греческих заимствований, выстраивание синонимических рядов для одного концепта, явления с использованием различной по своему генезису лексики, чаще всего хорошо усвоенной болгарским языком (ср. ряд нефела-не валя-нафиле и мн. др.). Болгарский язык «впитывает» в себя неславянскую лексику, следуя четкому распределению по противопоставлению «свое/чужое». Так, независимо от того, что многие славянские корни постепенно вытесняются балканскими (род-, реч-) и др., для обозначения некрещеных младенцев используется не своя лексика с явным стремлением назвать «язычника» языческим, не своим именем.

В диссертации последовательно вычленяются балканские лингвокультурные составляющие болгарских родин: представления об отмеченности людей с родимыми пятнами, маркированность рожденных во вторник и субботу, «соление» болгар и пр. Балканским следует считать и празднование первых шагов ребенка с его богатой терминологией.

Особую интерпретацию получает в болгарском родинном тексте второе (несмотря на то что первое или, скажем, последнее более нагружено семантически) как признак, свойство, характеристика играет в традиционной культуре болгар весьма важную роль, поскольку апеллирует к идее нежелательного, опасного повтора и/или возвращения. Отсюда развивается синонимия представлений, ср. родопскую аналогию — способностью к сглазу обладают либо дети, начавшие сосать грудь повторно после того, как их отлучили от груди, либо женщины, вступившие во второй брак [Родопи: 23]. Объединяет «повторенных» (вступивших во второй брак и тех, кого после перерыва вернули к грудному вскармливанию) и Д. Маринов, указывая на их маркированность: «Такие люди исключены из участия во многих обрядах и народно-религиозных обычаях» [Маринов 2003/1 (1): 235].

Повтор, удвоение, второе в болгарской культуре имеет устойчивые, постоянно воспроизводимые координаты, связанные с ущербностью, обездоленностью, болезнью, смертью и загробным миром, аномалиями и демоническими свойствами. Дериваты от вторслужат метафорическим обозначением смерти, последующего сиротства и/или вдовства. Эти представления концентрируются вокруг переходных обрядов и периодов, когда человек находится в особом с точки зрения народного мировоззрения состоянии. Негативная семантика второго усиливается в символическом языке обрядности (вторник, повторный брак, «повторенный» ребенок и др.), и все второе в жизни человека становится синонимом несчастливого и трагичного. В народной традиции выработано много магических приемов, направленных на то, чтобы избежать нежелательных повторов.

Мотив повтора, эксплицированный в языке и культуре болгар, является специфической интерпретацией идеи магической связи рождения и судьбы. В ряде ситуаций повтор, второе апеллирует к будущему и предопределяет ход событий или, наоборот, объясняет трагические события жизненного сценария взрослого человека фактами родинной обрядности (рождением во вторник, возвратом к грудному вскармливанию и др.).

В балканских компонентах родин нередко просматриваются общеславянские параллели (для некоторых лексем — викати и др.- изоглоссы ведут с Балкан на Русский Северповерья об опасностях «повторенных» детей встречаются на Карпатах и пр.). В некоторых разделах диссертации (прагматика, коды) дается обильный общеславянский материал именно для подтверждения универсальности болгарских поверий. Однако в некоторых случаях отмечается, что небалканским славянам известны определенные представления (о причинах появления родимых пятенбогата мифология, связанная с ходьбой и пр), но лишь у болгар эти мотивы (праздники) развиваются в общенародное знание и остаются устойчивыми в наши дни, находя выражение и в афористике, а в ритуальной практике.

В диссертации представлен многоуровневый анализ родинного текста болгар, и различные методологические и теоретические подходы к материалу позволяют сделать выводы, относящиеся ко многим сферам гуманитарных наук.

Терминология родин фиксирует особенности человека с его рожденияа фразеология, построенная на комментировании соблюдения родинных обрядов и запретов, объясняет специфику поведения взрослого человека. Компоненты родинного текста служат кодом для взрослого жизни человека.

Наиболее релевантными, частотными и регулярно повторяющимися в родинном тексте следует считать следующие параметры (иногда представленные в виде одного члена оппозиции, позитивного или негативного): направление, векторы, пространство: вперед-назадпрямой-кривойнаружу-внутрьвверх-внизвысоко-низко и др.- время: день/утро, вечер/ночьпол: мужской/женскийатрибуты: сладкий/соленый (горький) — первый/второйпервый/последнийкрасивый/уродливыйбогатый/бедный (все они входят в более крупную оппозицию счастливый/несчастливый). Доминирующей же оппозицией следует признать противопоставление жизни и смерти, поскольку противоборство со смертью и победа над ней и означает, что впереди ребенка ожидает взрослая судьба. Важно отметить, что оппозиции иногда получают амбивалентную оценку в зависимости от контекста. Так, если при превентивной обрядности от демонов в противопоставлении «внутренний/внешний» позитивным служит первый член, то в контексте матримониального будущего девочки позитивным становится второй член.

Лингвокультурологический анализ родинного текста болгар показал, что многие абстрактные понятия — сон, аппетит, спокойствие, здоровье, удача — в традиционной картине мира воспринимаются вещественно. Демоны, колдуны и «знающие», люди с тяжелым глазом могут отнять позитивные свойства и передать негативные, обменять их и т. п. Участники родин нарушением регламентаций по обращению с младенцем также могут способствовать потере. Подобные представления о «подвижности» распространяются и на вещества — грудное молоко может уйти, потеряться, перегореть, подняться, пересохнуть и т. д. Материальное восприятие распространяется также и на демонов — они уподобляются в чем-то людям — их видят или слышат, находят следы, обнаруживают результаты их вредоносной деятельности, им преграждают путь, дают задания и пр. Во многом ритуальная практика строится на силе произнесенного слова, воспринимаемого как действие.

В диссертации некоторые компоненты родинного текста анлизируются в разных ракурсах — с точки зрения этимологии термина, кода, прагматики и пр. Так, концепт судьбы анализируется в главе о терминологии и фразеологии, в специальном разделе о судьбе «младенческой» и «взрослой», «мужской» и женской", в главе о матримониальных и фертильных мотивах родин и в главе о демонах судьбы. Программирование судьбы обсуждается также и в главах, посвященных культурным кодамповседевным и ритуализованным действиям с ребенком пр. То же относится, например, и к менее существенному компонентунапример, цвету, который анализируется в разделе о терминологии, о судьбе и пр. Только так можно раскрыть во всей полноте лингвокультурные основы родинного текста болгар.